— Мне у вас нравится, — заявил Валентин. Марина посмотрела прелестно и задумчиво.

Присели к овальному столу с вышитой лиловыми колокольчиками скатертью; Валентин со старшей сестрой — на тяжелые стулья с изогнутыми вычурными спинками; младшая с ногами забралась на диван. В разноцветной полутьме уютно светились книги по стенам, хрусталь и фарфор за стеклом.

— Богато живете, — одобрил гость.

— Живем мы бедно, — возразила Марина. — Это все от родителей осталось, квартира и машина, папа был на редкость дельный адвокат. Так вот, Валентин. Мы можем вам сдать комнату. Он приличный дядя, малыш? — В голосе старшей сестры проявились нежные, «воркующие» нотки; «материнский» комплекс, определил Валентин, своих детей небось нет…

— А что, ему жить негде?

— Говорит, жена выгнала.

— Да ну-у?.. — протянула девочка лукаво. — Наверное, приличный… да разве теперь поручишься за кого. Нет, ты скажи: зачем?

— Нам же деньги нужны.

— Вообще-то не помешали бы…

Сестры переговаривались, как будто его здесь не было. Красны девицы, белокожие, синеглазые, златоволосые, обе в черном, и «траур» им к лицу. Что-то за всем этим кроется непонятное, но соблазнительное, как сказка. Он поинтересовался:

— С чего вы взяли, что у меня есть деньги?

— Разве нет? — Марина улыбнулась притягивающе. — Одеты вы шикарно.

— А почем?

— Двести долларов в месяц вас устроит?

— В самый раз, — соврал Валентин, заинтригованный ситуацией.

— Марина, постой, где он будет жить?

— В моей комнате, а я перейду к тебе.

— Вот радость-то!

— Или нет, я в гостиной буду спать.

— Нет, я, — возразил Валентин. — Под елочкой.

Марина призадумалась, как будто нахмурилась.

— Значит, вы в историко-архивном «шоферили»?

— Преподавал, но в прошлом году вышел в тираж.

— Может, условимся не врать?

— Я правда потом шофером работал на стройке.

— А почему? В институте платили мало?

— И платили соответственно, и квартиру рассчитывал приобрести, и… надоела русская история.

— Точь-в-точь мои мысли, — легкомысленно вставила младшая, но старшая гнула линию «хозяйки», странно не вязавшуюся с обликом прелестным и переменчивым, «как ветер в мае», как, вдруг подумалось, у незабвенной Манон Леско.

— Чем же вы теперь промышляете?

— Так… присматриваюсь. В общем, я готов заплатить вперед за месяц.

— Ну что, Дашунь, рискнем?

— Что ж… вообще забавные у тебя идеи…

Она не закончила, раздался звонок в прихожей. Марина вышла.

— Вас Дашей зовут?

— А ведь вы меня не помните.

— Теперь не забуду.

Валентин прислушался: хлопнула входная дверь, бархатный бас почти пропел печально:

— Здравствуй, Марочка, свет очей моих.

— Кто это?

Даша усмехнулась:

— Поклонник.

«Поклонник» возник в дверях гостиной, поклонился слегка и уставился на Валентина. Импозантный мужчина, где-то за сорок, в изысканном черном костюме и как будто в парике. Удивительный контраст — серебряные седины и молодое, без единой морщинки лицо — создавал какую-то особую его, вызывающую красоту.

Мужчины поглядели друг на друга с инстинктивной неприязнью.

Марина произнесла:

— Сергей Александрович — коммерсант. Валентин Николаевич — историк.

— Дорогая, прими дары, срочно в холодильник…

Они удалились, одновременно звякнул второй звонок.

— А это кто?

— Второй поклонник.

— Ну, девочки, вы живете полной жизнью, как погляжу…

— Я пошутила, — перебила Даша и как-то погрустнела, поникла. — Боря со мной учится, а Серж — приятель мужа.

— Какого мужа?

— Марины.

— Муж-то где?

— Его убили.

— Как убили?! — воскликнул Валентин, и в гостиную пожаловал Боря, остановился, прищурился, со свету вглядываясь; высокий, поджарый, с идеальным боковым пробором в светлых, будто отлакированных волосах. Одет чуть ли не в сюртук, тоже черный… М-да, собрались персонажи, можно начинать представление.

— Валентин Николаевич? Забавно!

И Валентин узнал его — из того же заведения — надежда курса, кажется. Что за комедия здесь имеет место быть и какая роль предназначена ему?.. Он иронизировал, стараясь не впасть в чужой (и чуждый, чуть не болезненный) ритм бытия, но уже отлично сознавал: нет, не комедия, народ в трауре, дамы «на нервах», а сам он в раздражении на «поклонников».

— Может, и забавно, — пробормотал бывший историк, подумав мельком: «Двести долларов обещал… за что? За тайну двух сестер».

Тотчас был накрыт стол — небогатый, без изысков, по существу: картошка, селедка, мясо, сыр… Однако фигурировала черная икра и литровая бутылка «Абсолюта» (дары бизнесмена, очевидно).

— По какому поводу заседаем? — поинтересовался Валентин. — Рождество завтра.

Сергей Александрович встал с налитой рюмкой, склонил голову; каждый жест его (самый банальный), каждое движение были артистично непринужденны и в то же время значительны.

— Сегодня, как известно, сороковины гибели Алеши. Пусть земля ему будет пухом, а в царствие небесное, как жертва, он уже вошел, не сомневаюсь.

Валентин поддержал скорбный тост полной рюмкой, не нуждаясь в закуске, и ждал продолжения. Не то чтобы он был чрезмерно любознателен, однако томила тайна. Не дождался. Говорили о зиме, о еде, словом, о ерунде… Спросив разрешения у дам, он предложил мужчинам сигареты — они отказались, — закурил и заговорил в пространство:

— Надеюсь, убийцу поймали?

— Нет, — отозвалась Марина глухо и встала. — Даш, про салат забыли!

— Марина, простите, если я…

— Бог простит.

Когда сестры удалились, Валентин протянул огорченно:

— Вот уж верно: бес на кончике языка вертится. Друзья, проинформируйте, а то мне тут жить…

«Друзья» глядели угрюмо и цепко.

— Из-за чего погиб Алеша?

Коммерсант закурил свои — те же «Мальборо», а его бывший студент заговорил вполголоса:

— Кто-то размозжил ему голову гаечным ключом, а потом сбросил в реку в Замоскворечье, напротив высотки, где «Иллюзион». То есть там под мостом машина стояла, а тело уже отнесло, на третий день обнаружили.

— Какие-нибудь денежные разборки?

— Исключено. — Серж наполнил рюмки. — Профессионалы так не действуют. И не было более далекого от криминала, от бизнеса человека, чем Алеша.

— Обокрали?

— Нечего у него было красть.

— Да, немотивированные убийства редко раскрываются. Какой-нибудь шизик напал… Или он в машине убит?

— Сиденья были в крови, но… — Серж умолк, на лице страдание.

— Да зачем мертвого в воду сбросили?

— Не мертвого, — зашептал Боря. — Убийца не мог сразу справиться. Борьба продолжалась и возле самого парапета: следы ног, на камне кровь. Алеша отчаянно сопротивлялся и умер уже в реке — вода полностью заполнила легкие. Такую картину воссоздал следователь.

— Значит, следствие проводилось?

— Чисто формально. — Серж залпом выпил водку. — Кому сейчас нужен нищий художник?

— Алеша был художником?

— Гримером. Двадцать восьмого ноября ушел из театра, с постановщиком разругался. Но у того — стопроцентное алиби. — Бизнесмен вздохнул. — Какие там деньги! Гроши получал, а Марина в музее — и того меньше.

— Напился с горя, — предположил Валентин.

— Ни грамма алкоголя в крови не обнаружено. И хоронили мы его… Ладно, это уже в прошлом. — Серж смотрел пристально. — Вы не похожи на историка.

— На кого же я…

— Вам бы в боевике сниматься.

— Историк он, — подал голос Боря. — Спец по Древней Руси и Московскому царству.

— Вот как? Двести долларов в месяц в Московском царстве — немалые деньги для преподавателя.

— Валентин Николаевич ушел из института. Ведь так?

— Так. Не стоит чужие деньги считать, господа.

— Тогда позвольте узнать, — это снова коммерсант, — чем вы в настоящее время занимаетесь?

— Вы родственник, что ль?

— У девочек не осталось близких, я старый друг семьи.