— Слушаю вас.

— Зардодханов тревожит. Мне просто необходимо выйти из дома. В гастроном только схожу.

— Идите, не волнуйтесь.

— Тогда примите мои хоромы.

— Код?

Зардодханов снизил голос до шепота:

— Ленинград — девяносто четыре.

Мавджуда хорошо знала этого чудаковатого старика пенсионера. Неизвестно, что за богатства он так старательно оберегал, но уже извел всех операторов, по нескольку раз в день сдавая свою квартиру под охрану милиции.

Каждый раз, когда звонил Зардодханов, Мавджуда вспоминала сказку про глупого скрягу. Жил скряга в кишлаке, ходил в рваном халате, держал впроголодь жену и детей. А сам все копил деньги. Наконец тайком зарыл под забором кувшин с золотом. Однажды в неурожайный год вспомнил он про кувшин и откопал его. Но вдруг услышал голос:

«Не тронь, это деньги Курбана!»

А бедный юноша Курбан хотел жениться на дочери скряги, да не имел возможности выплатить калым.

«Не достанутся тебе эти деньги!» — решил раздосадованный скупец. Он срубил арчу, отпи лил чурбан, выдолбил в нем отверстие и, высыпав туда золото, туго забил клином. Потом сбросил чурбан в реку. Но бедный юноша Курбан его и выловил…

Мавджуда потянула на себя тумблер, и желтый глазок рядом с цифрами 94 стал блекнуть.

Она невольно перевела взгляд на спаренные двойки, подумала об археологе. Байматова тоже звали Курбаном. Свой «кувшин с золотом» он пустил в дело — незадолго до их знакомства купил «Жигули».

Чудаковатый старик вернулся домой через пятнадцать минут.

— На ночь стаканчик кефира очень полезно, дочка, — сказал он.

Мавджуда сняла с охраны номер девяносто четвертый.

Карпенко включил сирену, подзывая экипаж.

— В чем дело? — спросил старшина Набиев.

— Тот чертов мальчишка не в красной майке, а в синей, — объяснил Карпенко.

Набиев вспомнил малыша у стадиона «Спартак».

— Так ведь его звали Люсиком, — подсказал Рахимов.

— Что это еще за имя? — стал сомневаться Набиев.

Вначале он не придал этому значения, потому что мальчик был в синей майке. Но сандалии на нем были желтые, с ремешком крест-накрест. — По-моему, он тебя надул, — заметил старшина. — А ну-ка вернемся, проверим.

Но у стадиона «Спартак» мальчика в синей майке уже не было. Кто-то из прохожих подсказал, что он только что сел в автобус. Старшина поблагодарил.

Мальчик сошел у кинотеатра «8 Марта». Здесь его и остановил Набиев.

— Послушай, герой, что это ты все один путешествуешь?

— А так.

— Тебя как зовут?

— Люсик.

— Но ведь такого имени не бывает. А как твоя фамилия?

— Не скажу.

— Тогда я отвезу тебя в милицию, — сказал старшина.

— Глу-хов! — испуганно прошептал мальчик. — Я не обманываю. Меня дома зовут Люсик.

— Зачем же ты убежал?

— А почему меня больше не любят?

Мальчик вспомнил обиду и зашмыгал носом. Оказывается, его всегда привозили в детский сад на «Волге». А сегодня отец куда-то очень рано уехал, и малыша повели пешком. Домой он тоже возвращался пешком. Ребята во дворе стали смеяться: «Люсик ножками притопал!» Вот он и обиделся на родителей, решил уйти от них навсегда.

— Тяжелый случай, — посочувствовал старшина Набиев. — Ну хватит реветь. Ты же не девочка. Садись в машину. А с твоими родителями придется серьезно поговорить. Нельзя так детей воспитывать. Понимаешь?

— Я больше не буду! — заскулил Вовка.

— Ты-то здесь при чем? — как взрослому сказал ему Набиев.

Преступная биография Стоса началась в одном из среднеазиатских городов сразу после войны. Здесь он быстро прослыл специалистом по «шмелькам» и «лопатникам», как называли в кругу его новых друзей кошельки и бумажники. Никто лучше его не мог запустить руку в «чердачок» — верхний карман пиджака или в «окно» — задний кармашек брюк.

Потом он разработал свой метод брать «пеху» — внутренние карманы пиджаков и пальто. Это хорошо было делать в набитом до предела автобусе. Стос ловко орудовал бритвой и передавал свою добычу напарнику по кличке Фатер.

Фатер был уже ветхим старичком. Он всегда хорошо одевался, носил пенсне в золоченой оправе. Никто бы не мог подумать, что этот благородный старичок причастен к преступлению. На том все и кончалось.

Фатер подметил Семена на базаре. Подросток ловко обработал денежного покупателя и хотел скрыться. Фатер выследил его, предложил работать вместе.

Парнишка оказался бездомным.

— Я введу тебя в высшее общество! — многозначительно пообещал Фатер. — Но прежде запомни, что вор с вором всегда должен быть честным. В нашей среде выговоров не объявляют, все конфликты разрешаются на сходке. Какое она примет решение — так тому и быть.

Шел тысяча девятьсот сорок седьмой год. В июле Семену исполнилось шестнадцать. Фатер отметил его совершеннолетие тем, что впервые привел на воровскую сходку. Он не сказал, как надо себя вести, — не имел права, но думал, что новичок сам во всем разберется, постоит за себя.

Сошлись на рассвете за старым мусульманским кладбищем. Все тут друг друга хорошо знали и на Семена Дереева сразу обратили внимание — новенький.

Долговязый паренек с утиным носом подошел к Семену и дернул за руку. Семен промолчал. Тот снова дернул его за руку.

— Отцепись!

— Ты чего? — насмешливо спросил долговязый.

— А что ты пристал?

— Так ведь ты теперь дерганый.

Вокруг засмеялись. Семен вопросительно взглянул на Фатера. Старик отвернулся, не желая встревать в назревавший конфликт. Тогда Семен развернулся и двинул обидчика кулаком в подбородок.

Долговязый медленно поднимался с земли. В руке у него блеснуло лезвие ножа.

Их разняли.

Красивый мужчина лет сорока с монгольским разрезом глаз, судя по всему, главный на сходке, взмахнул широкими рукавами халата.

— Ты парень горячий, — сказал он с мягким акцентом. — Но впредь запомни, что бить кулаком своего запрещено. Бить можно только ладонью и до первой крови — по решению сходки. И тот, кого бьют, не имеет права уклоняться, давать сдачи.

Главаря звали Шер-ханом.

Это он потом научил Семена играть в карты. Любимой его игрой был «стос». Мечут в две колоды по три карты. Ставки кушевые. Валет — столько-то рублей. Король — столько-то. Туз — еще больше. Шер-хан не знал себе равных в этой игре и неизменно выигрывал.

— Так он, наверное, шулер, — высказал однажды предположение Дереев.

— Ты что? Вор с вором и в карточной игре должен быть честным, — испуганно заверил его Фатер.

Фатер всегда боялся Шер-хана. Его все боялись. Как главарь шайки, он редко участвовал в деле, но самолично разрабатывал особенно сложные операции и потом забирал себе львиную долю добычи. Если воры попадались, он отчитывал их за несообразительность, а сам оставался в стороне. Выдавать его не решались, боялись беспощадного возмездия.

В преступном мире справедливость всегда на стороне сильного. Дереев быстро сообразил это. Конечно, в картах Шер-хан мошенничал. Наблюдательный Семен без особого труда распознал все его секреты. Он был первым, кто выиграл в «стос» у Шер-хана.

— А ну давай еще! — не слишком любезно предложил Шер-хан.

Дереев опять выиграл.

Шер-хан стал злиться — новичок подрывал его авторитет. Но Семен вовремя понял это и проиграл.

Шер-хан догадался, что новичок проиграл ему нарочно, но виду не подал, даже решил поощрить и окрестил Стосом. Так эта кличка и прилипла к Семену Дерееву на всю жизнь.

Старший лейтенант Худобердыев заглянул в кабинет к своему начальнику. Майор Тагаев склонился над исписанными листами бумаги.

— Что у вас? — спросил он, прерывая свое занятие.

Худобердыев показал на часы.