«То же, что и вы».

Если она говорит правду (в чем я сильно сомневаюсь), я то же видел, то же чувствовал: некое проскользнувшее, мистическое дуновение, прошумевший вихрь… История с патологическим подтекстом, где дважды прозвучало: «Дракончик!» Не дожидаясь третьего раза, надо действовать.

Воскресные, почти пустынные улицы. Угол Чехова и Садового кольца, розово-кирпичный муравейник (по когда-то престижному проекту), просторные холлы, скоростные лифты. На звонок открыла дама с трагически-значительным, в нервных морщинках лицом, с небрежно-пышной прической, в длинном халате, вышитом дракончиками.

Бизнесмен-актер на утренней прогулке. И где он обычно гуляет? По Бульварному кольцу. Подумав, дама пригласила («Валентин Николаевич, — Жанна Леонидовна») в элегантный кабинет Сержа с белыми стенами, черной кожаной мебелью и стальным сейфом. На одной стене фотографии загримированного актера в классических позах и одеждах разных эпох и племен; амплуа — «первый любовник».

Одна небольшая фотокарточка — цветная, новенькая, в прекрасной лакированной рамочке — заинтересовала Валентина чрезвычайно. Светская компания с бокалами шампанского, четверо мужчин в цивильных костюмах и две женщины: Марина и дама-хозяйка. Среди них наверняка…

— Это Алексей Курков? — Он указал на господина, непринужденно склонившегося к обнаженным плечам Марины.

— Конечно. Вы его знали?

— В первый раз вижу.

— Кто вы? — Она не то чтобы испугалась, но напряглась.

— Недавний знакомый сестер Пчелкиных.

— А, эти авантюристки. — Дама как-то рухнула на кожаный диванчик и закурила.

— Марина погибла вчера.

Она не дрогнула, глядя немигающими темно-серыми глазами, забыв убрать улыбку — гримасу тонких губ.

— Где пепельница? — пробормотала, перегнулась, взяла со стола хрустальное тонкое блюдечко, уронила, разбив на мелкие блестящие осколки. Задрожали морщинки на лице, задрожала сигарета в длинных пальцах. Дама вдруг встала и ушла. Истеричка, должно быть.

Валентин с острым интересом уставился на лицо покойного, слегка искаженное из-за наклона. Темные густые волосы — медный «ежик», высокий лоб, крупные губы изгибаются в улыбке. В целом впечатление обаятельное — не господин, а скорее студент, в отличие от других троих более свободен, раскован — худощав, верхняя пуговица белоснежной рубашки расстегнута. Они обе любили его.

Даши на снимке нет. Марина обольстительна в чем-то пышном, полупрозрачном, лимонно-желтом, как нежная мимоза. Возбуждена, смеется. И Жанна хороша, молода (Валентин покосился на распахнутую дверь) — тайна вечной женственности, так сказать.

В центре композиции эффектный Серж, по обе стороны от него двое незнакомцев.

— Как она погибла? — услышал он низкий трагический голос и обернулся.

— Упала из окна. Точнее…

— Самоубийство?

— Не думаю. Ее убили.

— Кто?

— Я его ищу.

— Садитесь. — Она села, указав на диванчик напротив. — Так вы следователь?

— Любитель, просто живу у Пчелкиных, комнату снимаю. Даша больна, в опасности. Понимаете? Кто-то преследует эту семью.

Жанна Леонидовна взглянула исподлобья.

— Вы ее любите?

— Кого?

— Дашу.

— Люблю, — соврал он глазом не моргнув, улыбнувшись самой задушевной из своих улыбок (что ж, он тоже авантюрист). — Помогите нам, Жанна.

Мимолетной ответной улыбкой она согласилась на его обращение; но некий странный трепет все больше ощущался в ней.

— Чем?

— Информацией. Кто эти двое мужчин на снимке?

— Ах, эти. Компаньоны. В красном пиджаке Марк, продал мужу долю в компании, уехал в Эквадор.

— Куда?

— «Страстоцвет» связан с тамошними фирмами.

— Насовсем уехал?

— Связи налаживать. Как в позапрошлом году.

— Продажа состоялась двадцать восьмого ноября?

— Именно в тот роковой день, но Алеша… — Жанна изящно повела плечами. — Он не имел к этому никакого отношения.

— Понятно. А второй?

— Функционирует. Митя Вышинский. Дмитрий Петрович. Его фирма слилась с нашей, мы сфотографировались как раз на торжестве по этому поводу.

— Когда это происходило?

— Презентация? Второго или третьего… третьего ноября. Было, как обычно, скучно, пошло, но Марина веселилась от души. — Жанна Леонидовна вдруг перекрестилась. — Она сразу скончалась?

— Нет, не сразу. При мне наступила агония.

На подвижном лице напротив выразился ужас.

— Нет, она правда умерла?

Валентин молча наблюдал: и эта чего-то боится, утонченная дама.

— Значит, вы приняли ее последний вздох? (Он кивнул.) Она что-нибудь сказала перед смертью? Это очень важно, последние слова во многом определяют загробную судьбу.

Ясно, помешана на мистике.

— Вы имеете в виду христианское соборование?

— Ну, не только… вообще.

— Марина доверила мне тайну. — Он сознательно углублял драматизм ситуации (может быть, призывая огонь на себя), но ведь правду сказал: что-то значит «святой Грааль» не в символическом, а в конкретном смысле? — Как вы думаете, у Марины был любовник?

— Вы на что намекаете?

— Ни на что, поверьте, я только позавчера с сестрами познакомился. Вы производите впечатление человека проницательного.

— По-моему, вы тоже не промах. — Жанна нервно усмехнулась. — Что ж получается? Она имела любовника, который сначала убил мужа, потом ее?

Пошловатый привкус от высказанных соображений (как-то не вязавшийся с рождественской сказкой) заставил его поморщиться. И Жанна воскликнула, словно подслушав:

— Какая чушь!

— Согласен. И в то же время она тайком с кем-то встречалась. Место встречи — зеленый камень в метро «Арбатская».

— Зеленый камень? — удивилась Жанна. — Памятник или надгробье?

— Мне неизвестно.

— Неизвестно? — Она помолчала. — Есть женщины, провоцирующие мужчин на безумства. Марина была из таких.

— Вам ее не жаль?

— Ну, когда-нибудь мы все умрем. И чем раньше, тем лучше.

— Вы сказали, что на презентации Марина веселилась от души.

— Да обыкновенно!

— С кем-нибудь она общалась, флиртовала, танцевала?.. Или на таком мероприятии танцы не приняты?

— Танцевали, когда крепко приняли.

— А с кем конкретно Марина…

— Со всеми подряд. Вы полагаете, она с кем-то закрутила на презентации? Да у нее была масса возможностей в своем музее.

— Да, конечно, — поддакнул Валентин, но «Страстоцвет» интуитивно, возможно, чисто зрительно уже ассоциировался для него с местом преступления.

— Что за предсмертная тайна? — Жанна жадно затянулась.

— Алешу убил святой Грааль.

— Так называют чашу, — прошептала женщина, пораженная услышанным. — Изумрудную чашу с сакральной кровью Христа.

— Так в легенде, но…

— Это не легенда. Мистерии Грааля — глубочайшие символы. Я видела старинную гравюру…

— Враждебные христианским, — перебил Валентин. — то есть антихристовы.

— Нет, не враждебные! — Голос хозяйки фанатично зазвенел. — Они верно отражают нашу двойственную природу. Гора Спасения — это тело человека, храм на ее вершине — мозг, а замок Клингсор в темной аллее под горою — животная энергия в нас, которая соблазняет рыцарей в саду иллюзии и извращения.

— Давайте не будем соблазняться. Вернемся к гибели Марины. Вам известен ключ к ее последним словам?

— Представить себе не могу! Она никогда не увлекалась эзотерическими учениями.

— В отличие от вас, — заметил Валентин; она вдруг вспыхнула от его взгляда и отвернулась. — Ее подло убили — и этими загадочными словами (уже в бреду, наверное) она пыталась открыть мне тайну двух преступлений. Или даже трех.

— Трех? Кто третий?

— Мне кажется, есть загадка и в смерти отца.

— Вот так московская мистерия! — Жанна усмехнулась. — И вы, как сыщик… нет, как рыцарь, своего рода Парсифаль, идете на битву со злом.

— Не так пышно, но азарт есть. Проникнуть и разрушить, как вы сказали, сад иллюзии и извращения. — Не смейте! Это мистика.