— Тебе мама в детстве не говорила, что так пялиться — неприлично? Губу раскатал, да?

— Я не пялюсь, просто думаю.

— О том, как бы ее трахнуть побыстрее?

— Думаешь, стоило бы? — усмехнулся Отто, но Клоэ заметила, что его глаза вспыхнули огнем, что не предвещало ничего особо хорошего. Отто был сдержанным человеком, с ровным характером и железной выдержкой, и он никогда не обидел ее ни словом, ни делом, но она прекрасно понимала, что с ним нельзя заходить слишком далеко. А сейчас, при всей ничтожности обсуждаемого вопроса (ну подумаешь, смотрит на кого-то там, она же знает, что он часто спит не только с ней, а сейчас просто смотрит!) она почему-то поняла, что заходит далеко.

— Как скажешь, дорогой, — поспешно сказала она. — Где мое пиво?

Отто наконец заставил себя отлепить взгляд от сестры Брауна и посмотреть на свою девушку Клоэ Лариве:

— Вроде бы ты простужена. Может, тебе не стоит пить холодное пиво?

— Ничего страшного. А, вон уже несут.

Он машинально бросил взгляд в сторону стойки, но не увидел официантку, ему было не до того. Артур, похоже, убедил сестру выпить что-нибудь посерьезнее газировки, и теперь у нее в руках был бокал красного вина. Какие у нее изящные руки, тонкие красивые пальцы. Отто, разумеется, тут же представил себе эти руки на своем теле. Это уже начинало походить на пытку. Голос разума звучал все тише, но никуда не делся. Отто знал, что не имеет права ничего предпринимать для сближения с этой девушкой, но его естество знало другое, а именно — что он должен ей овладеть. Вспомнил — Рене. Ее зовут Рене. В этот момент Артур сказал что-то, от чего обе девушки рассмеялись. Рене неловко наклонила бокал, вино вылилось. Она снова рассмеялась, тонкий темно-красный ручеек скользил по ее груди, вниз по нежной белой коже, в ложбинку, под вырез топа. Черт подери, это было больше, чем Отто мог вынести. Он встал и посмотрел на Клоэ:

— Идем.

— Но пиво…

— Плевать.

Они прошли мимо стойки. Рене вытирала вино салфеткой, и ее смех звенел в прокуренном воздухе.

Клоэ знала, что Отто так завелся вовсе не на нее, а на незнакомую девчонку, но шла с ним с охотой. Ей всегда было хорошо с ним. Пусть у них соглашение и она, по большому счету, не настоящая его девушка, а фиктивная, но она в самом деле его постоянная любовница, а это — уже немало. К тому же, она умна и терпелива, как мало кто в их возрасте, и все еще может измениться. А если нет — что ж, она готова и к этому. Она отойдет в сторону, когда поймет, что больше ей ничего не остается. А там поглядим еще, кто кого.

Он уходит… он уходит с другой. Почему? Рене смотрела им вслед — он тащил свою подружку к выходу вполне целеустремленно, а она обвила рукой его бедра, будто имела право это делать. Черт подери, а она и имеет право! Он — ее парень, ее любовник, они вместе, они любят друг друга!

Jealousy, you got me somehow…You gave me no warning, took me by surprise… ^[1]

Только вчера она слушала эту песню и рассуждала, как здорово, что она не влюблена и не мучается от ревности. Но это было вчера, а сегодня все изменилось. А еще неделю назад она страдала оттого, что с ней ничего не случается. Будто какой-то злобный и циничный маг подслушал ее мысли и развлечения ради швырнул ее в пучину событий и страстей. Изнасилование, а потом безо всякого предупреждения безответная любовь… И вот, он уходит поздно вечером в обнимку со своей девушкой, которая так обвилась вокруг него, что ясно, что она не может дождаться, когда они окажутся наедине, и почему-то видеть это — намного мучительнее, чем переживать унижение и боль, которые ей причинил тот, другой.

Рене осталась в баре, и с уходом Отто ей показалось, что не то чтобы свет погас, но все стало каким-то другим, волшебство рассеялось, краски утратили яркость. Ей захотелось тоже уйти. Вскоре она попрощалась с братом и Макс и вышла на улицу. Было прохладно, в небе светились звезды, она обратила внимание, какие они яркие, куда ярче, чем в Цюрихе, и будто бы ближе. Наверное, оптический обман — звезды на расстоянии миллионов километров, а Санкт-Моритц выше Цюриха от силы на два. Рене вдохнула холодный чистый воздух, закурила.

Теперь можно перестать морочить себе голову звездами и честно признаться, что она с первого взгляда влюбилась в Отто Ромингера, короля, мать его, Солнечной системы и окрестностей. И произошло это потому, что она — ненормальная. Что там Максин болтала про Рэчел Мирбах-Коэн? Вот это да, девушка для такого, как он. Лицо рекламных кампаний Шанель и Луи Виттона, красавица израильтянка, по которой весь мир с ума сходит, ведущее ее контракты модельное агентство с ее помощью выбилось в рейтинг «А», модные журналы заключали между собой пари, какая голливудская студия первая сможет заполучить ее к себе. Пресса приклеила к Рэчел прозвище Иудейской Принцессы, и оно ей подходило. Черт, в последнее время вокруг меня сплошь титулованные персоны, с усмешкой подумала Рене. И, между прочим, Иудейская принцесса вполне может составить пару Королю солнечной системы. Но Макс сказала, что они расстались, пробыв вместе четыре месяца или около того. Рэчел строго охраняла от прессы тайну своей личной жизни, а Рене не увлекалась сплетнями о жизни звезд, и никогда не слышала о романе Иудейской принцессы с горнолыжником, но это не значит, что такого романа не было. И если она, обычная и никакая Рене Браун, не понимает, что ей тут ничего не обломится, ей же хуже. Да, он смотрел на нее вполне понятным взглядом, но Макс же сказала, что женщины для него — спорт. Если он и обратит на нее внимание — это чтобы поиметь и забыть. Мало ей Падишаха, да? Ну что за дура!

И вообще, как можно влюбиться в человека, ничего о нем не зная? Она ни слова с ним не сказала, знает о нем только, что он красив, как Бог (или как черт?), и что он спортсмен, большой злогребучий бабник и классный любовник (ага, только еще грубый и скупой). А, ну и то, что он живет в пустой квартире и ему ничего не надо. Это все только показывает, какая она незрелая! И какая она курица и идиотка.

Кстати, а что такое классный любовник?

А не может быть, чтобы Макс сама была влюблена в Отто и болтала о нем всякое такое, чтобы Рене не стояла на пути? Да не похоже… Макс определенно любит Артура, а вовсе не Ромингера. Скорее всего, она понимает, что Рене и вправду должна держаться от Ромингера на расстоянии. Да и потом, кто она такая, Рене, чтобы стоять на пути у Макс? Ведь Максин такая красивая… Рене бросила сигарету и пошла к себе, утопая в сознании собственной дурости и неумении учиться на своих ошибках.

[1] «Ревность, ты добралась до меня, охватила без предупреждения, внезапно» — цитата из песни группы Queen «Jealousy» («Jazz» 1978)

— Люблю тебя, крошка, — прошептал Артур, обнимая Макс. Она промурлыкала в ответ «а я — тебя», прижалась к нему, положила голову на его плечо, провела пальчиком по его груди. Они отдыхали после любви, и, как всегда в такие моменты, он клялся себе, что больше не будет спать с другими девчонками. Почему он никак не мог вспомнить об этом, когда Макс не было поблизости, а какая-нибудь другая — была, и давала понять, что она не прочь? Рене на него тогда по делу напустилась. Кстати о Рене… он решил спросить Макс, которая вроде бы достаточно близко сошлась с сестрой:

— А чего это Рене так быстро убежала? Самое-то веселье только начиналось…

— Так вроде как смысл оставаться пропал, — лениво пояснила Макс, забираясь на него и прижимаясь к нему всем телом. — Любимый-то ушел.

— Ушел? — напрягся Артур. — Не понял. Какой любимый?

Макс не хотела говорить ему, ей самой все это сильно не нравилось, но Рене такая славная девочка, не хотелось бы, чтобы она попала в беду… Наверное, нужно сказать. Макс сдала подругу как стеклотару:

— Она запала на Отто Ромингера.

— Что?! — несколько секунд назад Артур думал уже только о том, что сейчас они снова займутся любовью, но, услышав это, он пришел в ужас. — Откуда ты знаешь?