Прикосновение уже впрямую, безо всяких преград… горячая, влажная плоть под пальцами… она выдохнула его имя, как молитву… его самоконтроль давно висел на волоске, на грани… Отто пылал, горел, но все же последним отчаянным усилием удерживал себя от чрезмерной спешки… Она должна испытать это прямо сейчас. Он заставит ее… Он поцеловал ее в уголок рта, подбородок, в шею… Рене застонала, когда его губы легко скользили по ее горлу вниз. Сладко, сладко, хорошо… Дальше вниз, между грудей, через живот… она слишком поздно поняла, что он собирается сделать. А, поняв, смущенно вскрикнула и попыталась сжать ноги, оттолкнуть его. Нет… нет… да! О Боже, да! Он прильнул к ней горячими губами, он делал с ней чудеса, он сводил ее с ума. Она выкрикнула его имя, выдохнула и не могла вдохнуть… холодная и одновременно горячая, обжигающая волна подняла ее… Отто ощутил мощную пульсацию, надавил сильнее… еще… Да, моя малышка, да, давай же!

Ее тело содрогнулось, она выгнулась навстречу ему, закричала. Он подождал, пока она успокоится, и обнял ее нежно и осторожно. Она лежала, прижавшись к нему, вся мокрая, дрожащая, и он в жизни не видел ничего более прекрасного. Ее ресницы были мокрые, она посмотрела на него затуманенными глазами.

— Ты такая сладкая, — прошептал он. И поцеловал ее в губы. Она вспыхнула от смущения и попыталась отвернуться от его поцелуя… но он не позволил. Теперь он уже мог по-настоящему взять ее. Он тоже заслужил свой пирожок. Он улыбнулся, уткнувшись в ее шею.

— Малыш, а ты знаешь, что мы еще не закончили?

Она хихикнула:

— Догадываюсь. А это будет также…

— Давай посмотрим, — он мигом положил ее на спину и навис над ней на руках, весь дрожа от нетерпения. Сейчас, сейчас, о да… Она была такая мокрая и скользкая, что он со своими солидными габаритами смог войти легко и почти безболезненно для нее. Боже, какая она замечательная — такая тугая, горячая. Он знал, что она будет тесной и узкой, и ожидал, что встретит препятствие, которое собирался быстро и аккуратно устранить. Но его не было. Отто заставил себя на секунду притормозить, чтобы дать ей возможность привыкнуть к нему. Большой… распирание, растяжение… привыкла… Крик боли уступил место стону удовольствия. Девушка зачарованно смотрела на лицо Отто, до чего он прекрасен… Сейчас — особенно… Затуманенные глаза, капельки пота на лбу и переносице, нижнюю губу закусил, о, мой любимый, любимый…

Он заставил себя на секунду остановиться и сказал, тяжело дыша:

— Слушай… Я в первый раз долго не смогу. Правда. Прости. В следующий раз все будет как надо.

— Да? — озадаченно спросила она. — А как надо?

Он застонал:

— Малыш, я правда больше не могу сдерживаться. Я тебе покажу, как надо, чуть позже.

— Ладно.

Неистовство. Сначала его яростный, мощный натиск напугал ее, она вдруг вспомнила о боли, будет больно… Но не было. Он взял ее, он двигался в ней, заставляя ее стонать, делился с ней своей страстью и нетерпением, рассылая по всему телу крошечные электрические разряды… Он не сразу понял, что она стонет и извивается, ее глаза закрыты, темные волосы разбросаны по подушке, рот открыт в беззвучном крике — он так себе и представлял. Именно так — она не просто лежит и терпит, а ей вроде бы нравится происходящее. Последним сверхъестественным усилием воли он держался, не разрешая себе кончить… Но она так сладко двигалась под ним, что тормозить становилось все труднее. Отто процедил сквозь зубы:

— Не ерзай…

— Что?

— Замри!

— Отто, но я…

Он заткнул ей рот поцелуем, одной рукой упирался в постель, другой сжимал ее грудь… медленно, медленно, о, как медленно… чуть быстрее, еще быстрее, несколько мощных ударов — и он был вознагражден за все… они кончили вместе, и для него это было настоящим взрывом. Она вцепилась в него, это были уже не искорки электричества, а мощный удар в миллион мегаватт, ее тело судорожно выгнулось навстречу ему, она закричала: «Люблю… Отто, люблю тебя!» Но он просто не услышал ее — зарычал, обнял ее, понимая, что еще никогда, никогда-никогда такого не испытывал. Потом, наверное, он просто потерял сознание на долю секунды… все еще сжимая ее в объятиях, он рухнул на влажную простыню и закрыл глаза, моля Бога только об одном — пусть она помолчит минутку, милостивый Боженька, ну пусть помолчит. Его молитва была услышана — Рене лежала тихо, прижавшись к нему, все еще немного дрожа, и он обнял ее. Они лежали так, прижавшись друг к другу, несколько восхитительных, блаженных минут. А потом он вдруг перестал чувствовать ее прикосновение, и это было настоящей потерей, ему даже холодно стало на миг. Он открыл глаза — куда она делась?

Она, конечно, никуда не делась. Она просто сидела на постели и самым пристальным образом разглядывала его.

— Эй, чего ты? — удивился он. Она ответила с абсолютным достоинством:

— Я хочу на тебя посмотреть. Я никогда не видела голого мужчину.

Отто буквально рот раскрыл. Всего ожидал, но не этого. А, собственно, почему бы и нет? Пусть смотрит, а он пока отдохнет капельку… Он откинулся на подушки и блаженно провалился в полудрему.

А она зажгла бра над кроватью и смотрела. Пока просто смотрела, не дотрагиваясь. Никогда в самых смелых мечтах она не представляла, что мужчина может такое с ней сотворить, ввести ее в самый настоящий экстаз, такой, когда кажется, что вот-вот перестанешь дышать от блаженства. Она любила его и раньше, но сейчас она была готова просто умереть за него. Ее любимый Отто, бронзовый бог снежных склонов, роскошный хищник, задира и головорез…

— Макс! Эй, постой!!! — издали заметив красный комбинезон своей подруги на склоне, Артур заорал так, что мог бы спровоцировать сход лавины. Сегодня мужчины и девушки тренировались на разных трассах, поэтому Макс каталась с другим клубом и другим тренером. Артур все утро ждал, что сестра присоединится к нему, но этого не произошло, может быть, она катается с Макс. Он спустился по одной из соседних трасс и выехал на склон, на котором тренировались слаломистки.

Девушка услышала и подъехала к нему.

— Рени с тобой? — спросил он. — Я с утра ее не видел.

— Не со мной, — она покачала головой. — Да что ей здесь делать, ей было бы скучно.

— Ты права. — Смотреть, как другие отрабатывают прохождение слаломных ворот — не самое увлекательное занятие, которому можно предаваться в горах. — Но где же она? Черт…

— Что такое?

— Я только что сообразил… Ромингера сегодня тоже нет.

— Ты думаешь, они вместе? — Макс прикоснулась к его щеке — он даже побледнел от одного предположения, что беззащитная невинная девушка Рене может оказаться не просто на одной планете со злодеем Ромингером, но еще и в близком контакте…

— Боже, надеюсь, что нет.

Макс вспомнила, как Отто смотрел вчера на Рене. Конечно, они вместе. Какая женщина сможет противостоять Отто, если он захочет ее? Но все же, что толку переживать заранее? Она мягко сказала:

— Уверена, что она просто катается где-то поблизости сама по себе. Все выяснится.

«Если он тронул ее, я его убью», — мрачно подумал Артур. Он всегда был в несколько натянутых отношениях с Ромингером, но до открытой конфронтации дело у них не доходило. Не сказать, чтобы перспектива оказаться среди врагов Отто Ромингера радовала Артура. Но, если он причинил вред Рене — выхода не будет. Значит, быть войне.

Пока брат и его девушка строили предположения, где она может быть и с кем, Рене Мишель Браун, обнаженная, нежилась в постели, глядя на своего любовника Отто Ромингера. И до чего он хорош! Даже сейчас, когда он лежал неподвижно, раскинувшись по широкой деревянной кровати, в глаза бросалась та самая мощная хищная грация, которая покорила Рене в нем с первого взгляда — когда она впервые увидела его на трассе скоростного спуска. Он был прекрасен, неукротим, дик и грациозен, как леопард. И… столь же опасен.

Она просто наслаждалась зрелищем, разглядывая его. Чудесные волосы, густые, чуть вьющиеся, светло-русые, брови чуть темнее, а ресницы — скорее темно-русые, к тому же длинные, густые, как не у всякой девушки. Прямой нос, точеные высокие скулы. И рот — просто удивительный, такой изысканный и насмешливый, такой мужественный. Она ничуть не ошибалась, когда, в первый раз увидев его, решила, что его лицо отражает ум и характер. Даже сейчас, когда он то ли дремлет, то ли спит. Решительный подбородок, линия губ, разлет бровей. Когда его глаза открыты — это еще заметнее. Лицо мужчины — волевого, решительного, умного. Самообладание, уверенность и гордость. Но это лицо. А тело — другой разговор. Она ведь правду сказала, до сегодняшнего дня ни разу не видела обнаженного мужчину, когда ей было видеть? Когда тот подонок расстегнул штаны, что ли? А вот теперь она все рассмотрит.