Пока мистер Честер произносил свой монолог, доктор Уолтроп разглядывала кольцо в лупу, затем провела по его изгибам кусочком ваты, предусмотрительно намотанным на спичку, и тотчас сбросила в чашку Петри — приступит к анализу яда, как только вернется в коттедж графини Таффлет. Кому могло прийти голову отравить мистера Картрайта?

Дворецкий чуть заметно покачал головой: скорее, перстень пытались защитить от похитителей. Вполне закономерный шаг, принимая во внимание, что речь идет об уникальном в своем роде и весьма дорогостоящем предмете.

Мистер Картрайт всего лишь случайная жертва.

До слушаний оставалось меньше четверти часа. Хотя Мидл-Энн-Виллидж представлял собой небольшой и спокойный населенный пункт, но здание суда здесь имелось, и сейчас поселяне устремились к нему. Одеты они были опрятно, просто, вне всякого сезона и времени. Огаст все еще витал между видениями, снами и галлюцинациями, и не смог бы сказать наверняка, в каком году происходят события. Он перевел взгляд на небо и стал считать мелькавших на нем стрижей.

Сторож, лакей и пожилая сиделка никак не пытались скрасить его тоскливое одиночество, хотя востроглазая старушонка не преминула сообщить джентльмену, что во-он тот огромный букет белых роз — больших денег стоит, сэр, как полагаете? — прислал докторше мистер, который гостит в Энн-Холле. Вычислить поклонника Маргарет оказалось делом минуты. Поскольку ни он сам, ни тем более Эджи Горринг цветов «докторше» посылать даже не думали, а мистер Пинтер был женат если не счастливо, то как минимум безнадежно, дарителем мог быть только мистер Мак- Грэгор. Огаст фыркнул и отвернулся к стене: от отравы или от лекарств, но голова его стала легкой, как воздушный шарик, и он унесся в заоблачные высоты.

Что произошло на досудебном разбирательстве, он узнал только вечером из рассказов Горринга и стенограммы, которую ему любезно позволил просмотреть инспектор Ньюпорт.

Май, 13, 1939 г., суббота 18–05 по Гринвичу

Хотя трагическая смерть доктора Форестера потрясла местных жителей, предварительные слушания по факту его смерти не сулили никаких неожиданностей. Коронер ознакомился с отчетом о вскрытии и начал опрос свидетелей. Все они с большей или меньшей уверенностью показывали, как входили в кабинет, как не сразу увидали тело и как ахнули-закричали — попятились при виде спицы. Процесс явно шел к завершению — Горринг успел основательно вздремнуть и сговориться с журналистом перекусить на пару в местной пивнушке. Публика утомилась, самые нестойкие выскользнули из зала, когда коронер вызвал мисс Уолтроп.

Представившись, свидетельница потребовала занести в протокол, что она имеет ученую степень по биологии и является дипломированным врачом с опытом практической работы. Коронер был похож на суслика и отличался свойственным этому животному добросердечием, потому Маргарет Летицию не перебивал, указал секретарю сделать в протоколе пометку и в дальнейшем называл леди Уолтроп доктором.

Но доктор Уолтроп ответила коронеру черной неблагодарностью. Покончив с формальными вопросами, она решила сделать заявление, относящееся к сути дела.

Коронер: Что вы подразумеваете под «сутью дела», доктор Уолтроп?

Свидетельница: Причины, по которым был убит доктор Форестер.

Коронер: Коронеры лишь устанавливают факт насильственной смерти и указывают на необходимость начать уголовное расследование. Причины убийства вне моей компетенции, можете изложить «суть дела» инспектору Ньюпорту.

Свидетельница: Я хотела бы сделать это в вашем присутствии, сэр.

Коронер: Хорошо, раз леди настаивает. Инспектор Ньюпорт, прошу вас, примите заявление доктора Уолтроп.

«Этот коронер — сообразительный малый, сразу понял, что спорить с Мардж — себе дороже», — хмыкнул Горринг.

Свидетельница: Во время чаепития у присутствующей здесь миссис Таффлет доктор Форестер публично упоминал, что работает над некой сенсационной научной статьей. С разрешения попечительского совета больницы Мидл-Энн-Виллидж я оказывала помощь пациентам покойного мистера Форестера. В процессе работы мною были обнаружены обгоревшие фрагменты истории болезни пациента, обозначенного N. и тетрадь с рабочими записями доктора. Из тетради вырвано несколько страниц. Прошу инспектора засвидетельствовать, что я передала ему свои находки.

Свидетельница передает инспектору Норфолку пакет с фрагментами обгоревшей бумаги и разорванную тетрадь.

Свидетельница: Сохранившиеся в кабинете лабораторные материалы позволяют сказать, что доктор Форестер в последние дни поводил исследование вируса кори.

Коронер: Вполне естественно: он лечил джентльмена с тяжелой формой кори, осложнившейся менингитом. К несчастью, больной скончался накануне. Я сам подписывал разрешение на кремацию его тела.

Свидетельница: Не имея согласия родственников покойного?

Лимит благодушия коронера исчерпался, он перешел на крик.

Коронер: Каких родственников, доктор Уолтроп? Это было неустановленное лицо!

Свидетельница: Прошу опросить присутствующего здесь мистера Горринга. Он представил документы, идентифицирующие личность больного, констеблю…

Горринг уже хотел подняться, чтобы дать показания по второму кругу, но коронер не стал его вызывать, а устало развел руками.

Кооонер: Уверен, полицейский департамент выяснит, что произошло, но к смерти мистера Форестера это не имеет касательства.

Свидетельница: Имеет прямое касательство! В ночь смерти пациента доктор Форестер написал письмо, в котором изложил итоги своих изысканий. Он считал, что пациента N искусственно заразили особо опасной мутацией вируса кори, и полагал, что вирус может быть опасен для всех, кто контактировал с больным. Доктор Форестер требовал проинформировать карантинную службу и установить в Мидл-Энн-Виллидж двухнедельный карантин. Вот. В корзине для бумаг я обнаружила копировальную бумагу с оттиском его письма. Прошу вас, инспектор Ньюпорт…

Тут не только коронер занервничал, но и инспектор пришел в замешательство, когда принимал папочку из рук Маргарет. Зрители уже не просто шушукались, а переговаривались в полный голос. Огаст тоже поморщился: даже будь он частным детективом, он нипочем не стал бы копаться в чужой мусорной корзине!

Коронер: Спасибо, доктор Уолтроп! Пройдите на свое место.

Свидетельница: Но я еще не закончила!

Коронер: Вы сказали достаточно. Напомню, мы здесь рассматриваем обстоятельства смерти мистера Форестера! Ваше заявление не имеет отношения к делу. Сядьте. Констебль, проводите доктора Уолтроп к ее месту.

Коронеру пришлось колотить молоточком, чтобы унять расшумевшийся зал.

Коронер: Слушания закончены!

Но вместо того чтобы покинуть зал, как того требовал коронер, доктор Уолтроп ухватила под руку инспектора, подтащила его к судье Паттерсону и стала убеждать их срочно отрядить констебля на почту и произвести выемку почтовых квитанций. Дело в том, что письмо адресовалось «дорогому другу Эндрю», а коронера звали именно Эндрю. Кроме того, старушка- сиделка, которая ходила отправлять письмо, вроде бы вспомнила, что адресовано оно было в Плимут. Но на почте доктору Уолтроп отказались представить какую-либо информацию о почтовых отправлениях — требуется вмешательство полномочных лиц! Мистера Форестера вполне могли убить, чтобы скрыть информацию о возможности эпидемии. Ведь скоро начнется весенняя ярмарка — мероприятие доходное и важное для сельской общины, но в случае карантина оно окажется под угрозой отмены.

Мисс Уолтроп очень волевая молодая женщина, заметил инспектор, — по ее настоянию из Плимута в деревню прибудет эпидемиолог. Но любая настойчивость имеет границы: даже если допустить, что инспектор установит адресата по записям о почтовых отправлениях, и вдруг окажется, что это действительно коронер, никаких оснований считать смерть больного в амбулатории насильственной и проводить дополнительное расследование все равно нет и не будет. Тело уже кремировано!