– Такими, какими им полагается быть.

Уна поняла, что подобные вопросы ничего не дадут. Надо было заглянуть в ящик письменного стола миссис Кристи. Именно в личных бумагах писательницы можно найти ключ к разгадке ее исчезновения.

– Ну да, разумеется, – закивала Уна. – Как уже было сказано, я могла бы быть полезной для миссис Кристи, если бы защитила ее репутацию. Конечно, она в некоторой степени пострадала, и мы ничего не можем с этим поделать, но, несомненно, в состоянии помешать проникновению разных слухов о личной жизни миссис Кристи в бульварную печать.

– Но, я думаю, полковник Кристи должен…

– Я чисто по-женски уверена, и вы согласитесь со мной: есть нюансы, о которых муж не хотел бы прочесть на страницах какой-нибудь бесцеремонной воскресной газеты.

Китти покраснела и закусила губу.

– Если бы вы показали мне, где ваша хозяйка держит бумаги, я могла бы просмотреть их, чтобы избавить полковника от этих неприятностей. Бог знает, может быть, тот полицейский, о котором мы говорили, уже завладел какими-нибудь компрометирующими материалами. Надеюсь, это не так, и когда приедет полковник, я могу успокоить его на сей счет: пообещать, что они никогда не будут преданы гласности.

– Хорошо, мадам. Письменный стол в спальне миссис Кристи, у окна. Сама я туда не заглядываю, но знаю, что именно там она пишет свои книги.

– Спасибо, Китти. Вы окажете большую услугу своей хозяйке. Я уверена, она будет очень довольна вами.

Уна с трудом сдерживалась, чтобы не кинуться наверх. Часы показывали четверть седьмого. Она с удовольствием осмотрела бы убранство гостиной, но надо было торопиться. В спальне Уна прошла прямо к письменному столу и стала перебирать бумаги – хозяйственные счета, записи расходов и доходов, подсчеты средств, вырученных за публикацию романов, письма от литературного агента Эдмунда Корка. Увидев, сколько женщина может заработать, написав рассказ, Уна решила, что имеет смысл осуществить свое желание стать писателем. Хранились там также газетные вырезки с отзывами и рецензиями на книги Кристи и два исписанных блокнота. Уна открыла один из них, но не смогла ничего прочитать из-за неразборчивого почерка.

Увы, ничего интересующего Уну здесь не было. Зря потратила время. Но когда она взяла в руки второй блокнот, из него выпало письмо. Почерк и здесь оставлял желать лучшего, но она смогла разобрать подпись: «Мэдж». Уна стала просматривать письмо и убедилась, что тема была достаточно деликатной. Ей бросались в глаза отдельные знаменательные и опасные слова: «брак», «неурядицы», «связь», «узы», «кризис», «Арчи», «развод», «эта девица», «Нэнси»…

Она не успела изучить послание: за окном раздался шум автомобильного двигателя. Очевидно, приехал полковник. Уна провела дрожащей рукой поверх стола, словно благодаря этому жесту там могла материализоваться пачка интимных писем. Двигатель затих, хлопнула дверь машины. Уна сунула найденное письмо в сумочку и выскочила из комнаты. Что делать? Как объяснить свое вторжение? Придется как-то выкручиваться. Ей хотелось броситься наутек, но она не могла позволить себе это. Царственной походкой – мисс Темпл из Академии одобрила бы ее осанку – она спустилась по лестнице. Уна слышала шаги полковника, приближавшиеся к входной двери, а затем увидела и его силуэт за стеклом. Он доставал ключи из портфеля. Уна направилась в глубину дома, где должна была находиться кухня. Сидевшая за столом Китти испуганно посмотрела на нее.

– Можете не вставать, – величественно произнесла Уна, – я найду дорогу. Мне пора.

– А… как же полковник?

– Не стоит его беспокоить, – ответила Уна.

Она подошла к выходу во двор, нажала на ручку и толкнула дверь, но та не поддалась.

– Мы запираем ее, – объяснила Китти, – от репортеров и прочих проходимцев.

Уна резко обернулась к девушке и требовательно посмотрела на нее.

– Ключи, пожалуйста, – бросила она, ничем не выдавая своего страха.

Было слышно, как полковник отпирает входную дверь.

– Но ведь полковник…

– Боюсь, сейчас я не могу с ним разговаривать, – прошептала Уна. – Понимаете, в столе миссис Кристи я нашла нечто такое, что очень расстроило бы ее мужа. Поверьте, сейчас ему вовсе ни к чему ввязываться в это дело. Ему и так хватает неприятностей, согласны?

Входная дверь открылась.

– Да, но… – Служанка сидела словно в столбняке.

– Хотите, чтобы вас обвинили в том, что вы помогли обнаружить бумаги, выставляющие вашу госпожу в дурном свете?

– Не хочу.

Входная дверь захлопнулась. Уна слышала, как полковник идет к лестнице. К ее облегчению, он стал подниматься на второй этаж. Внезапно остановился, но затем пошел дальше.

– Китти! – крикнул он.

Его голос вывел служанку из ступора. Она хотела что-то сказать, но Уна остановила ее.

– Давайте ключи! – повелительно прошептала она.

Китти посмотрела на кухонную дверь, затем быстро достала связку ключей из кармана передника и вложила в руку Уны. Та прыгнула к двери не хуже кошки, которая однажды устроилась было по своим делам за их домом на Элм-Парк-роуд, а кухарка внезапно облила ее горячей водой. Воткнув ключ в скважину, Уна отперла замок и выбежала наружу, оставив дверь распахнутой. Позади она услышала голос полковника:

– С кем это вы…

Китти что-то бормотала в ответ, Уна разобрала только:

– Леди из издательства… Нет, раньше я ее не видела…

– Она назвала свое имя? Ты спросила, как ее зовут, дурочка?

– Нет, сэр, простите.

– Почему ты меня не подождала?

В ответ послышались рыдания.

Уна обежала вокруг здания и успела выскочить на улицу прежде, чем полковник открыл входную дверь. Она спряталась за живой изгородью на соседнем участке и прикрыла рот меховым воротником пальто, чтобы не было слышно ее тяжелого дыхания. Полковник между тем подошел совсем близко; сквозь изгородь Уна видела его ботинки каштанового цвета.

– Черт бы побрал этих репортеров, – пробурчал полковник. – В следующий раз я придушу кого-нибудь из них, даже если это будет женщина.

Он развернулся и ушел в дом. Когда за ним закрылась дверь, Уна выбралась из укрытия. Голова у нее шла кругом от пережитого страха, быстрого бега и возбуждения, вызванного тем фактом, что она украла письмо. Интересно, чувствовал ли Дэвисон что-нибудь похожее в начале карьеры, когда работал, по его выражению, «в поле»? Да, это были настоящие приключения. Однако Уна не хотела бы заниматься шпионажем: слишком велик риск, что тебя прикончат. Дэвисон рассказывал ей всякие ужасы о том, как людей душили, отравляли, сбрасывали со скалы. Но если журналистика дарит такой азарт, какой сейчас ощущала Уна, то эта профессия – для нее. Ей не терпелось рассказать Дэвисону о переделке, в которую она попала, однако по зрелом размышлении девушка решила, что лучше пока не говорить ему об этом.

Она вытащила письмо, но на улице было слишком темно, чтобы разобрать что-либо. Судя по тому, что Уна успела понять из этих строк, полковник вел двойную игру. Интересно, кто эта Нэнси, с которой он связался? Уна поспешила к уличному фонарю, где и принялась читать дальше. При этом она заметила, что руки у нее все еще дрожат.

Я глотнула чая, и он неожиданно придал мне такую бодрость, какой я не чувствовала уже много дней. Ночью я решила все-таки пойти в полицию и выложить все относительно Кёрса. Снились же мне кошмары с мертвыми детьми – Элиза Рейд, которая кричала в руках своего убийцы и внезапно превращалась в Розалинду.

Накануне, возвращаясь с кладбища, я задержалась на миг около харрогейтского полицейского участка и даже начала подниматься по ступенькам, но остановилась в нерешительности. Конечно, мне хотелось покончить со всеми этими мучениями. Я подумала, что, узнав от меня всю правду, полицейские, может быть, помогут мне избавиться от Кёрса. Я покажу им его записки с инструкциями, они позвонят в Скотленд-Ярд, и доктор будет арестован, а я в тот же день вернусь к Розалинде, Шарлотте и Питеру. Но затем я вспомнила слова Кёрса о его сообщнике и о том, что он сделает с Розалиндой, и, оставив позади притягательные огни полицейского участка, направилась сквозь вечернюю мглу к водолечебнице.