Действительно, когда Эриде удавалось кого-нибудь поссорить, унизить, поставить в неловкое положение, она удовлетворенно усмехалась про себя своими яркими губами.

- Она же обо всех добывает сведения, - жаловалось на сестру Фадита, оставшись при случае с Касс наедине. - Меня, если что, не пощадит, я это чувствую. Ведь она даже, когда ничего плохого не знает, все равно делает вид, что знает, причем обо всех. Угораздило же меня родиться ее сестрой! Главное, в ее присутствии не покидает чувство опасности.

Последнее замечание было абсолютно верным: в отношениях с этой женщиной главным и постоянным было чувство опасности.

Временами, когда общение с Эридой чересчур затягивалось, Касс казалось, что она напрочь теряет чувство реальности и тихо сходит с ума.

- Ты не думай, конечно, она моя сестра и я ее люблю, - заканчивая неприятный разговор, Фадита с непонятной миной поджимала губки бантиком.

Прекраснейшая не лгала, да и никак не могла лгать: по праву рождения Прекрасным Девам полагалось говорить только правду. Неприязни к себе Эрида действительно почему-то не вызывала. По крайней мере, у Касс. Если же неприязнь и существовала, то густо затушевывалась острым и слегка болезненным интересом, смешанным с привлекательностью той же остроты и той же болезненности. А привлекательность существовала, не проходила, несмотря ни на что. Было что-то в Эриде, что притягивало к ней, а что именно - ни понять, ни объяснить...

Общаться им приходилось довольно часто: задние дворы домов обеих Прекрасных Дев соприкасались. Границей служила в полтора роста стенка, увитая диким виноградом. Иногда у Касс возникало ощущение, что Эрида насквозь просматривает ее двор, а может быть, и дом.

Представив себе завтрашнее появление вдвоем с Лоном, рука об руку, на вечере у Зева и Эры, Касс усмехнулась, а потом увидела Рамтея и сразу позабыла о злополучных сестрах.

Могучий, огромный, русоволосый, Рамтей поднимался навстречу. Держался он, как всегда, холодно и бесстрастно, при этом непонятная тень едва уловимо скользила по его надменному лицу. Брат Зева казался сегодня не то смущенным, не то расстроенным.

Сначала Рамтей, не обращая внимания на эльфов, мельтешивших вокруг с напитками и фруктами, изучал взглядом приближавшуюся гостью.

Касс, хоть и старалась того не показывать, все-таки чувствовала себя неловко. Вот именно такой тяжелый немигающий взгляд называют свинцовым. От таких взглядов всегда бывает не по себе, даже если они коротки, а тут...

Девушка поежилась. Смешно. Кажется, никогда в жизни не было у нее сильнее желания, чем то единственное, которое овладело ею сейчас: чтобы Рамтей шевельнул хотя бы ресницами. В результате, он так и не шелохнулся, зато у нее как будто щелкнуло что-то в позвоночнике. Касс всем телом вздрогнула и отчаянно заморгала.

Прошла наверно вечность, прежде чем брат Зева удовлетворился видом девушки. Галантным движением руки он пригласил ее, все еще стоявшую перед ним, сесть. Затем, когда она присела на край ложа, наконец, разжал губы: - Я не располагаю особо временем, хочу только передать тебе это.

Раскрыв сжатую до сих пор ладонь, Рамтей выложил на стол перед Касс предмет странных очертаний. Прекрасная Дева не сразу поняла, что именно видит, но почему-то сжалась от пронзительной боли. Еще не осознав мысленно, интуитивно она уже знала, чем окажется предмет. Медленно протянула руку, взяла, прощупала пальцами и поднесла ближе к глазам.

Предчувствие не обмануло девушку. Предмет являлся ожерельем. Не просто украшением, а тем самым, материализавшимся из недавнего видения с шеи страшного кентавра, преступившего все мыслимые законы цивилизации. В густом освещении Веселого Грота, где всё кажется кроваво-красным, невозможно разбирать цвета, но Касс сейчас же узнала эти, непонятным образом прилаженные друг к другу гладкие речные камни. И едва ощутимые, но всё же понятые её чувствительными пальцами, искусно выгравированные на каждом из этих камней изображения русалки и кентавра.

Девушка разглядывала точки, из которых складывались картинки. Русалка верхом на кентавре, русалка обнимает кентавра, кентавр держит в руках русалку высоко над волной, два профиля: губы, слитые в поцелуе. Это, безусловно, было то самое ожерелье.

- Русалка Лега. - сказал Рамтей. - Он просил передать это ей... - Рамтей опять испытывающе взглянул на Касс: - Перед гибелью. На которую буквально напрашивался сам. Не знаю, возможно ли спасти ее.

Касс почувствовала жар, который волнами разливался по телу. Каждая волна била в щеки и виски. Теперь определилось точно: речь шла ещё и о той самой русалке с коротким звучным именем Лега. Значит, из-за машины заинтересовался вдруг Рамтей Прекрасной Девой Касс. Что же связало русалку с Настоящим? Не простым Настоящим - атлантом номер два?

Рамтей сидел, чуть набычившись, но смотрел Касс прямо в глаза. Будто пытался точно понять, вникнуть в ее мысли, чувства.

- Кентавра уничтожили полчаса назад, - взвешивая каждое слово, сообщил, наконец, Рамтей. - Перед смертью несчастный просил меня передать тебе для Леги свой последний дар. Я, конечно, мог бы это сделать и сам, но ведь я человек чужой... А ты... Он сказал, ты была ее близким другом.

Затем, по-прежнему, так же в упор уставившись на Касс, и так же ни разу и не мигнув, спросил: - Ты знаешь, где ее искать?

- Честно говоря... - смущенно пролепетала Касс.

- Второй аквариум, средний круг, - коротко бросил Рамтей.

- Хорошо, - сказала Касс. - Я, правда, давно не видела ее. Потеряла.

Девушка замялась. Ей вдруг почему-то стало стыдно, что детская дружба с Легой давно оборвалась. Но какое все-таки отношение имел Рамтей к машинам? Неожиданно что-то постороннее пришло в голову. Неужели... Мог ли Рамтеем быть тот самый "Он", у которого собирался просить помощи кентавр? Трудно поверить, чтобы брат Зева взялся помогать машине... А иначе, откуда у него ожерелье? Оставался еще один вариант: могла существовать связь Рамтея с лабораториями Баала. Нет, это слишком страшный вариант. К тому же, для чего бы понадобилось Баалу... Выявить Легу? Да нет, Рамтей ведь и без Касс точно знал, где служит русалка. Глупо привязывать к Баалу атланта номер два...

Рамтей, тем временем, молча и с видимым отчуждением читал что-то, ясное только ему самому, в ее душе. Она не нашла ничего лучше, чем пробормотать: - Я не знала, что машины умеют любить.

- Да-да, машины. Нам привычно и легко называть их машинами.

Прямо скажем, не особенно это просто, привыкнуть к странной манере Рамтея смотреть, не отрываясь, не мигая, как смотрят иногда дети, прямо в глаза.

- По-твоему, Лега похожа на машину?

- Ну, Лега... - сказала Касс.

- Это живые существа, - внушительно и желчно, очень похоже на Ноэла, произнес Рамтей. - Не только Лега, а все они. И способны на все то, на что способны живые существа: злобу, зависть, сострадание, любовь, боль.

В глазах брата Зева загорелся странный огонь. - Правда, они не умеют проливать слезы, но чувствуют не менее остро, чем мы. Я полагал, ты это знаешь по своей собственной дружбе с русалкой.

Касс открыла рот, готовая слушать. Этого нового, неожиданного, необычного Рамтея она не знала. Он выступал сегодня в совершенно непривычной, казалось бы, не свойственной ему роли. На минуту ей почудилось, будто титан безмолвно просит ее спасти Легу. Конечно, у Прекрасной Девы свои возможности... Итак, какие конкретно? Ей хотелось услышать от него побольше, но взгляд Рамтея ушел куда-то за собеседницу, огонь в его глазах погас столь же внезапно, как вспыхнул, лицо стало еще более холодным, еще более отчужденным.

Касс оглянулась: к их ложам подходила Эрида. Очередной партнер ее при близком рассмотрении оказался откровенным еще юнцом, обладателем копны рыжих длинных кудрей, под стать спутнице. Щенок поклонился Касс чуть неуклюже: мешало то, что одной рукой он продолжал обнимать партнершу. К тому же он на сегодня явно переборщил с нектаром.

- Привет, малышка. - Эрида не скрывала изумления, уставившись на Рамтея. - Видеть тебя здесь, Рамтей, - большой и приятный сюрприз.