– Вдогонку, ребята! – скомандовал Ермак.

Казаки пустились в погоню, татары бросились врассыпную.

– Валяй их вдогонку пулями! – командовал Ермак. Снова защелкали меткие казацкие выстрелы, и снова повалились бежавшие татары. Блеснули первые лучи солнца, когда казаки прекратили преследование: в степи не оставалось ни одного живого татарина.

Приближаясь к слободе, Ермак заметил толпу людей. Впереди стоял Григорий Строганов с образом в руках, рядом с ним Дементий с хлебом и солью, сзади теснились холопы.

При появлении казаков Строгановы отвесили Ермаку поясной поклон; тем же отвечал и Ермак.

– Челом бьем тебе, Ермак Тимофеевич, не будь тебя, не миновать бы беды неминучей! – говорили Строгановы, обнимаясь с Ермаком.

– Ну, не совсем, Дементий Григорьевич,  – отвечал Ермак,  – не будь твоей пушки, немало бы еще возни было бы с ними, окаянными.

– Пушки-то мало бы помогли, кабы не ваша молодецкая удаль, а теперь откушай хлеба-соли, все приготовлено в твоей избе, и твоим молодцам тоже.

Направились к избе Ермака.

– Ну, теперь не скоро они явятся – проучены хорошо,  – говорил Григорий Григорьевич.

– А все-таки могут явиться! – заметил Ермак.  – Вот кабы…  – начал было он и остановился.

– Что такое? – спросили в один голос Строгановы.

– Да что? Нашли они к нам дорогу, отчего же и нам не найти к ним?

– К ним-то дорога известна.

– Так тем и лучше! Пощупать этого самого Епанчу, выгнать его, а самим и засесть там.

– Да у нас и грамота есть на сибирские земли, царь пожаловал нам их.

Ермак усмехнулся:

– Что ваша грамота, я вот вам весь свет подарю, подите, возьмите его. Мало ли что царь подарил вам, нешто это его земля; а ее нужно завоевать сперва, тогда и называть своей!

– Да поди завоюй ее, народищу-то там сколько!

– Народ что, с народом справиться можно!

– Опять же царь за это по головке не погладит.

– А царю что ж… если завоюем, ему же лишние земли достанутся.

– А ты бы пошел воевать?

– С радостью, только запасов давайте.

Строгановы задумались.

– Дело-то хорошее бы было, только без тебя-то трудненько нам будет.

– Жили ж и без меня, проживете и еще, а управлюсь с татарвой, ворочусь назад к вам, все, что и возьму-то, назад ворочу.

– Ох, управишься ли?

– Да уж это не ваша забота! Зато татары больше носа не покажут, подневольные наши будут, будем с них дань брать!

– А с них есть что взять, одних мехов сколько!

– То-то и оно! Так по рукам, что ль?

– Была не была!

Ударили по рукам, и закипела со следующего утра работа: челны, как блины, строились ежедневно.

Запестрела Чусовая-река челнами, словно Волга-матушка; никогда не видала эта река на себе столько челнов сразу, как теперь, не видали ее воды и того, что творилось теперь на ее берегу.

А на берегу происходило что-то необыкновенное. Пятьсот сорок человек стояли с открытой головой перед временно устроенным иконостасом, уставленным образами, три попа служили напутственный молебен. Усердно молился народ, кладя земные поклоны, но никто не молился усерднее четырех человек: двух братьев Строгановых, Ермака Тимофеевича да Ивана Ивановича Кольцо. Бог весть, какие у каждого из них были мысли в голове, только искренняя молитва рвалась из души каждого.

Молебен кончился, стали подходить к кресту. Первый подошел Ермак, затем Строгановы, Кольцо и наконец, один за другим, казаки.

– Иван Иванович, как приложатся все ко кресту, собери, голубчик, тогда круг! – обратился Ермак к Кольцу, отводя его в сторону.

– Ладно, атаман! – отвечал Кольцо, отходя к казакам.

Ермак направился к стоявшим в стороне Строгановым.

– Ну, вот сейчас и распрощаемся с вами! – сказал он, подходя к братьям.

– Так-то так, Ермак Тимофеевич,  – отвечал Дементий Строганов,  – только добрый ли час затеял ты для выезда?

– А что?

– Знаешь, какой нынче день? Ведь ноне первое сентября, Новый год.

– Ну, что ж? С Нового года и новое дело, на что лучше? – весело отвечал Ермак.

– А погляди-ка вон в ту сторону, ничего не приметишь? – заговорил Григорий, указывая рукою на север.

Ермак начал всматриваться в степь. Вдали едва виднелось несколько точек.

– Дичь какая-то,  – проговорил он.

Строгановы невольно засмеялись.

– Дичь-то дичь, только какая?! – промолвил Григорий.

Ермак поглядел на него:

– Какая же?

– Соседняя! Это – вогуличи или остяки, отсюда не разберешь, давно уж мы их не видали, с тех пор как ты у нас.

– Что ж это они нынче расходились?

– А то, что остался бы ты на денек, на два у нас.

– Зачем же это?

– Заступился бы, а то, того и гляди, налетят эти соколы да разнесут все до ниточки.

– Ну, вот выдумал что! Сколько времени не нападали, а нынче нападут.

– Не нападали потому, что знали про тебя.

– А откуда они знают, что меня нет?

– А нешто они сборов не видали? Это ведь шельмовой народ!

– Поверьте, ничего не будет, а откладывать отъезд некстати. Сами сказали, что ноне Новый год: отложим дело, так весь год и придется откладывать.

– Право, Ермак Тимофеевич, остался бы! – просил Строганов.

– Нет, что хотите, только не это, не то мои молодцы закручинятся, а закручинились они – беда!

В это время круг уже собрался. Ермак пошел по рядам.

– С Новым годом вас, добры молодцы! – приветствовал он свою дружину, сняв шапку.  – Дай бог, в добрый час дело зачать, а дело доброе. Много мы виноваты перед Богом, царем и людьми добрыми, загладим свою вину, искупим грех. Теперь в последний раз скажу вам: всякий волен идти со мной или здесь остаться, время еще не ушло, пока не двинулись в путь!

– Все за тобой, атаман, пойдем! – послышались голоса.

– Только, чур, не пенять потом. Жить мы будем не так, как жили на Волге, на святое дело идем, не на разбой, потому и исполнять строго, что мною приказано: безобразий и пьянства чтобы у нас не было! Коли согласны, так пойдемте, а нет, тогда и идти нечего!

– Согласны, пойдем, что толковать! – кричали казаки.

– А коли так, так с богом, валяй в челны и в путь. Батьки,  – обратился он к попам,  – вы с образами ступайте вперед!

Торжественно двинулись казаки, предшествуемые священниками с образами.

Весело шли казаки, лица их сияли, с любовью глядели они на реку, на челны, все это напоминало им прежнюю жизнь.

– Ну, молодцы, дружно в путь, с богом! – скомандовал Ермак.  – Прощайте! – обратился он к Строгановым.

Те сняли шапки и поклонились.

– Дай бог час добрый! – напутствовали они отплывающих казаков.

Весла дружно поднялись на всех челнах и опустились в воду.

– Кланяйся кормилице матушке-Волге! – проговорили многие казаки, глядя на быстро катящиеся волны реки.

– А поздненько-таки мы собрались, Ермак Тимофеевич, в путь,  – заговорил Кольцо.  – Дорога дальняя, а сам знаешь, как рано здесь начинается зима, недалеко уедем мы по такой быстрине.

– Что ж, дело наше не к спеху, с татарами еще успеем подраться, а признаться, мне уж больно хотелось вырваться от Строгановых: грех слово молвить, люди они хорошие, только жить у них надоело, просто одурь какая-то взяла.

– Да, грех таить нечего, прискучило изрядно, а вот теперь словно другим человеком стал, как почуял под собой воду, словно переродился, так и пахнуло старым на меня!

– Что говорить! Казака, знать, в котле не вываришь: без воды да волюшки, как рыбе без воды, не жить ему.

А челны хоть и медленно, а двигались вперед, и издали была видна на берегу кучка людей, не трогавшихся с места. Это стояли Строгановы со своими холопами и пристально глядели вслед на исчезавшие челны.

– А невесело им без нас-то будет! – промолвил Кольцо, указывая головой на стоявших.  – Жалко небось нас, вишь, до сих пор стоят!

– Бог их знает, жалко или нет, только без нас им плохо придется, может, об этом и тужат. Вон и ноне, уехать мы не успели, как зверье уже показалось.