— Ну, подари ей что-нибудь из украшений. Только не кольцо и не что-то экстра-дорогое, — выдала Макс. — Цепочку. Серьги. Не роскошествуй, но и чтоб вещь хорошая была. Рене много для тебя значит, не так ли?
— Макс! — рявкнул он. Помолчал, нелепо буркнул: — Отстань.
— Это ты сам мне позвонил, я к тебе не пристаю. Ты меня понял. Удачи в Кран-Монтане!
Он не стал ей рассказывать о своем обещании выиграть завтрашний слалом и подарить Рене медаль. Макс его попросту засмеет и будет права — какой болван заранее обещает медаль? Но его влечение и его благоразумие существовали в разных измерениях. Никто не обещает заранее подарить еще не выигранную медаль — ну и ладно, ему-то что? Он пообещал. Дурное дело нехитрое. А вот реально получить медаль будет потруднее.
[1] Слалом (специальный слалом) — спуск с горы на лыжах по трассе длиной 450–500 м, размеченной воротами (ширина ворот 3,5–4 м, расстояние между ними от 0,7 до 15 м). Во время прохождения трассы спортсмены обязаны проехать через все ворота. Результат определяют по сумме времени, показанного в двух попытках на разных трассах.
Глава 22
В Кран-Монтане было холодно и пасмурно, но Отто отнес эти факторы к разряду благоприятных. Когда они подъезжали к отелю, где для них был заказан номер (дубль, черт бы его подрал!) уже стемнело. Город встретил их феерической иллюминацией, толпой болельщиков и радостным оживлением, типичным для любого места, где проводится этап Кубка мира по горным лыжам. Поворачивая на одну из центральных улочек, Отто был вынужден притормозить, чтобы пропустить компанию подвыпивших фанов в типичных для этой публики прикольных шапках.
Одна из девиц взглянула мельком на водителя потрепанной бмв, резко встала как вкопанная и восторженно завизжала:
— Отто! Отто Ромингер!
Ее крик подхватили остальные, и вскоре машина оказалась окружена толпой фанатов.
— Отто! Отто!!! Выходи к нам!
— Что ты будешь делать? — испуганно спросила Рене, которой все это очень не нравилось. Их машина оказалась в плотном кольце очень активных индивидуумов, которые стучали по окнам и корпусу, проявляя перегретое глинтвейном дружелюбие по отношению к новоиспеченному кумиру. И еще ей решительно не нравилось, как ведут себя некоторые девицы, которые бросали на нее крайне неприязненные взгляды.
— А что тут можно сделать? Поговорю с ними.
— Нет! Не надо!
— Почему?
— Они какие-то дикие…
— Это фаны, Рене. Ничего страшного, они все такие. Они ничего плохого никому не сделают.
Все равно стук в окна, вопли и визги пугали Рене, она прижалась к нему:
— Девки меня побьют. Посмотри на них.
— Никто тебя не тронет. Я с тобой. Мы не выходим из машины.
— Тебя раньше так ловили?
— Нет. Немного подоставали в прошлом году после Штрайфа. — Отто приоткрыл окно:
— Эй, ребята! Здорово!
Взрыв воплей и аплодисментов даже для него оказался некоторой неожиданностью. Как он мог стать таким популярным так быстро?
— Отто! Отто! Привет! Выходи!
Здоровенный мужик в оранжево-красной шутовской шапке с бубенчиками и оранжево-черной куртке протолкался к БМВ:
— Эй, здорово! Мы организовали твой фан-клуб! Ты должен с нами выпить!
Отто принял ужасно огорченный вид:
— Парни, я бы с радостью, но никак не могу. У меня же встреча с координаторами сборной, разве я могу придти на такую встречу пьяным? И соревнования завтра. А я ж потусить люблю, чтоб прямо дым коромыслом, а не так, что кружку выпил и спать!
Бубенчики затряслись и зазвенели:
— Как жаль! А завтра?
— Завтра соревнования, мужики. После двух попыток, если я еще во вторую пройду, сил не будет. Правда. А послезавтра утром я уже уеду.
— Понимаю, — бубенчики разочарованно покивали, несколько человек рядом тоже затуманились. Отто улыбнулся им:
— Мужики, я с удовольствием поставлю вам по пиву. Вот, держи — выпейте за завтрашний старт!
Крупная купюра перешла из рук Отто к бубенчикам, тот повеселел, заорал:
— Ребята, идем, Отто ставит пиво!
Из-под руки фана с бубенчиками вывернулась какая-то девка с крашеными малиново-рыжими волосами:
— Отто! А трахаться перед соревнованиями можно? Пойдешь?
Но в окно тянулось столько рук, воздух вибрировал от просьб об автографе, и он проигнорировал аванс малиново-рыжей. Рене насупилась — ей было совершенно непонятно, как можно так себя вести? Видеть, что мужчина не один, и все равно так открыто и прямо предлагать ему себя! Настоящее хамство!
Она уже успела понять, что любить такого красивого мужчину, как Отто — это само по себе проверка на прочность. И в первую очередь из-за других девушек, которые, казалось, не имели никакого понятия о минимальном приличии. Отто существенно облегчал ей жизнь тем, что не давал никаких поводов для ревности, он вел себя совершенно безупречно, игнорируя чужие заходы, но Рене все равно не могла не ревновать и не злиться. Особенно неприятно было, когда ему предлагали себя девушки, более красивые, чем она. Эта малиновая мерзавка была именно такая — дорого и стильно одетая и очень красивая. Рене было бы спокойнее, если бы она была рябая и косая.
Для Отто малиновая деваха в данный момент никакого значения не имела. Он бросил на нее один быстрый взгляд, и этого было достаточно, чтобы отсканировать и оценить с точностью до сантима. Такого рода фиф он знал отлично, и часто подбирал себе одноразовых девок из подобных. Типичная давалка-сосалка, не более того. Дорого и хорошо одета, ухожена. Таких хватало на любом горном курорте. На склонах выделяются шикарными горнолыжными костюмами со стразами и натуральными мехами, дорогой снарягой и полным неумением кататься. Обычно или эскортируют богатого мужика, или ловят такового на живца. При этом не прочь оттянуться с симпатичным молодым парнем просто из любви к искусству. При любой возможности с удовольствием спят со спортсменами-профи, особенно успешными, и греются в лучах их славы (видимо, это как раз тот самый случай). Годятся только чтобы поиметь и выкинуть из головы, и не более того. А поскольку ему было кого поиметь и без нее, он выкинул ее из головы сразу.
Раздача автографов затянулась довольно надолго, и, когда Отто смог наконец ехать дальше, он уже напрочь забыл про эту девицу. Поэтому для него был полной неожиданностью вопрос Рене:
— А ты когда-нибудь так снимал девчонок?
— Как?
— Ну… вот так. Она говорит «пойдем», и ты говоришь «пойдем», и вы идете.
— Это значило бы, что не я ее снимал, а она меня.
— Ну так было такое?
Он тяжело вздохнул и закатил глаза, демонстрируя, что вопрос ему ничуть не понравился. Сказал спокойно:
— Тут есть неподалеку один греческий ресторанчик. Неплохой. Давай поужинаем.
— Отто… а у тебя вообще было много женщин?
— Обожаю греческую кухню. Вообще средиземноморскую. А ты когда-нибудь ела стифадо? Это такая телятина…
— Отто, ну правда. Много?
Он никак не мог понять, чего она так завелась:
— А можно делать и из крольчатины или даже из морепродуктов. Тоже вкусно.
— Ну скажи мне!
— Я изрубил в щепки три кровати. По одной зарубке на каждую телку.
— Ты опять ерничаешь!
— Да ну тебя, Браун. Чего ты хочешь — точное число? Или пофамильный список? Задавая идиотский вопрос, жди, что получишь идиотский ответ.
— Я спросила, сколько! Неужели так трудно сказать?
— Трудно. Потому что я их не считаю. Понятия не имею, сколько их было. Вот думаю, а дадут нам спокойно поужинать? Если опять какие-нибудь фаны начнут доставать…
— Ну ты хотя бы примерно должен знать — сто, двести, тысяча?
— Черт. Двадцать девять тысяч шестьсот тридцать четыре… Нет, шестьсот тридцать три. Манана не считается — она оказалась трансвеститом, и я испугался и сбежал.
Рене потрясенно замолчала, несколько секунд искренне не понимая — шутит он или всерьез. Наконец, взорвалась:
— Ты дурак, что ли?
