Но мысль о смерти вызвала у меня внутренний протест. Мое самоубийство не привело бы ни к чему хорошему. Флора осталась бы наедине с мстительным мужем и его угрозами; Розалинда потеряла бы мать, и над ней навечно нависла бы тень моего бесславного конца; моя сестра Мэдж чувствовала бы себя несчастной, а брат Монти, вероятно, окончательно съехал бы с катушек.

– Не говорите так, – сказала Флора, закрыв глаза.

Мы сидели некоторое время в молчании.

– Вы все еще чувствуете последствия приема яда? – спросила я.

– Да, немного. И мне вдруг страшно захотелось пить. Вы не дадите мне стакан воды?

– Ох, извините, – спохватилась я. – Флора, сможете ли вы когда-нибудь меня простить?

– Мне не за что прощать вас, – ответила она. – Разве только за вашу медлительность. Дайте же напиться!

– Да, и тут я провинилась, – сказала я, пытаясь изобразить улыбку. – А как насчет завтрака? Может быть, съедите тост?

– Нет, спасибо, пока не хочется. Но боюсь, из обоих кранов в углу номера идет только горячая вода. Не знаю, в чем дело. Какой-то непорядок с водопроводом. Придется вам пойти в туалетную комнату, что в конце коридора.

– Хорошо, через пару минут я вернусь, – сказала я, взяла стакан и вышла из комнаты.

Вернувшись, я увидела, что Флора по-прежнему лежит на кровати, но на ее шее и верхней части груди появились красные пятна.

– Вот, пожалуйста, – сказала я, протягивая стакан. – Надеюсь, это не реакция на яд, – добавила я, но Флора взглянула на меня непонимающе. – У вас на шее появилась какая-то сыпь.

– Это не страшно, – ответила она, покачав головой. – Глоток-другой воды, и мне будет лучше. Знаете, я чувствую усталость. Вы простите меня, если я вздремну?

– Разрешите, я проверю ваш пульс.

Флора протянула мне руку, и я стала считать удары.

– Чуть более частый, чем надо, – сказала я, озабоченно посмотрев на нее. – Но это, наверное, лучше, чем слишком редкий.

– Думаю, пульс придет в норму после сна.

– Я зайду к вам в час ланча? Может быть, вы к тому моменту проголодаетесь. Я могла бы принести какой-нибудь еды.

– Спасибо. Вы так добры.

Я хотела спросить Флору, что она предпочитает – бутерброд с яйцом или что-нибудь более существенное, – но она уже отвернулась и стала засыпать. Глядя на нее, я позавидовала ее спокойствию. Мне казалось, что я никогда больше не буду жить в мире с собой.

Когда я вышла из отеля, мое внимание привлекла группа людей. Они стояли возле автомобиля и передавали друг другу газету, сердито потрясая ею. Опасаясь, что это репортеры, я надвинула шляпу низко на глаза. Один из них, коротышка с лысой головой и черными усами, произнес мое имя, добавив: «Она мертва, никакого сомнения». Насколько я поняла, они обсуждали вопрос, покончила ли я с собой, или меня убили. На улицах было полно народа, многие со счастливыми лицами тащили рождественские подарки. Шагая в толпе, я чувствовала себя бесплотной и нереальной, будто тень, и, резко повернув за угол, едва не налетела на пожилую даму с серебристыми волосами. Она отшатнулась, и ее небесно-голубые глаза вспыхнули, – очевидно, женщина меня узнала и собиралась что-то сказать, но я отвернулась и поспешила дальше, уткнувшись носом в воротник пальто и потупившись. Очевидно, я все же не была такой невидимой и бестелесной, какой ощущала себя. В дальнейшем следовало помнить об этом.

Наконец я оказалась у себя в номере и, открыв записную книжку, задумалась. Интересно, как Кёрс воспринял известие о смерти жены? Наверняка притворился, что убит горем, и даже, может быть, пустил слезу, а после ухода сообщившего об этом полицейского засиял от удовольствия. Несомненно, доктор решил, что его грандиозный план удался и он совершил идеальное убийство. Но ему надо будет поехать в Лидс для опознания тела жены. Как устроить, чтобы он оставался при этом убеждении и дальше?

Мне в голову приходили самые дикие идеи. Может быть, пробраться в какую-нибудь больницу в Лидсе и украсть труп женщины того же возраста и телосложения, как Флора? Нет, этот номер не пройдет. Или попросить Флору вернуться домой, лечь в постель и еще раз принять тот же яд? Мне повезло, что я спасла ее в первый раз, но вряд ли у нее хватит сил перенести вторую дозу. Или просто дать Флоре снотворное, надеясь, что врач или служащий похоронного бюро не станут присматриваться к ней слишком внимательно? Но если ее положат в гроб и увезут?

Не могла же я допустить, чтобы ее похоронили заживо. Я решительно перечеркнула эти измышления. Все они никуда не годились.

В глубине души я понимала неизбежность другого шага, но боялась признать ее.

Мне придется убить доктора Кёрса.

Как он узнал через своих знакомых с Флит-стрит, эту операцию называли «Большой воскресной охотой». Название побуждало к действию. Если уж эта «охота» не даст никаких результатов, то плохо дело. Он не представлял, что еще можно придумать… Последние два дня Кенвард тщательно готовил новый план поисков миссис Кристи. Через несколько часов в прессе напечатают обращение ко всем желающим приехать в Ньюландс-Корнер и принять участие в розысках пропавшей романистки.

Кенвард уже собрал под свои знамена несметные силы: пятьдесят три отдельные поисковые партии, каждая под командованием одного из полицейских, если только суперинтендент не ошибался в расчетах. Для переброски добровольцев из Гилфорда в Ньюландс-Корнер был выделен специальный омнибус; волонтеры прибывали с Клэндонской водопроводной станции, из мебельной фирмы «Коул китчин-лейн» и парка Уан-Три-Хилл; некий собаковод предлагал своих бладхаундов, полагая, что они разыщут следы миссис Кристи по запаху; человек тридцать из поместья герцога Нортумберлендского в Олбери обещали помочь, как помогали и прежде. Они считали, что писательница совершила самоубийство, и в целях сохранения ее тела и защиты репутации хотели непременно найти тело своими силами, чтобы разрулить ситуацию достойным образом и по возможности избежать лишних пересудов.

Кенвард, разумеется, придерживался другой точки зрения. К его разочарованию, интервью, данное полковником Кристи газете «Дейли мейл», почти не продвинуло расследование вперед. Кенвард спросил Джорджа Фокса по телефону, не вел ли себя Кристи подозрительно или, может быть, проговорился о чем-нибудь, но Фокс, похоже, проникся симпатией к полковнику. Если бы суперинтендент мог арестовать полковника и допросить его, как полагается, то, несомненно, заставил бы его разговориться. Но для этого надо было сначала найти труп.

Поступали предложения задействовать тем или иным способом средства массовой информации. Кенвард слышал, что одна из газет собирается выступить с рекламным трюком, посвященным этому делу. Однако суперинтендент не желал принимать участие в подобных глупостях. Некоторые выдумки, будоражившие воображение публики, ни в какие ворота не лезли. Чего стоила, например, идея, согласно которой миссис Кристи якобы инсценировала свое исчезновение, чтобы повысить свою популярность у читателей! Разумеется, всеобщий интерес к загадочному происшествию способствовал достижению этой цели – не далее как сегодня Кенвард видел в «Дейли миррор» объявление о том, что «Рейнолдс иластрейтед ньюс» начинает печатать сериями роман Кристи «Убийство на поле для гольфа», – но трудно было поверить, чтобы даже самому амбициозному придурку пришло в голову отнимать таким образом время у полиции.

При составлении плана действий Кенвард старался организовать перемещение различных поисковых подразделений с точностью военной операции. Он уважал точность и порядок во всем. Как жаль, что миссис Кристи исчезла не из собственного дома или номера в каком-нибудь отеле, – для таких случаев была разработана определенная методика, и найти вещественные доказательства было бы легче. А в данном деле место преступления было поистине неохватным. Утром один из молодых констеблей, книгочей, вне службы мнивший себя интеллектуалом, назвал розыски миссис Кристи эпическим деянием их управления.