Но инспектор проигнорировал ремарку и продолжил осмотр. Как вообще человек в здравом уме и твердой памяти позволит ткнуть себе в глаз спицей?

Он опустился на корточки, оглядел завернувшийся угол ковра, царапины и следы на полу, сделал знак полисмену, производившему фотосъемку, — кабинет наполнили слепящие вспышки. Похоже, тело несчастного доктора пытались вытолкать в окно, но что-то напугало преступника, он отказался от затеи, запихнул тело под стол и ретировался в одиночку.

Инспектор проверил оконную задвижку — открыто!

Бегло осмотрел подоконник — частично пыль стерта, — поднял раму и, следуя логике преступника, свесился вниз. Возвратив себе исходное положение, инспектор констатировал, что дотянуться до пожарной лестницы из окна вполне возможно, а главное, окно выходит на старое кладбище, то есть в сторону, противоположную саду, куда сбежались к чучелу волчьей головы хозяйка дома и ее гости. Тут же распорядился исследовать лестницу на предмет волокон одежды или отпечатков пальцев — хотя последнее сомнительно. Краска расслоилась и осыпалась, перекладины покрыты ржавчиной. Беда, что убит именно доктор Форестер, сокрушался инспектор, прекрасный коронер: кто способен заставить безжизненное тело заговорить на вскрытии и выступить в суде лучше самого покойного?

Полицейский сержант встал в дверях кабинета, перекрыв доступ всем желающим понаблюдать за дедуктивными построениями инспектора. Они были вынуждены толкаться и вытягивать шеи, пока не пришлось пропустить двух дюжих «бобби» с носилками. Те извлекли тело доктора из последнего приюта, накрыли простыней и унесли, грохоча тяжелыми форменными сапогами.

Наконец дело дошло до свидетельских показаний — инспектор обвел замешкавшихся у двери леди и джентльменов хищным взглядом, но попросил пригласить в кабинет вдовствующую графиню Таффлет и уточнил, все ли предметы на месте.

Леди Делия задумалась. Она поднесла к носу флакончик с ароматической солью, кожа на переносице собралась мелкими морщинками, задрожала неуместно и смешно. Графиня нечасто заглядывала в кабинет мужа и при его жизни. Во времена ее замужества Британия была оплотом благопристойности, даже спальни у супругов были раздельные, не то что кабинеты. Да, кабинет графини — в противоположной части галереи, инспектор может его осмотреть и использовать помещение по своему усмотрению.

Что находилось в кабинете покойного графа, один Бог ведает! Ей теперь уже не вспомнить, что здесь было и когда пропало… Она всхлипнула, покачнулась, но мистер Честер подхватил леди под локоть и усадил в большое кресло — как и подобает вышколенной домашней прислуге, он всегда оказывался рядом, если в том возникала нужда, — принял из рук горничной свежий платочек для леди, спросил девушку, кто убирал в кабинете.

Я, сэр. Только пыль смахивала, ничего никогда не брала и даже не двигала!

Что стояло здесь? — мистер Честер указал на довольно-таки запыленную поверхность высокой этажерки, в центре которой красовался круг без единой пылинки.

Череп, сэр. Блестящий белый череп.

Май, И, 1939 г., четверг 23–00 по Гринвичу

Даже такой безупречный дворецкий, как мистер Честер, далеко не всесилен. Прошло еще не сколько бесконечных, томительных часов, в течение которых злополучные гости графини в устной и письменной форме излагали инспектору, где они находились, сколько чашек чая выпили, с кем беседовали, куда направлялись и кого встречали по пути, не утаив даже интимных подробностей вроде посещения туалетной комнаты!

Только глубокой ночью джентльмены добрались до Энн-Холла, выяснив по дороге, что полицейский инспектор нанес в особняк визит с целью изъять капитана Пинтера для опознания тела. Мистер Горринг удивился: если речь об упокоившемся неизвестном пациенте доктора Форстера, так он лично получил фотографии доктора археологии от коллег по Службе внешней разведки и отдал в руки сержанту, неужели полицейские не смогли сами управиться, без капитана?

Увы, злополучный больной был далеко не единственным неопознанным трупом, свалившимся на усталые плечи полицейского инспектора. Пока джентльмены коротали время за чаепитием, обнаружилось еще одно тело — рыбаки выловили его днем поблизости от морского берега, там, где прилив осторожно касается зыбучих песков.

Тело еще не успело распухнуть от воды, но голова у бедолаги полностью отсутствовала — ее отделили с большим искусством, судя по всему — профессионально. Сержант вызвал из города инспектора, тот, в свою очередь, отправил полисменов по окрестным домам — узнать, не пропадал ли кто из жителей в последнее время, а в Энн-холл счел возможным заглянуть лично, поскольку знал, что из особняка подавали объявление о розыске одного из гостей.

Мистер Картрайт заерзал на заднем сиденье автомобиля, ведь он уже слышал все это, он знал, что кто-то останется без головы! Сегодня ему точно не суждено уснуть. Если он закроет глаза, кошмары проглотят его, как зыбучие пески, высосут его душу, а тело вышвырнут в море! Он больше никогда не проснется. В отчаянии Огаст вытащил из-за борта пиджака плоскую фляжку с лекарством доктора Рихтера — живительного эликсира в ней оказалось на пару глоточков. Вся его жизнь — сплошное разочарование.

Но мистер Честер принял фляжку из его рук, поднес горлышко к носу — его тонкие ноздри вздрогнули, уловив запах, — и нашел слова утешения для молодого джентльмена: если высококвалифицированный врач прописал ему пить виски — судя по остаточным флюидам, во фляжке находился именно этот благородный напиток, — мистеру Картрайту нет нужды прерывать лечение.

Напиток подали в курительную, но без аккомпанемента в виде воды и льда. Дворецкий не счел возможным нарушить врачебное предписание: в медицинских целях алкоголь следует употреблять неразбавленным. Джентльмены приступили к лечению.

Ночь закончилась как обрыв — Огаст не смог уверенно сказать, спал он или нет. Отяжелевшая, источенная болью голова не хотела отрываться от высокой спинки кожаного кресла. Для кошмара за окнами было уже слишком светло, а для рабочего дня — еще слишком рано, и несмотря на это его расталкивал не кто иной, как капитан Пинтер! Морской волк стоял прямо перед ним в халате, лицо капитана было измятым, как картинка-пазл, которую сложили, перепутав фрагменты.

Черт! От маленького лорда никакого толку, — капитан кивнул в сторону сладко посапывавшего Эдварда, — и вы тоже ухитрились напиться, мистер Картрайт?

Я? Я — нет… — Огаст обеими руками сжимал свою злополучную голову, горячо сожалея, что ее нельзя настроить так, чтобы она улавливала человеческую речь, как радиоприемник — звуковые волны.

Мистер Картрайт боролся с последствиями нервного потрясения согласно предписаниям своего лечащего врача! — вступился за молодого человека мистер Честер. Даже в такой неурочно ранний час дворецкий был безупречно одет, выбрит и расчесан волосок к волоску; вошел в сопровождении лакея и со всем вниманием надзирал, как Лесли убирает на поднос опустевшие графины и заменяет использованные стаканы чистыми.

Капитан взял полупустую бутылку, с сомнением взглянул на дворецкого, сам налил в стакан, отпил глоток, потом опрокинул в себя остальное, удовлетворенно хмыкнул:

Кто, говорите, его лечит?

Доктор Рихтер.

Оказывается, в здешней глухомани тоже встречаются приличные врачи! Что, если пригласить его к обеду, мистер Честер?

Как пожелаете, сэр.

И еще… — он долил в стакан, помассировал ладонью область сердца и взглянул на мистера Честера почти просительно: — У меня после вчерашнего опознания до сих пор мозг плавает в тюленьем жиру. Если возможно… Переговорите с прислугой мистера Сингха. Барабанит ко мне в дверь, бормочет невнятицу — один их индийский бог Рама знает, что у них за язык такой! Чертова Сингха тоже носит неизвестно где! Здесь же ни ресторанов нет, ни борделей — где можно болтаться целую ночь?

— Прислуга мистера Сингха не состоит в моем подчинении, но я сделаю, что смогу, — заверил коммандера дворецкий.