— Сдайте на время хорошим людям. А я с удовольствием познакомлюсь с вашей сестрой.

Стекла вздрогнули от густого пароходного баса.

— Я пошел, — сразу поднялся Мансуров. Его не задерживали, причаливала «Медуза».

Максим Максимович встретил пограничников на мостике. Начальник КПП не спеша поднялся по трапу и прошел в его каюту.

Мансуров раздвинул шторку на иллюминаторе и ждал, когда старый капитан положит перед ним на откидной столик судовые документы и паспорта. На этот раз Максим Максимович показался ему особенно усталым.

Юнга принес чайник. Капитан кивком поблагодарил его и отпустил.

— В понедельник меня провожают на пенсию, — наконец сообщил он.

— Почему так неожиданно?

— Кому-то срочно понадобилось мое место.

— Ты что-то не договариваешь, отец.

— Все правильно, Акобир. Мне давно пора уходить на берег. Только ты дай мне слово, что всегда сам, слышишь, сам будешь встречать «Медузу».

На палубе пробили склянки. Максим Максимович отвернулся и непослушными пальцами стал набивать трубку.

«Медуза» шла вверх по течению с полными трюмами. День заметно прибавился. Рассвет наступил рано, и солнце, едва показавшись на горизонте, начало припекать.

«Медуза» спешила. Первый раз на ее мостике стоял новый капитан. Он вглядывался в однообразные, поросшие камышом берега, однако мысли его были далеко отсюда.

— Приближаемся к Реги-Равону, — предупредил рулевой.

— Малый ход!

— Жена небось заждалась?

— Да, конечно.

Но Горский думал не о ней, а о своей прошлой жизни. Стремительная карьера отца при нацистах. Секретная школа, с которой связывал свои мечты о будущем. Осенью 1944 года, когда положение на восточном фронте стало катастрофическим, его вызвал к себе начальник школы:

— Пришло твое время, мой мальчик!

С того дня Ганс Траубе стал Анатолием Горским. Он знал, что настоящий Горский был его сверстником, русским солдатом, попавшим в плен на Карельском перешейке. На допросе Горский показал, что воспитывался в детском доме, из родственников никого не имеет. На вопросы, касающиеся военной тайны, он отвечать отказался наотрез, да его особенно и не пытали. Выстрелили в спину и еще полуживого засыпали землей.

План перехода Траубе-Горского через линию фронта был тщательно разработан. До окончания войны Ганс должен был храбро сражаться на стороне русских, но обязательно выжить. Капитан третьего ранга Павлов, которого новоявленный Горский под артиллерийским обстрелом вынес с поля боя, стал его верным другом.

Когда гитлеровская Германия капитулировала, Горский получил приказ затаиться. Предложение вернувшегося к гражданской профессии капитана Павлова оказалось как нельзя кстати. Горский стал моряком и отправился с ним на промыслы в Северную Атлантику. Спустя год он уже плавал старпомом и постепенно привык к своему положению.

Но время от времени на Горского находила тоска: разве для того он воспитывался в секретной школе, чтобы радоваться уловам советских траулеров? Разве для того отказался от личной жизни и покинул свою страну?

Изредка он узнавал, что о нем помнят: вдруг останавливал незнакомый моряк и, обменявшись паролем, вручал деньги. А то приходили до востребования письма от Анюты. Это тоже был пароль. Наконец «Анюта» пригласила его к себе. Они встретились в вагоне скорого поезда Ленинград — Москва. С тех пор Горский стал работать на американскую разведку.

После провала разоблаченной в Южногорске шпионской группы ему поручили сообщить Василию Васильевичу, что он, Горский, становится резидентом. Так он впервые появился на курорте.

Ради выполнения нового задания Горский женился на Елене. Капитан траулера помог Горскому быстро перевестись в речное пароходство. Павлов тоже когда-то любил. Но бросить море у него не хватало духа, а девушка между тем вышла замуж за другого.

…Река сделала поворот. Горский увидел наблюдательную вышку с красным флагом и белые постройки на заставе. Потом, словно на ладони, предстал весь поселок Реги-Равон.

«Медуза» дала знать о своем приближении длинным, осипшим гудком.

Башенный кран на пристани со скрежетом задрал стрелу. К самому берегу подкатил автопогрузчик. Хилый водитель, муж заведующей гостиницы, где они с Леной временно остановились, высунулся из кабины. На Ефремова у Горского были свои виды: он уже знал темную страницу его биографии.

Наряд пограничников возглавлял старший лейтенант Мансуров. Рядом с ним капитан «Медузы» различил две женские фигурки. Он помахал им рукой и велел подать трап. Первый раз на судне, которым командовал Горский, должен был производиться таможенный досмотр.

Мансуров старался скрыть волнение, с которым в это утро поднимался на борт «Медузы». Как требовала инструкция, он представился капитану и попросил предъявить судовые документы.

— Прошу, — любезно ответил Горский, приглашая в каюту. — Правда, здесь очень тесно, — добавил он, не зная, куда посадить офицера-пограничника. — Ну да уж как-нибудь.

Горский откинул тяжелую крышку сейфа и с независимым видом стал подавать паспорта.

— Судовую роль, — напомнил начальник КПП.

— Ах да, пожалуйста.

Мансуров стал сличать данные паспортов с судовой ролью.

— Вы всегда так тщательно проверяете документы? — спросил Горский.

— Всегда, — сухо ответил Мансуров.

Когда проверка была закончена, Горский сошел на берег, нежно обнял Елену, прикоснулся губами к щеке Людмилы.

Мансуров посмотрел в ту сторону, где стояли сестры и новый капитан. «Почему, — подумал он с раздражением, — мне сегодня снилось, что я никак не мог различить, какая из сестер Елена?..»

Сержант Рощин вошел в кабину, где ему предстояло провести несколько долгих часов, и закрыл глаза, чтобы зрение быстрее адаптировалось. Солнце с его слепящим сиянием и бесконечное песчаное море остались за дверью. Здесь же был совсем иной мир — ведь отсюда можно было видеть на многие сотни километров вокруг.

Рощин включил аппаратуру, и голубыми огоньками вспыхнули контрольные лампочки, заволновались стрелки многочисленных приборов. Прямо по центру яркозамерцал экран.

Наверху, под палящим солнцем, вращалась направленная антенна. Точно повторяя ее движения, здесь, в кабине, на небольшом экране бежала так называемая развертка, освещая то одну, то другую ее часть. За этой освещенной полоской и следил Рощин. Он знал наизусть все отметки дальности. Знал, например, что черные пятна обозначают горы. И что они далеко за границей.

Прошло довольно много времени, как вдруг на экране появилась крошечная светящаяся черточка. Сержант смахнул пот со лба и мгновенно засек черточку. Светящиеся стрелки часов, вмонтированных в кабину, зафиксировали точное время.

А развертка уже бежала по другой части экрана, и Рощин ждал, когда она вновь зажжет интересовавший его квадрат. Пунктир-светлячок продолжал двигаться с севера на юг со скоростью шестьсот километров в час. Сержант проследил за ним и, успокоенный, немедленно сообщил на командный пункт: «Идет заявочный из Москвы».

Дежурный оператор знает расписание полетов всех рейсовых самолетов, о них заявляют заранее. Умные приборы помогают определить направление полета, высоту, скорость.

Однако нужно обладать зорким взглядом и быть очень внимательным, чтобы видеть все изменения на экране. Сержант Рощин легко отличит самолет, скажем, от лебединой стаи. Он знает, когда начинается перелет, с какой скоростью и в каком направлении летят птицы.

Шло обычное дежурство…