Стос долго ворочался, не мог уснуть. Теперь воспоминания пошли тяжелые.

…Под Ташкентом неожиданно встретил кое-кого из своих прежних дружков. Они приняли его в свою изрядно поредевшую компанию, и он быстро подтвердил свой воровской авторитет.

Стос метил в главари шайки. Не считаясь с тем, что времена изменились, он рассчитывал поставить дело на широкую ногу. Во всяком случае, воры перед ним уже трепетали.

Как некогда Шер-хана, никто не мог обыграть его в «стос». А уж он постарался возвести эту игру в культ.

Но всему, оказывается, есть предел, и однажды на его пути тоже встал молодой вор искусней его.

Они стали разыгрывать пять золотых монет старинной чеканки, бог весть какими путями оказавшиеся в их широких карманах. Новичок уже выиграл четыре монеты.

— Ставлю еще на пол-монеты! — недобро усмехнулся Стос и проиграл.

— На том баста! — пренебрежительно обронил он. — Забирай свой выигрыш, а мне отдай неразыгранную пол-монету.

— Как же я тебе ее отдам? — растерялся новичок. — Давай лучше еще сыграем.

— Нет, — сказал Стос, — больше не хочу.

— Ладно, — решил новичок. — Тогда будем рубить монету.

— Попробуй, — скривил губы Стос. — Но, может быть, ты хочешь меня надуть и взять себе больше золота?

— Сам выберешь любую половину! — предложил молодой вор.

— Ты что же, хочешь сказать, что я возьму себе больше? — Глаза у Стоса стали узкими, злыми.

Когда в конфликте «кристальный» вор, на сходку приходят все.

— Он присвоил себе пол-монеты! — сказал Стос, уверенный, что своим авторитетом заставит остальных безоговорочно принять его сторону. Но дела в шайке шли из рук вон плохо, и мнения разделились. Конфликт не был решен, и Стос, которого считали вором в законе, вдруг оказался вором в «волнах» — вне закона.

Безусловно, проще всего было разыграть злополучною пол-монету, но Стос этого не хотел. Он назначил новую сходку на следующее утро. А ночью трусливо сбежал.

Случай улыбнулся ему. Раздобыв пистолет, Стос махнул в Душанбе. Здесь решил до поры до времени спрятать оружие в надежном месте. Затем совершил увеселительную поездку в Самарканд. А влип глупо — опять какой-то шаг в работе уголовного розыска не рассчитал. По совокупности преступлений приговорили его к пятнадцати годам лишения свободы.

— И это будет твой последний отстойник! — сказали Стосу в колонии.

Но такой вариант его не устраивал…

Теперь снова нужен был пистолет — обрести силу. Для того и приехал в Таджикистан. Блондин не вовремя встрял в игру. С ним три года спали на одних нарах. Не устоял Стос, принял заманчивое предложение переночевать на пуховых подушках. Вот и упустил время.

Забрезжил рассвет.

Стос решительно поднялся, отряхнул брюки.

— Фамилия?

— Сергеев.

— Имя, отчество?

— Анатолий Степанович.

— Повторите, пожалуйста, еще раз.

— Сергеев…

— Достаточно. И букву «р» вы прекрасно выговариваете, и букву «с».

— А почему я должен их не выговаривать?

— Вот в этом мы сейчас и разберемся.

— Вы меня с кем-то путаете.

— Нет, гражданин Сергеев. В Алма-Ате вы оставили отпечатки пальцев на одном из лотерейных билетов. Вот дактилокарта и раскрыла, кто вы есть на самом деле.

— Дело шьете, гражданин начальник?

Полковник Мирзоев возразил:

— Отчего же? Сами нечисто сработали. К тому же никакой вы не Сергеев, а Петренко Степан Александрович. В последний раз отбывали наказание за мошенничество в ИТК усиленного режима.

— Во даете! — сказал Сергеев-Петренко.

— Еще могу свести вас со старым знакомым, — предложил Мирзоев.

— Кто же это?

— Майор Тагаев.

— Спасибо, что напомнили. А пушечку мою для копирования денег куда дели?

— Стоит на почетном месте в нашем музее.

— Вон как меня вознесли!

— Не вас, Степан Александрович, а майора Тагаева.

— Очень приятно.

— Вы — хороший график, Петренко, а так себя разменяли.

— Это верно. Мне бы в лауреатах ходить. Бородка, знаете ли, такая — клинышком, галстук-бабочка…

— Ну, хватит лирики, — оборвал полковник. — Пора давать показания. Тем более что ваша дама не стала скрывать, откуда у нее выигрышная облигация.

— Поздравляю, гражданин начальник. Отлично сработали. Надеюсь, мне зачтется чистосердечное признание?

— Суд решит. А пока вот бумага и ручка. Не забудьте написать, где остальные облигации, которые вам передал Зардодханов.

— Будет сделано, гражданин начальник. Зачем они мне теперь?

Лолу допрашивал капитан Успенский. Она была напугана:

— Это ворованная облигация?

— Да. И вам лучше говорить правду.

Лола подробно рассказала, как познакомилась с Анатолием, сколько раз он у нее бывал, какие делал подарки.

— Можете идти, — сказал Успенский после того, как она подписала протокол допроса. — Если понадобитесь, мы вас вызовем.

Стараясь успокоиться, она долго бродила по городу. Вернулась домой, когда у Валентины уже погас свет в комнате.

Лола сняла туфли в прихожей и, шумно вздохнув, легонько постучала к соседке в дверь.

— Валюша, ты спишь?

Ответа не последовало.

Лола опять вздохнула и осторожно, на цыпочках прошла к себе.

Байматов закончил дела в городе и решил выехать по холодку. Будильник поднял его в половине шестого утра. «Жигули» сразу завелись. Удобно разместившись в водительском кресле, археолог плавно тронул машину с места.

На улице 40 лет Октября, в районе мясокомбината, Байматова остановил незнакомый мужчина.

— Вы, случаем, не в Кокташ?

— Садитесь, нам по пути.

Пассажир был коренаст. Обрюзглое лицо с отвислым подбородком. Где-то Байматов уже видел этого человека. Он напряг память. Нет, пожалуй, раньше не встречались.

Пассажир оказался немногословным. Впился глазами в фотографию спящего Будды, укрепленную на панели щитка приборов.

Байматов перехватил его взгляд.

— Аджина-тепе. Слыхали, должно быть?

— Да вроде нет.

— Ну как же? Об этом в газетах много писали.

— Я приезжий.

— Тогда понятно. Мы тут целый архитектурный комплекс раскопали неподалеку от Курган-Тюбе. Буддийский монастырь седьмого-восьмого веков. Десятки культовых и жилых помещений, расписанных фресковой живописью, сотни статуй. — Он показал на фотографию. — И эта — Будда в нирване — самая большая.

— Любопытно.

— А сколько подлинных шедевров из золота и серебра, гончарных изделий! Никогда не интересовались археологическими находками?

— Как вам сказать…

Держал Стос в руках монеты старинной чеканки.

Одна из них до сих пор не разыграна. Да и некому ее теперь разыгрывать.

А было так…

Не отсидев и половины срока, Стос ушел во льды. Но овчарки настигли — и снова суд. Статья сто восемьдесят восьмая Уголовного кодекса РСФСР.

Он с ней уже был знаком: за побег из мест заключения.

«В самом деле, — решил он тоскливо, — удобрят здесь землю моими костями».

Однако все еще ходил гоголем, довольствуясь блатным авторитетом. От работы увиливал, а вскоре придумал себе дельце. Газеты да резина от подметок. Ну и еще клейстер из пайки хлеба. Вот и весь подсобный материал. Трафарет накладывал сажей. Готовы карты.

— Играем в «стос»!

Желающих оказалось много. На пайку хлеба, на табачок. На деньги, которые будут потом.

Стос всех обыгрывал. Один лишь человек на земле был, которому везло больше. Бродил где-то с неразделенной монетой. В «волнах» числился — нерешенный конфликт. А здесь, на Колыме, никто не знал, что он, Стос, тоже вор вне закона.

И вдруг новая партия заключенных.