Еще до заседания гости прошлись по стендовым площадкам. Понадобилась целая экскурсия, чтобы ознакомиться с турбиной. И все-таки гости остались неудовлетворенными. Хотели увидеть турбину целиком, а им показали только отдельные ее узлы, причем все врозь: на одной площадке – рабочее колесо, на другой – статор, на третьей – вал турбины, и так далее. Слов нет, ощущение грандиозности создается и от такого осмотра. Если пригнуться, внутри вала пробежишь как по тоннелю, мысленно испытывая на себе давление шестидесяти тонн стали. Или восхождение к статору: здесь невольно рождается мысль о римском Колизее, воскрешенном из тысячелетий, только не для кровавого боя гладиаторов, а для отвоевания у рек их могучей энергии, чтобы облегчить мирный труд строителям коммунизма. Все это так, но почему было не показать турбину целиком? Назначили праздник, а впечатление, что сборка не завершена.

Да, не завершена. Так с турбиной, разобранной на части, и придется распрощаться.

Дело в том, что собранный гигант ни одного мгновения не может прожить на суше, в цехе. Представим себе турбину в полный рост. Чтобы она поместилась в цехе, пришлось бы раскрыть стеклянную крышу. Но на земле турбина не более устойчива, чем опрокинутая и поставленная на шпиль башня. Она рухнула бы и распалась, заодно раздавив и цех с его железобетонными стенами… Турбина создана, чтобы висеть.

Работать турбине на Волге. Там приготовлено для нее и жилище – вертикальная яма в теле бетонной плотины. Яма столь обширна и такой головокружительной глубины, что ей вполне подходит название "кратер", словно речь о вулкане…

В отверстие кратера вмурована колоннада статора: турбина опирается на его стальные плечи и в таком висячем положении вращается.

Установку турбины в кратере выполняет особая бригада, посылаемая от завода. Это рабочие-монтажники, возглавляет их инженер с звучным названием "шеф монтажа". Шеф-монтажники – специалисты особого рода. В одном человеке здесь совмещается и верхолаз, который не растеряется, работая над бездонной ямой; и стропаль, принимающий с крана гигантские узлы турбины; и высшего класса сборщик… К этому Перечню достоинств монтажника можно присоединить еще одно: "счастливец". В самом деле, если кому и удается увидеть турбину в полный рост, то лишь работающему в кратере шеф-монтажнику!

… Есть выражение "умные машины". Шестикрылый великан, бесспорно, – турбина умная. Дежурному инженеру на Средней Волге работать у пульта легко и приятно. Ввести в действие гигантскую турбину так же просто, как, скажем, вагоновожатому сдвинуть с места трамвайный вагон, автобус или троллейбус.

Приказ выполняют автоматы. Первый из них в роли швейцара. Он распахивает ворота в глубину Волжского моря и приглашает воду: "Прошу пожаловать!" Семьсот кубометров воды разом врывается в ворота. Секунда – и столб воды уже привалился, достигнув лопастей рабочего колеса. Но ворота в море открыты, и поток воды не прерывается: что ни секунда – семьсот кубометров, семьсот кубометров, семьсот кубометров… Собственно, назвать это потоком слишком скромно. По многоводности это река, которая, низвергаясь водопадом на турбину, вращает ее и сама на ней размалывается.

Есть автомат, который не позволяет турбине буянить. Его впору назвать скучной нянькой. Когда на турбину, находящуюся в покое, накатывается первый вал в семьсот тонн воды, толчок получается такой силы, что турбина взвинчивается волчком. Но одно дело – волчок у ребятишек, и совсем другое – бешено разогнавшаяся махина весом в полторы тысячи тонн. Тут недолго и до беды… Автомат "скучная нянька" для того и стоит, чтобы резвость великана не переходила границ.

В Волжском море и простор, и глубина. Однако как ни велик водоем, а все же он искусственный, и весной и в паводок воды в нем больше, чем зимой. Поэтому может случиться, что автомат-швейцар, распахивая в море ворота, ожидает семьсот кубометров, а на деле к турбине прорвется вал в восемьсот. Такой избыток воды пользы не принесет, скорее даже повредит машине. Короче, излишние сто кубометров надо отсечь.

Опять-таки есть автомат. Этот – как древний воин с секирой. Секира – стальная дверь весом в пять тонн. Да не одна!… Рабочее колесо укрыто как бы в стальной клетке: ведь оно – сердце великана. Клетка имеет форму барабана, по всей ее окружности – двери. Тридцать две двери устроены для струй воды, устремляющейся на рабочее колесо. Тридцать две секиры… Пошевеливаясь, они удерживают напор воды таким, какой указал у себя наверху, на пульте, дежурный инженер.

Итак, лишняя вода отсекается. А если зима, когда море оскудевает? Может случиться, что от него не получить необходимых семисот кубометров в секунду. Хоть настежь распахивай все тридцать две двери – воды не прибавится. Что же, примириться с тем, что турбина начнет замедлять ход и станция сократит отпуск электроэнергии стране? Нет, великан не таков. Он крылат – и не для красоты. Трудная минута – вот тут-то и расправить крылья! Расправляя, великан оборачивает их к струям воды под таким углом, что даже ослабленный поток хорошо вращает колесо. Крылатый великан, как живой, отзывается на колебания в количестве воды, помогая машине прочно держать КПД – знамя ее работы.

Стальное тело турбины пронизано как бы чувствительными и двигательными нервами: это провода, в том и в другом направлении передающие электрические сигналы. Есть датчики. Это как бы органы чувств великана: его осязание, зрение, слух… Датчики следят за температурой – в тех узлах машины, где повышение ее опасно; контролируют давление масла и сжатого воздуха в различных полостях машины; наблюдают, чтобы исправно действовала смазка в трущихся частях.

Автоматы оберегают здоровье машины. Они же, как мы видели, с высоким искусством управляют ею в работе. Наконец, у великана свои телохранители – тоже автоматы. Почем знать, а вдруг взбаламученное штормом море возьмет да подкинет в турбину какой-нибудь топляк-корягу… Это опасный разбойник!

Конечно, телохранители не дремлют. Но ведь подхваченный водопадом топляк обретет чудовищную силу удара… Вдруг да опрокинет телохранителей! Навстречу разбойнику немедленно встанут другие. Не устоят эти – в бой ринутся телохранители третьей линии… Ну, а если разбойник, выйдет победителем из всех трех схваток? Ведь еще прыжок – и он на лопастях рабочего колеса, мгновение – и отброшенный центробежной силой к кончикам лопастей, вязкий, но достаточно твердый топляк может заклиниться между колесом и проточной трубой… А это во всех случаях несчастье.

Только нет, не попасть разбойнику к сердцу великана! Невероятно, чтобы все телохранители, шеренга за шеренгой, пали. Но допустим даже невероятное: прорвался разбойник внутрь турбины! У великана остается еще одна возможность защиты: сломать себе пальцы. Тогда каждая из тридцати двух дверей его дворца самостоятельно захлопывается, кроме одной, а эта прищемит разбойника, как выставленный на зверя капкан.

Были на проводах "двадцатой" торжественные речи, слова приветствий.

Профессор Белов на празднике сказал:

– Шестикрылый великан, последний из славной стаи турбин, сегодня уходит на Волгу. Мы прощаемся с ним. Но, вырастив великана, мы и сами выросли. Теперь нам – и прежде всего вам, молодежь, – по плечу любое задание партии и государства, каким бы фантастическим оно в первый момент нам, турбинистам, ни показалось. Все нам по силам, все одолеем!

Переждав аплодисменты и пылкие возгласы одобрения, профессор, улыбаясь, сказал:

– А теперь подведем итоги. Заказ Родины выполнен. Прошу не посетовать, если я в завершение заговорю языком бухгалтера. Бухгалтерию надо уважать – она приучает к точности!

Все согласились с профессором, когда он сказал, что турбина для Средней Волги обогатила ее строителей знаниями и опытом на многие годы вперед.

В чем же эти знания и опыт? Ответ был дан в пяти пунктах.