— Сон вам хорошо помог, — сказал доктор. — Идите с миром и берегите голову, она вам еще пригодится.

— Как насчет соревнований?

— Решение остается за врачом вашей сборной. Свое заключение я напишу.

Доктор Джероса долго перечитывал заключение, смотрел на Отто и думал, и наконец скрепя сердце выдал допуск. «С двумя условиями — сказал он. — Больше не падать и привезти как минимум десятку». Отто принял эти условия, и выпроводил доктора с чистой душой.

— Ложись поспи еще, — сказала Рене.

— Сколько можно спать? Хватит. Выспался. Одевайся, поедем.

— Куда?

— Давай-давай, малыш, это сюрприз.

Больше она ни о чем не спрашивала — моментально оделась в нормальные, не слишком облегающие синие джинсы и в пушистый белый свитер до середины бедра, накинула сверху серебристую куртку. На макияж Отто, разумеется, не соизволил выделить ей ни секунды — «зачем тратить на это время?» Немного оклемавшись после травмы, он снова искрился энергией и жизнерадостностью. Рене было так приятно видеть его веселым после тех нескольких дней, когда он пугал ее мрачностью и дурным настроением. Казалось, к ней вернулся ее прежний, славный парень Отто Ромингер, которого она так любила. А тот, мрачный и злой, которого она тоже любила, но боялась, исчез.

Они вышли из отеля к машине. Отто все еще выглядел бледным, она только сейчас заметила синяк на скуле и с сочувствием посмотрела на него — она понятия не имела, как при падении на трассе в шлеме и в очках можно заполучить такой бланш. Отто сел за руль, Рене — на пассажирское сиденье, и они поехали.

Конечно, для нее недолго оставалось тайной, куда они едут. Указатели начали попадаться еще до выезда на автобан, и она заулыбалась:

— Мы едем в Нойшванштайн, правда, Отто?

Он кивнул:

— Вот и делай ей сюрпризы после этого. Да. Ты же хотела.

— Очень, — счастливо улыбнулась она. — Я там была, когда мне было одиннадцать, и так с тех пор и мечтаю еще раз посмотреть. А ты там бывал?

— Нет, — он тоже улыбнулся, но извиняющейся улыбкой. — Мне же некогда вечно, малыш. Я всегда приезжал сюда только кататься.

— Эх, ты.

— Эх, я. Полезно иногда травмы ловить — можно вот так прошвырнуться и посмотреть что-нибудь.

— Тебе понравится. Мне казалось, что так должен выглядеть волшебный замок из сказки. Ты что-нибудь знаешь про Нойшванштайн?

— Ничего.

— Тогда это твой сюрприз. — Рене вздохнула, потерлась головой о его плечо.

Они доехали быстро — дорога петляла среди заросших лесом горных отрогов, туманных оврагов, маленьких городков с пряничными домиками, разрисованными библейскими сюжетами. День был холодный, пасмурный и влажный, здесь снега вообще почти не было по сравнению с Гармишем, и Рене жалела, что Отто не увидит замок впервые в солнечный день, как мираж среди заснеженных елей.

— Самое красивое — это смотреть с гор или с озера, — сказала она извиняющимся тоном. — Ну а нам придется пройти вверх по дороге. Наверное, машины туда не пропускают.

Рене была готова к тому, что увидит, а Отто на несколько секунд замер, разглядывая сказочные светлые башни на фоне хмурого серого неба и темного елового леса.

Сам замок произвел на обоих огромное впечатление — они долго кружили по окрестностям, пытаясь найти наиболее удобную обзорную точку, забрались на мост Мариенбрюкке, потом, держась за руки, гуляли по двору замка и открытым для посещения залам. Рене увлеченно рассказывала о баварском короле Максимилиане и его сыне Людвиге II, который построил этот замок и которому собственные архитектурные капризы в конечном итоге стоили жизни. Она не замечала, что Отто больше смотрит на нее, чем по сторонам, и больше слушает звук ее голоса, чем вникает в смысл ее слов. По студенческой привычке, сформировавшейся в те годы, когда он приходил на лекции после ночной смены в автосервисе, его сознание периодически выхватывало какие-то краеугольные камни или просто непривычные слова из ее рассказа — Тристан и Изольда, Грааль, вода в вазе Лоэнгрина, графы Шангау и Виттельсбахи, Сисси — императрица Елизавета, Вагнер… Чего только эта девчонка не знала. Потом они случайно примкнули к группе японцев и ходили за ними, слушая гида, который рассказывал на английском. Высокий белокурый Отто смешно выделялся среди низкорослых черноволосых азиатов, гид очень быстро засек его и сказал:

— Простите, у меня группа. Я не имею права допускать на экскурсию посторонних.

Отто достаточно было просто улыбнуться.

— Ромми! Я… э… да, конечно. Я очень рад.

Вместе с группой они повосхищались тронным залом и посмотрели зал певцов. Кое-что из того, что рассказал гид, Отто уже слышал раньше от Рене, и сейчас шепнул ей на ухо:

— Помнишь, мы с тобой говорили о работе? Ты говорила, что без диплома переводчик никому не нужен. Ты могла бы работать гидом.

— Я? — удивилась она.

— Ну да. А что? Ты столько всего знаешь, ты начитанная у нас, и c языками у тебя все в порядке. В Швейцарии тоже полно достопримечательностей.

— Не знаю. Как-то не думала об этом. А удивительно, что он тебя узнал.

— Нет. Вот если бы японцы узнали — было бы очень удивительно.

Рене засмеялась и обняла его.

Пока они не сели в машину, чтобы возвращаться в Гармиш-Партенкирхен, они не говорили ни о травме, ни о соревнованиях. Но сейчас каникулы кончились, Отто гнал машину быстро, чтобы не опоздать на жеребьевку. Вторая группа уже имела право на это, в отличие от третьей, где номера давались согласно рейтингу FIS, а в скоростном спуске Отто стартовал во второй. Скоро и это изменится, подумал он. Следующие старты в супер-джи и в слаломе он пойдет, скорее всего, в первой группе — сейчас он возглавлял и общий зачет, и рейтинги текущего сезона в обеих дисциплинах. Оставался гигантский слалом, послезавтра, тоже в третьей группе по нулевому рейтингу. Тут Отто рассматривал свои шансы как весьма скромные — гигант ему удавался хуже всего.

— Боишься? — спросила Рене, когда они въезжали в долину, в которой находился Гармиш.

Отто покачал головой:

— Нет. Начну завтра.

— А я уже боюсь, — со смешком призналась она.

— Я вчера утром встретился с Эйсом, — сказал Отто. — В отеле. Что ему там понадобилось? Сказал мне, что фиг у меня опять золото будет.

— А ты?

— И я ему то же самое сказал.

— Ты и его не боишься?

— Нет. Он — великий спортсмен, Рене, больше мне нечего сказать. Он пройдет трассу, я пройду, другие тоже — и кто-то будет быстрее всех. Может быть, это будет Эйс. Может быть, Граттон, Хайнер, Летинара — все они тоже могут. А есть еще Тайлер Фэрроу — вернулся после травмы. И он может вмешаться в расклад, хотя и пропустил два сезона.

— Но ты никого из них не боишься?

— Нет. Это не бокс и не теннис. Это личный вид спорта. На трассе я буду один, все будет зависеть от меня. Я должен бояться самого себя, что я не смогу пройти на максимуме своих сил.

Ему достался номер 18. Максимальное везение, потому что мог быть и 30, и 35 в пределах все той же второй группы. Разбитая трасса еще никому не помогала показывать хорошее время. Ноэль заполучил себе № 29 и скис — как и у Отто, скоростной спуск был его коронной дисциплиной, и он спал и видел, как бы войти в десятку, а еще лучше попасть на пьедестал. Честолюбивому Пелтьеру надоело числиться третьим номером французской сборной после Граттона и Ласалля, надоело торчать во второй группе. Отто считал, что Ноэль пока не настолько хорош, чтобы соперничать с Филиппом — ему не хватало выдержки и умения рисковать сбалансировано. Ноэль не просчитывал риски, часто шел за гранью фола и проигрывал. С техникой у него все было в порядке, а вот со стратегией — плохо. У Себастьена все было наоборот — железная выдержка и светлая голова, но некоторые проблемы со скольжением. Граттон в силу своего опыта, таланта и подготовки уделывал обоих.

Сам Отто точно знал, что к новому году, если только не произойдет никакого форс-мажора, он станет лидером швейцарской команды. Объективно с ним мало кто мог соперничать. Кромм старел, хотя его еще рано было сбрасывать со счетов, Фишо и Эберхардт были в отличной форме, но все же до Ромингера им было далеко. Впрочем, форс-мажор уже произошел, вчера на тренировке. Отто понимал, что это сотрясение ему еще может спутать все карты. Сегодня он отлично себя чувствует, но что будет завтра? Выдержит ли он обычную предстартовую нервотрепку и напряжение, вынесет ли огромные нагрузки на склоне и, самое главное, сможет ли он сохранить на протяжении всей трассы способность соображать так же четко, безошибочно и молниеносно, как всегда?