Флориан Хайнер был одним из тех, кто мог улучшить время Летинары, что он и сделал. Ровное, блестящее, технически и стратегически безупречное выступление — и второй результат, отставание на каких-то 15 сотых. Стопроцентная заявка на медаль. Рене и Сабрина помахали рукой Еве, которая на трибуне австрийской команды радостно улыбалась, глядя на своего любовника. Рене подумала мельком, счастлива ли она с Флорианом? Любит ли она его так же, как сама Рене любит Отто? Или тоже понимает, что они играют не на равных, что ей досталась крапленая колода? Это было слишком грустно, не ко времени портить себе день такими мыслями. Не сейчас, когда до старта Отто осталось всего-то десять человек.
Канадец Майкл Дин финишировал пятым, и Сабрина молитвенно сжала руки — под номером 11 на старт вышел ее великолепный муж, Маттео Кромм, бронзовый медалист прошлой Олимпиады. 32 года, по-прежнему силен и быстр, и именно сейчас ему особенно сильно не хочется уступать молодежи.
И Маттео показал, что он никому особо уступать не собирается. Третий результат с отставанием на несчастных 24 сотых!
— В десятке будет, — холодно сказала Сабрина. — Может быть, даже в пятерке. — Она явно не рассчитывала, что Маттео сможет остаться третьим, когда еще не стартовали несколько сильных игроков — Плэттнер, Ласалль, Ромингер, не говоря уже об Эрроу. Рене промолчала. Сабрина направилась к трибуне победителей, понимая, что скорее всего, ее муж там надолго не задержатся.
Тройка сильных гонщиков — Плэттнер, Бьорден и Ласалль, финишировали, поочередно отбирая друг у друга седьмое место. Норвежец и француз показали одинаковый результат, отставая от Эйса на 0,67. Берт Эберхардт приехал неожиданно провально — отставание почти в полторы секунды было для него настоящей катастрофой. Рене задала сама себе вопрос — а кто за него сегодня болеет? Здесь никого не было. Он все еще с Клоэ? Если да, то, может быть, Клоэ, как и Макс, поехала в Ёре? Берт с досадой ударил палкой по снегу и с очень недовольным видом выехал с финишного стадиона. Почему он так плохо прошел? Вроде, никаких грубых ошибок не было. Надо будет спросить Регерса… Рене поискала его взглядом — тот находился около трибуны победителей и разговаривал с Кроммом. Эйс — на своем недосягаемом первом месте — сдержанно улыбался, поглаживая свои серо-желтые Хэды. Темноволосый, высоченный, не меньше 1,90 ростом. Рядом с ним стояла миниатюрная и очень красивая Таня Гросслинг.
Номер 16, немец Роланд Фитц. На финишном стадионе ждали отрезков — отставал. Потом монитор застыл на предыдущем показании. Минута, вторая… Стало понятно, что что-то не так. На мониторе наконец появилась надпись — «Соревнования приостановлены из-за схода с трассы». Но, видимо, дело обошлось легким испугом, и через минуту на старте появился сам Эрроу, плохой парень и превосходный скоростник.
Рене помнила, что нельзя слишком явно болеть против соперников, и в особенности недопустимым ей казалось нарушать этику в отношении этого типа, который сам себе это запросто позволяет. Поэтому она ждала финиша американца с каменным лицом. Продуй, твою мать. Продуй. Продуй. Сабрина еще в начале соревнований показала ей на группу людей на одной из трибун. Дорого одетая молодая женщина — подруга Тайлера; Сабрина обратила на нее внимание Рене и пояснила, что та — актриса, сыграла несколько хороших ролей второго плана, Сабрина назвала ее имя, но Рене оно ни о чем не сказала, а лицо рассмотреть издали было трудно. Еще там было двое мужчин — один молодой, второй постарше, и дама лет тридцати пяти с маленьким ребенком на руках.
Эрроу шел отлично — красиво, стремительно, рискованно. Он мог быть каким угодно хамом и плохим парнем вне трассы, но на трассе он был мастером с большой буквы, без страха и упрека, им нельзя было не восхищаться.
И все же с ним произошло то, что некоторые асы его уровня считают самым обидным, самым плохим исходом соревнований. Он не ошибался, он выложился по максимуму, его риск был идеально просчитан, техника без ошибок, но он пришел на финиш всего лишь двенадцатым. Рене смотрела, как он швыряет оземь свой шлем, с ее трибуны (очень близко к финишному кругу) ей было отлично видно, сколько досады и злости написано на его лице. Она перевела взгляд на трибуну победителей. Айсхофер вел себя идеально, держался с достоинством и сдержанностью лорда-канцлера, взирающего с балкона своего дворца на посла каннибальских островов, увешанного ожерельями из человеческих берцовых костей и серьгами из шейных позвонков и консервных банок. Ай да Айсхофер: доброжелательно-отстраненное выражение лица, вежливое сочувствие, аристократическое любопытство. Флориан рядом с ним, русоволосый красавчик на «Фишере», и нынешнее третье место — роскошный медведь Маттео Кромм на «Саломоне». Ева и Сабрина рядом с ними.
Но Эйс все же был не так спокоен, как хотел казаться — объявили старт следующего участника.
— Номер 18, Отто Ромингер, Швейцария.
Рене не была готова к такой реакции болельщиков — взрыв восторженных воплей был ничуть не менее громким, чем те, которыми приветствовали местного Айсхофера или вернувшегося после тяжелейшей травмы Фэрроу. Огромная толпа — фан-клуб — с плакатами на половине европейских языков, включая те, которых Рене не то что не знала, но и на вид распознать не могла, флаги, дуделки, альпийские колокольчики…
Вперед выскочили четыре девки в несколько урезанных костюмчиках Санта-Клаусов — все в красных колпачках с белыми помпонами, красных плюшевых лифчиках с белой опушкой и таких же юбочках, и на животе у каждой яркой краской (может быть, губной помадой?) было намалевано по одной букве из его имени. Две девицы с буквами О, и еще две — с Т. Они быстренько выстроились, чтобы читаться как положено, и замахали белыми чирлидерскими помпонами. Рене смотрела на это, просто разинув рот. Черт, ведь им же должно быть холодно! На улице-то -6! Парни с трибуны победителей восторженно захохотали, глядя на красоток. Журналисты и операторы оживились, но тут монитор возвестил, что Отто Ромингер уже на трассе.
Отто не мог слышать всего этого шума, который поднялся на финишном стадионе, когда он стоял на старте. Три с половиной километра хорошо знакомой, опасной трассы круто уходили вниз. Он знал о паршивом исходе гонки для Эрроу и понимал, что Эйс снова выступил в правильном амплуа козырного туза. Будет очень трудно забрать у него золото, но Отто отчаянно хотел сделать именно это. Ему нужно первое место. Он должен быть лучшим. Ему показалось на миг, будто все стихло, хотя никакой тишины в помине не было. Ярко освещаемый солнцем стартовый городок, как обычно, кипел и бурлил, снег скрипел под ботинками и лыжами, мужские голоса и смех хорошо разносились в морозном воздухе, порывы ветра толкались в тонкие стены стартового домика, зрители по бокам трассы, которые предпочли наблюдать не финиш, а старт, тоже создавали обычный шум. Отто ждал сигнала. Вот он…
Мощный старт, как обычно, помог ему взять необходимый разгон. На крутой, технически сложный траверс он вылетел на безумной скорости, с огромным трудом удерживаясь в закрытой скоростной стойке. Все также на дикой скорости, рискуя падением, вниз по Трогльханг, и наконец, тот самый прыжок, который обожают фотографы — лыжник будто парит над долиной. Рискованный, безупречный выход из прыжка, разгон, несколько тяжелых поворотов и новый огромный прыжок — Зайльбанштадельшпрунг, огромный полет — можно лететь все 80 метров, но Отто предпочитал не терять время зря.
Первые два отрезка держали зрителей в напряжении, Эйс замер, глядя на монитор.
0,00 на первом отрезке. 0,01 на втором.
Ветер мешал кому-то больше, кому-то меньше. Сейчас сильный порыв ударил во время выхода Ромингера из полета, как раз в тот момент, когда спортсмен был особенно уязвим. Сотая доля секунды колебания, но все получилось нормально — лыжи идеально коснулись снега. Закрытая стойка и мощный разгон перед выходом на Ауф дер Мауэр — приборы измерения скорости показали 154 км/час. Великолепный стремительный, неудержимый полет в тонком шлейфе сверкающей на солнце снежной пыли…
