— Мертвая голова!!!

У самого ствола, среди прошлогодней листвы и перепрелых сучьев, покоилась голова крупного степного волка. Даже лишенная тела, она продолжала смотреть на мир яркими, как кусочки смальты, золотыми глазами. Она наблюдала, как Огаст успел подхватить обмякшее тело девушки, как на дорожке между домом и деревом суетятся люди, как две горничные в белых передниках снуют туда-сюда с нашатырем и успокоительными каплями, а лакей вышагивает с графином воды на подносе.

Газетчик умолял отыскать его фотоаппарат. Массивная фигура в темном вдовьем платье — графиня Таффлет — совала под нос компаньонке старомодный флакон с нюхательной солью, от всепобеждающего резкого запаха которой у Огаста невольно покатились слезы, Горринг подпирал приятеля плечом, не давая ему рухнуть на траву вместе с девушкой, одни требовали вызвать полицию, другие — врача. Затем в поле зрения появились мужская и женская головы: Мардж и доктор Рихтер склонились к самой волчьей морде, обнаружили, что глаза на ней сделаны из цветного стекла, а вся голова целиком успела побывать в руках таксидермиста. Коллеги-медики принялись азартно спорить и выяснять, как давно было изготовлено чучело.

Мир, отраженный в желтых стекляшках, покачнулся, погрузился в удушливую темноту и померк: волчью голову подняли, спрятали в узел из шали и унесли в дом. Коллеги-медики надеялись разрешить спор при помощи доктора Форестера: по общему мнению, он неплохо умел изготавливать чучела и гордился своим необычным хобби. Следом за врачами по песчаной дорожке бережно вели всхлипывающую мисс Львову — мистер Горринг и мистер Картрайт держали девушку под руки, причем бледный, с мокрым от слез лицом, Огаст мысленно молил Провидение послать ему успокоительных капель доктора Форестера.

Солидные стати графини Таффлет замыкали процессию, — она уже отрядила горничных и лакея разыскать доктора Форестера, поскольку здоровье компаньонки она могла доверить исключительно этому опытному специалисту и никому другому.

Словом, доктор оказался нужен всем и каждому!

Но мог явиться на призывы своих пациентов.

Он был мертв.

Через четверть часа лакей обнаружил тело доктора Форестера противоестественно скрючившимся под столом в кабинете вдовствующей графини.

Из его правой глазницы торчала сверкающая вязальная спица!

Май, 11, 1939 г., четверг 18–20 по Гринвичу

Его честь судья Паттерсон самолично запер кабинет и опустил ключ в жилетный карман. Картину преступления необходимо сохранить нетронутой до приезда полиции, который откладывался на неопределенный срок. Местного констебля так и не удалось разыскать: полицейских в деревушке Мидл-Энн-Вилидж было всего трое и все они дружно укатили куда-то по срочному делу.

Судье Паттерсону пришлось взять ситуацию под контроль самому: пользуясь привилегиями служебного положения, он позвонил в полицейское управление ближайшего города и потребовал срочно выслать в коттедж графини Таффлет инспектора и усиленный полицейский наряд, а гостей графини просил задержаться в доме до их приезда.

Участники печального чаепития неприкаянно слонялись по гостиной.

Только верная профессиональному долгу доктор Уолтроп послала горничную за тазом с холодной водой, намочила салфетку и положила компресс на лоб мисс Львовой, вздрагивавшей от нервной икоты. Вторая мокрая тряпка шлепнулась на лоб Огаста. Ледяные капли попали на ресницы, пришлось прикрыть глаза — теперь все, за кем он наблюдал, превратились в размытые силуэты, похожие на персонажей театра теней.

Простите, графиня, вы, помнится, увлекаетесь рукоделием?

Полагаете, вязание меня утешит?

Нет! Я всего лишь прошу проверить, на месте ли ваши спицы, — объяснил судья.

Графиня Таффлет престала утирать слезы крошечным платочком и прямо-таки затряслась от возмущения:

Как можно? Мистер Паттерсон, от вас я не ожидала подобных инсинуаций! Позвольте напомнить, что я почетный председатель совета попечителей нашей поселковой клиники! Образцовой клиники доктора Форестера, причина смерти которого, заметьте, не установлена!

Думаете, его отравили мышьяком, а потом воткнули спицу в глаз для пущего эффекта? — пожала плечами Мардж. — Кто будет проводить коронерское расследование?

Никто, — отрезал судья. — Никто из присутствующих здесь.

Итак, мы все под подозрением! — скривился доктор Рихтер.

Решать не мне, а инспектору, — судья навис над чайным столом, подобно неприступному утесу, и обвел присутствующих тяжелым взглядом, как из года в год оглядывал притихшую публику в зале судебных заседаний. — Но поверьте моему опыту, леди и джентльмены, — я занимаю кресло судьи больше тридцати лет! — весь мой опыт свидетельствует, что убить человека куда сложнее, чем пишут в детективных романах. Для этого мало расчета, решимости или жгучей ненависти. Чтобы убить человека именно таким образом, нужен определенный навык, который имеется у медицинских работников. Нет нужды раскланиваться раньше времени, доктор Рихтер! Вы не единственный здесь медик — у вас есть коллеги среди прекрасных леди. Не только мисс Уолтроп, но и леди Делия, которая некогда была сестрой милосердия…

Графиня Таффлет молча подняла корзину для рукоделия, открыла и вывалила ее содержимое прямо к ногам судьи. Фрагмент вязаного полотна соскочил с толстых деревянных спиц, а разноцветные клубки разлетелись по ковру на радость собакам. Леди убрала мокрый платочек и приосанилась:

Мистер Паттерсон, простите, запамятовала, какое воинское звание вы носили, когда победоносные британские войска вошли в Преторию[26]. Лейтенанта, если не ошибаюсь? Военный тоже имеет навык убивать! Каноник это подтвердит как ветеран последней воинской кампании; а вы, мистер Гэлоп, кажется, фехтовальщик и сможете орудовать спицей как клинком, верно? Помнится, я разглядывала ваш кубок за победу в фехтовальном турнире. Еще здесь присутствует мистер Горринг-младший, просто крепкий парень, гораздый на всякие безалаберные шутки. Его выходки уже стоили здоровья однокашнику: юноша до сих пор заикается! Мне есть что сообщить инспектору, джентльмены, и никто не посмеет третировать меня в собственном доме! Запомните это! — графиня расправила складки платья и удалилась вместе с эскортом горничных, запретив беспокоить ее, пока не появится полиция.

Тишина сомкнулась за ее шелковым подолом, только ветер шуршал листвой под окном да собачонки повизгивали, сопел судья да тихонько икала в высоком кресле мисс Львова.

Для поддержания сил юной леди полезно будет выпить рюмочку хереса…

Выпить нам всем не повредит! — поддержал доктора Рихтера Горринг и поманил лакея. — Слышал доктора, приятель? Давай, живенько подай нам виски!

Нет! Я категорически запрещаю, — завопил судья, продолжая изображать непоколебимый утес. — Никакого алкоголя, раньше чем все подпишут показания! Вот чашка крепкого горячего чая была бы кстати. Подайте чай, мистер… э… Хотя нет. Погодите. Сперва скажите мне: кто из прислуги умеет вязать?

Мисс Львова отменно вяжет ирландское кружево, — ответил лакей.

Огаст даже приподнялся в кресле от возмущения: не следует называть компаньонку прислугой! Компаньонка — это оплачиваемый социальный статус. Но мисс Львова не заметила оплошности лакея и тихонько уточнила:

Ирландское кружево вяжут крючком.

Мисс Львова, а новая кухарка вяжет на спицах?

Простите, мистер Паттерсон, я не знаю…

Судья недовольно пробурчал, что докопается до правды, даже если ему придется самолично спуститься на кухню и вместо судейского молотка взяться за дуршлаги и поварешки.

Как насчет сигар, джентльмены? — предложил газетчик.

Лакей неуверенно кашлянул:

Ее милость просит гостей курить исключительно в кабинете! Прошу, джентльмены, проследуйте за мной!

Гостиная опустела — люди уступали место сумеркам. Мардж, вынув из сумочки портсигар, нервно постукивала по нему кончиком сигареты. Она хотела выйти следом за мужчнами, но задержалась у окна, залюбовавшись сельским пейзажем.