Зато на обратном пути мистер Горринг неплохо развлекся, наблюдая, как некий полудурок ползает на коленях вокруг валунов мегалита и отвешивает поклоны вослед заходящему солнцу. Поразительно, но деревенские будни полны нехитрых радостей: такого натурального эксцентрика в Лондоне даже за деньги не увидеть! Молодой человек намеревался подойти и разглядеть идолопоклонника поближе, но, пока он парковал машину, тип исчез самым непостижимым образом — истаял как бесплотный дух.

Смутные предчувствия одолевали Огаста, ему было решительно все равно, как мистер Горринг боролся с голодом и скукой, но он не успел вставить ни единого слова: привратник — дюжий, мрачный субъект — проворчал, дескать, кругом сколько хочешь припадочных и ненормальных! В санатории взяли моду выпускать психов на прогулки — пусть называют это «гуманным методом лечения», но деревенским с того не легче; они и сами выходить из домов по ночам опасаются, а уж детишек держат под замком даже днем. Сгинувшую домашнюю скотину уже давно никто не считает, за прошлый год в деревне три человека пропало — как в воду канули! Даже приезжали полицейские чины из самого Эксетера[23]. Ходили повсюду, смотрели в лупу, землю нюхали да головами качали. Только не под силу чужакам разобраться в деревенской жизни, самого полицейского инспектора пришлось вытаскивать из зыбучих песков — едва поспели! Джентльменам тоже лучше бы поостеречься, не гонять лишний раз по пустошам…

Но Лесли бойко попенял селянину за глупые суеверия, растянул резиновые губы в улыбке, повернулся к мистеру Горрингу и уведомил, что в отсутствие будущего лорда «их милостью» интересовалась молодая женщина. Запнулся и добавил:

Не решусь назвать ее леди…

Ого! — двусмысленно хмыкнул Эджи. — И здесь встречаются такие девицы?

Она не девица… То есть не такая… — окончательно спутался Лесли, — особа! Подняла страшный крик, когда ей не позволили войти. Вы бы только слышали! Но мистер Честер строго-настрого запретил нам пускать в особняк посторонних без его разрешения. Но в тот момент мистер Честер был занят, и получить разрешение я не мог.

Хм. Никаких особ я не жду, хотя занятно — блондинка или брюнетка?

Скорее, темная шатенка, — Лесли стал разглядывать носки надраенных ботинок. — Она… приходится вашей милости невестой. То есть… я не знаю. Это она так сказала!

Мистер Горринг посмотрел на мистера Картрайта — мистер Картрайт посмотрел на мистера Горринга. Их взгляды встретились и наполнились тоской, а мысли совпали.

Мардж?

Точно. Маргарет вернулась из Испании.

Леди ездила в Испанию смотреть корриду? — вежливо осведомился Лесли.

Скорее участвовать…

Май, 10, 1939 г., среда 20–15 по Гринвичу

Парк странным образом изменился.

Солнечные лучи сдались и уступили место сумраку. Птицы затихли. Их звонкие утренние трели сменил стрекот сверчков и пронзительный комариный писк. Цветы стыдливо прикрыли тычинки и пестики лепестками. Черные силуэты с распахнутыми крыльями перечеркивали пронзительно-синее небо — летучие мыши приветствовали сгущавшуюся тьму. Где-то гулко ухнула сова, прошуршали в траве то ли бесстрашные мыши-полевки, то ли лесные духи и призраки древних друидов. Над водой поднимался легкий туман, осторожно подкрадываясь к белоснежным мраморным статуям. Изваяния недобро ухмылялись в ожидании полной луны, они словно жаждали спрыгнуть с постаментов и устроить кровавую охоту на припозднившихся фланеров.

Мистер Горринг ушел далеко вперед, и Огаст отчаялся нагнать его. Черный, отяжелевший от мрака особняк всеми башенками и фронтонами нависал над центральной аллеей парка, грозя рухнуть вниз и повергнуть мир в хаос и запустение.

Один лишь мистер Честер возвышался над ступенями перед входом с лампой в руках, как непобедимая преграда между светом и сумраком!

Мистер Горринг окликнул дворецкого:

Привет, Честер, старина! Найдется у вас в закромах бутылочка виски?

Безусловно. Но мой совет — воздержитесь, сэр.

Мистер Честер, мне нужен не совет, а стакан и бутылка! Если британский лорд решил напиться, так тому и быть! Никакая сила его не остановит, будь то парламентский акт, вражеская армия, ураган или апокалипсис. Я принял решение напиться, и я напьюсь!

Боюсь, сегодня вам не успеть, мистер Горринг.

Бровь мистера Честера чуть заметно дернулась, и он торжественно объявил:

Леди Маргарет Уолтроп ожидает в малой гостиной.

Надо же, какой сюрприз! — деланно удивился Горринг. — Тогда пусть мистер Картрайт идет первым. Представляете, мистер Честер, он ладит с леди Уолтроп лучше меня. Они вместе росли. Малютками их даже купали в одном корыте!

Огаст отступил назад и вознегодовал:

Нет! Все было не так! Нас купали в прелестной ванночке, и Мардж меня чуть не утопила… Но, в конце концов, это чересчур… Эджи! Позволь напомнить, Эджи, она твоя будущая жена!

Ну почему сразу «жена»? Мы всего лишь помолвлены…

Изящная лампа на столе освещала кресло, в котором непринужденно расположилась молодая особа, скрестив ноги на американский манер. Она помешивала в чашке сахар. Если бы Картрайт мог посмотреть на девушку непредвзято, то заметил бы, что ноги у нее стройные и загорелые, фигура — статная и гибкая, а на свежем лице — ни следа пудры или румян. Но у Гасси имелся собственный, особый взгляд на Маргарет Уолтроп: их, всех троих, связывала общая тайна. За прошедшие несколько лет тайна потускнела и усохла до скромных размеров секрета, и оценить разрушительную силу такого знания мистер Картрайт затруднялся.

Аккуратная, коротко стриженная голова Мардж казалась ему похожей на змеиную, а статью она напоминала молодому человеку кобру, собравшую кольца перед решительным броском. Черты лица юной особы были острыми и резкими, а глаза сверкали как рыбья чешуя. Даже серебряная ложечка в ее руках позвякивала о край чашки так, словно хирургический инструментарий болтался в стерилизационном боксе: Маргарет изучала медицину в каком-то американском колледже, доучивалась в Париже и могла бы сделать заметную научную карьеру, выковыривая для взвешивания камни из почек тамошних клошаров. Но своенравная леди жаждала признания на родине, поэтому вернулась в Лондон и некоторое время проработала в муниципальном госпитале — хирургом!

Так что единственная дочь его опекуна, сэра Эндрю Уолтропа, заслуженно считалась особой упрямой и радикальной — мало найдется тех, кто рискнул бы назвать ее «леди». Однако мистер Честер был не робкого десятка:

Еще чашку чая, леди Уолтроп?

Доктор Уолтроп!

Как угодно вашей милости…

Будущий лорд Глэдстоун сразу же поспешил на выручку своему дворецкому, вооружившись открытой белозубой улыбкой, которая приводила в восторг светских хроникеров и кинооператоров, производивших съемку спортивных турниров:

Камрад Маргарет, прекращай угнетать мою прислугу! — мистер Горринг опустился на стул, который ему услужливо придвинул лакей.

Огаст остановился за его мускулистым плечом и очень вежливо уточнил:

Здравствуйте, доктор Уолтроп. Неужели ты получила лицензию?

Мардж бросила на него взгляд, рассыпавшийся пучком электрических разрядов, саркастически скривилась и повернула надменный профиль в сторону дворецкого.

Мистер…э… вы действительно состоите на службе у этих джентльменов?

В настоящий момент — да! — ответствовал мистер Честер.

Тогда мне вас жаль! Возьмите, — Мардж щелкнула замком сумочки и положила на опустевший поднос купюру. — Мистер Горринг придерживается философии всеобщего равенства чаевых, но несколько стеснен в средствах…

Нам платят достаточно, миледи, но все равно — спасибо! Можно разливать чай.

Втягивать прислугу в обсуждение частных финансовых проблем — признак скверного воспитания, такой поступок не заслужил бы одобрения сэра Эндрю, как и большинство выходок его дочери. Единственное, что объясняло, но не оправдывало, ее поведение, — происхождение. Увы, Маргарет появилась на свет в результате мезальянса. Как еще можно назвать брачный союз британского аристократа и американской мисс из семьи богатого дельца? Питсбургский угледобытчик слыл человеком простым, чтобы не сказать вульгарным, и его внучка унаследовала не только твердую руку и выступающий подбородок вкупе с солидными средствами, но и абсолютное презрение к светским условностям.