«Кто?»

— Наверное, тот, кто позвал тебя «из-под земли». «Дракончик», так? Значит, ты услышала знакомый-незнакомый голос и ушла. Где была Марина?

«Дома».

— Что сказала?

«Проехала с ним до Смоленской, и он проводил ее домой».

— И ты никого в «нем» не подозреваешь? Может, Серж?

«А может, вы?»

— Ладно. В каком состоянии была Марина?

«Она боялась тайны».

— Интересно… очень интересно. Как я понимаю, вы ждали Алешу. Ему приходилось без предупреждения ночевать вне дома?

Отрицательный жест.

«Марине стало плохо, я вызвала „скорую“, ее отвезли в больницу».

— Как ты думаешь, она встретилась в метро с любовником?

«Нет!»

— А ты, Даша… ты любила сестру?

Она поглядела на него с недоумением, слезы выступили на глазах, но не пролились — два синих озерца. И стало ему стыдно: девочка дар слова потеряла, может быть, помешалась из-за сестры, а он верит злобным сплетням! И все же… какой странный, сюрреалистический рассказ — дракончик из-под земли…

— Ты рассказала о событиях двадцать восьмого ноября следователю?

«Она взяла с меня слово молчать. Если я кому скажу — могу погибнуть».

Валентин был поражен.

— Вот уж действительно… дракончик! Ведь муж убит — и скрывать… Все-таки она вела себя, мягко выражаясь, странно.

«Так кажется с первого взгляда».

— А если поглубже взглянуть?.. Ладно. Алешу хоронили без нее?

«Ее отпустили на сутки».

— Марина сильно переживала?

«Ужасно! После поминок слегла и всю ночь бредила. Утром Серж отвез ее в больницу».

— О чем бредила?

«Алеша, прости!»

— Неужели ты не видишь? Марина чувствовала свою вину.

«Она убита!»

— Даша, ты можешь не выдержать такого напряжения…

Она, не слушая, писала в тетрадку. Протянула:

«3095».

— Что это? Что за цифры?

«Мне неизвестно. Просто запомнила, потому что она повторяла в бреду».

— В связи с чем?

«Не знаю».

— Но ты у нее потом спросила?

«Она удивилась, не вспомнила».

— Вот что, Даша. Твою сестру преследовал человек, которого, по твоим намекам, она ненавидела и боялась. И в то же время — даже после убийства мужа! — скрыла свои отношения с ним ото всех. Или он был ей бесконечно дорог, или… — Валентин замолчал, а хотел сказать: «или ты ей была дороже жизни и тайна — в тебе».

Даша глядела, замерев, пронзительно.

— Чей голос ты слышала у метро?

Она уронила ярко-волосую голову на колени, тут же выпрямилась, синие глаза вспыхнули.

— Знакомый голос, — продолжал Валентин. — Кто — Боря или Серж.

«Не знаю. Страшно».

— Такое необычное восклицание… на улице, в темноте. Тебе не померещилось?

«Нет!»

— Значит, он тебя знал, ее любовник.

Резкий жест правой руки, будто девочка отталкивает нечто с брезгливостью.

— Моя нечаянная проговорка, однако не случайна! — протянул Валентин удивленно. — Так, видимо, на меня подействовал ее бред: «Алеша, прости!» Каковы, на твой взгляд, у нее были отношения с Сержем?

«Алеша к нему не ревновал».

— А к кому ревновал?

«Ни к кому, но она завораживала мужчин».

— Это я заметил. — Вновь вспомнились цветаевские строки: «Мне дело — измена, мне имя…». — Бывший актер был якобы занят покупкой акций неподалеку от места преступления.

«Я не люблю Сержа, но он человек респектабельный».

— И респектабельный обыватель может нравственный стержень потерять, по себе знаю.

«Вы — убийца?»

— Игрок. Ладно. Сержа пока оставим… пока я «компромат» на него не соберу. Что это?

«Он был здесь».

— Кто?

«Голос».

— Когда?

«На Рождество».

— Сегодня?.. То есть уже вчера?.. Погоди, — пробормотал Валентин, умеряя жгучее нетерпение. — Надо по порядку. Вы сделали уборку в квартире, собрали на стол. Марина получила от меня двести долларов. И купила себе платье?

Даша провела руками по измятому нежно-зеленому шелку, записала:

«Мы обе — по платью. В шесть часов на машине на Арбат, обменяли доллары. Я задержалась поискать гребень».

— Нашла? (Кивок.) Где же он? (Пожала плечами.)

Валентин поднялся, подошел к комоду, на полу в уголке, где она стояла, дрожа от ужаса, валялся круглый, якобы из слоновой кости, с зелеными камешками гребешок. Дешевая, но изящная вещица. А волосы богатые, прекрасные. Ему захотелось причесать ее, и он поддался желанию, но гребень сразу запутался в кудрях. Она с удивлением отстранилась.

— Ты сейчас похожа на помело, — заметил Валентин грубовато, намеренно сбивая опасный настрой.

Она резко встряхнула головою, как бы говоря: пусть.

— Стало быть, ты осталась купить гребешок, а Марина поехала гостей встречать. Ты вернулась около семи?

«Перед вашим приходом».

— Входная дверь была закрыта?

«Я позвонила — никого, открыла своим ключом».

— И захлопнула? Так. А окно?

«Распахнуто. Я крикнула: „Марина, сквозняк!“»

— Ты была уверена, что она дома?

«Машина во дворе».

— А потом?.. Дашенька, что потом?

В уютный елочный мирок как будто ворвался ледяной сквозняк. Фрагмент кульминации убийства. Или самоубийства.

Она быстро написала склонив голову:

«Я больна. Вы купите мне настоящий пистолет?»

— Купим, купим. — Чем бы дитя ни тешилось… От нетерпения разгадки он готов был пообещать что угодно! — Ты не хочешь продолжать? Даша, прошу!

Она слегка отвернулась и долго лежала неподвижно, глядя куда-то вверх. Что ж тут произошло?.. Какая мрачная история, прямо «загробная». И никак не поймаешь мотив.

Жили-были две сестрицы, без отца, без матери, бедные и красивые. Да, красавицы, и любовная крутня какая-то была, несомненно, однако… два убийства! Допустим, муж погиб в драке, тот увлекся в аффекте ревности… А женщину за что? За то, что знала убийцу и могла выдать. Так ведь не выдала! Никому не сказала и дождалась смерти… Нет, неправдоподобно! И все же у Марины была тайна, назовем ее по-детективному: тайна зеленого камня. Они два раза встречались у этого камня. Что же знает Даша и кого так боится?

Она протянула тетрадку:

«Я услышала тот же голос: „Дракончик!“»

— Господи помилуй, что ж это значит! Ты выскочила из своей комнаты?

«Чуть позже. Я была неодета».

— И слава Богу. Я нашел дверь уже открытой. Понимаешь? Между твоим и моим появлением кто-то проскользнул в подъезд. И не решился щелкнуть замком. Ты слышала в квартире шум борьбы, крики, что-нибудь еще?

«Только голос».

— Ты не заметила, что дверь открыта?

«Нет. Я пошла в гостиную».

— К счастью, не в подъезд. Может быть, избежала смерти.

«И все же странно, — тотчас подумалось, — очень странно он себя ведет, этот „дракончик“. Не побоялся, что выдаст себя этим словом, оставил в живых свидетельницу. Он наверняка видел… сквозь еловые ветви из эркера видел, как она вошла, — и не тронул! Или он сумасшедший (и она сумасшедшая?), или что-то связывает ее с убийцей?..»

— Что ты увидела в гостиной?

«То же, что и вы».

Мгновенно в разноцветной полутьме вспыхнула картинка: гуляет «сопредельный сквознячок», елка, как своенравное существо, трепещет и позванивает, окно зияет снежным провалом…

— Почему ты спряталась в углу за комодом?

Она пожала плечами. Из прихожей зазвонил телефон. Оба вздрогнули.

— Даши нет в больнице, — сказал Борис. — Едва добился от них…

— Не волнуйся, она дома.

— Я подъеду.

— Не стоит. Надеюсь, заснет.

— Она говорит?

— Нет, не может.

— Хорошо, до завтра.

Голос искаженный, словно испуганный. Не этот ли голосок сопровождал, так сказать, оба преступления?.. Валентин сел, как прежде, на краешек дивана, сообщил:

— Боря о тебе беспокоится.

И тут заметил, что она спит. Или притворяется?.. Лежит, закрыв глаза, совершенно недвижно, точно окоченев, точно… (суеверно он изгнал из мыслей слово «труп»). Вдруг губы зашевелились — Валентин склонился почти вплотную к лицу, зашевелились беззвучно, в загадочной немоте. Наконец уловилось ровное сонное дыхание. Понятно, «выговорилась» — и наступило обвальное действие лекарства, которым ее, конечно, напичкали в больнице.