Смутная тень вины промелькнула у него в голове — и тут же растаяла в пламени внезапного желания. Страсть женщины, что оседлала его прямо на полу каюты и теперь стягивала с себя платье, обнажив маленькие белые груди с розовыми сосками, была необоримой. Какая-то часть сознания вновь напомнила Алексу о чувстве вины перед другом — и тут же он вновь отогнал эту мысль, стиснув ее груди, и, яростно сминая их под стоны Эльзы, отдался на волю страсти. Эти стоны окончательно свели его с ума; притянув к себе лицо девушки, он принялся ее целовать; они покатились по полу, пока он не оказался сверху. Он сорвал с нее трусики, оставив ее лежать на деревянном полу, нагую и беззащитную, глядя, как глаза этой женщины с белой чистой кожей, растрепанными волосами и приоткрытыми жадными губами, вспыхивают ответным желанием.

— Возьми меня... — прошептала она хриплым от страсти голосом, шире раздвигая ноги и бесстыдно предлагая себя.

И Алекс сделал это.

Когда он проснулся с первыми лучами зари, окрасившими стены каюты в жарко-оранжевый цвет, Эльзы уже не было рядом.

Он даже не услышал, как она поднялась с кровати, не разбудив его, как оделась и вернулась в каюту, которую делила с Хельмутом. Первым чувством Алекса было разочарование: в эту минуту ничего не хотелось ему больше, чем вновь коснуться нежной кожи немки, вкус которой он все еще ощущал на своих губах. Но потом он подумал, что так оно, пожалуй, даже к лучшему. Он не знал, как теперь расскажет другу о случившемся, чтобы тот не посчитал его предателем. В конце концов, он сам должен был понимать, что делает, и что иначе как предательством это назвать нельзя.

В полудреме, едва укрытый простынями, он вдруг подумал, что у него давно уже не было женщин, кроме Кармен, и его вдруг охватило странное чувство вины при мысли о том, что сегодня ночью он ей изменил.

— Скажешь тоже... — упрекнул он себя. — Как будто можно изменить проститутке!

И тут же эта внезапная мысль вызвала у нем безмерное чувство вины, что он смотрит на Кармен как на проститутку, а не как на женщину, которая, в общем-то, спасла ему жизнь. Она ему, а вовсе не он ей, как считали все вокруг — и она в том числе. Более того, в искусстве любви Эльзе было далеко до Кармен. Немка была необычайно красива и необузданна, в порыве страсти забывая обо всем, кроме безумного наслаждения. Это был настоящий вулкан тевтонских страстей, истинная валькирия двадцати лет, без устали скакавшая на нем верхом до самого рассвета. Любой мужчина в здравом уме мечтал бы о подобной женщине.

Но она не была Кармен.

Это внезапное открытие заставило его содрогнуться, едва он понял, что не только секс связывает его с этой таинственной женщиной, о которой он знал лишь то, что она сама пожелала рассказать.

Затем кто-то постучал в дверь, и его сердце едва не выскочило из груди.

— Да? — спросил он с надеждой, смешанной с неловкостью, подумав, что это, наверное, вернулась Эльза.

Но вместо ее голоса из-за двери послышался баритон Джека.

— Уже семь часов, — возвестил он.

— Как — семь? — глупо переспросил Алекс.

— Черт побери, Алекс! — выругался Джек, без церемоний вваливаясь в каюту. — Вчера вечером мы договорились, что сегодня первое погружение — в половине седьмого. Ты что, забыл? — Удивленно оглядев каюту, он спросил: — Что, черт возьми, здесь произошло? Тут все вверх дном перевернуто.

— Я... сам не знаю... — честно признался Райли, спуская ноги с постели и протирая глаза. — Вчера был слишком трудный день.

— Да уж, — проворчал Джек, поддавая ногой валяющуюся на полу кожаную куртку Алекса и запихивая ее под стул. — А ты часом не выпил?

— Иди в задницу.

— Мы все рискуем, Алекс. Не ты один...

— Я уже несколько дней не прикасался к бутылке, — поднял руку Алекс, останавливая очередную проповедь галисийца. — Не хуже тебя знаю, что похмелье мне сейчас противопоказано.

Старший помощник смерил его испытующим взглядом, раздумывая, точно ли он не лжет; но поблизости и впрямь не было пустых бутылок, да и запаха спиртного не ощущалось.

— Ладно, — произнес он наконец. — В таком случае, я иду на палубу готовить снаряжение и все остальное. В камбузе — горячий кофе, — с этими словами он собрался уходить.

— Постой, Джек! — окликнул его Алекс, когда тот уже повернул ручку двери. — Если ты еще хоть раз войдешь в мою каюту без разрешения — клянусь, я повешу тебя за яйца на этой самой лебедке.

Джек с усталой насмешкой приподнял бровь.

— Как скажете, капитан, — лукаво ответил он, закрывая за собой дверь. — Я готов даже сам на ней повеситься, если это сделает вас счастливее.

Полчаса спустя, невыспавшийся, с кругами под глазами, но все же вполне бодрый благодаря горячему кофе по-итальянски, приготовленному Джеком, Алекс вышел на палубу, уже в водолазном костюме. Как назло, налетел холодный северный ветер, затянул небо тучами, скрывшими солнце, и море покрылось неспокойными волнами, пока ещё небольшими, но явно дававшими понять, что безмятежному штилю, которым они наслаждались все последние дни, пришёл конец.

Поскольку накануне он погружался последним, сейчас Джек и Сесар готовили к погружению Марко, помогая ему надеть скафандр и закрепить свинцовые накладки, чтобы он не всплывал кверху, как пустой бурдюк. Жюли уже сидела на своем посту, осматривая в бинокль горизонт в готовности поднять тревогу, если в поле зрения окажется нечто подозрительное. Хельмут, как всегда, внимательно наблюдал за приготовлениями к спуску, но при этом старался держаться на расстоянии. Понимая, что мало чем может помочь, он оказался достаточно разумным, чтобы хотя бы не мешать.

Эльзы на палубе не было, и Алекс облегченно вздохнул, поскольку не знал, как поведет себя девушка после минувшей ночи, а ему вовсе не хотелось снова выяснять отношения со старшим помощником. Еще меньше ему хотелось с ним ругаться. Он знал, что на самом деле вопрос уже решен и решение никому не понравится, так что, чем скорее с этим покончить, тем лучше.

Через несколько минут Марович был готов. Его упаковали в скафандр и не теряя времени поместили в железную корзину, которую тут же подняли над бортом и начали спускать в неспокойное море. Улыбка сбежала с лица Алекса, когда он увидел, что югослав взял с собой багор, на котором в качестве гарпуна прикрепил один из своих ножей. По всей видимости, рассказ Алекса о встрече с подводным хищником по-настоящему впечатлил наемника.

Сорок минут спустя Марко выбрался на палубу; вода сбегала с него потоками. Когда с него сняли скафандр, он объяснил, что не заметил никаких следов акулы, зато они столкнулись с более серьёзной, хоть и не столь романтичной проблемой. Дело в том, что циркулярная пила, которую они всегда использовали для резки металла, объяснил он, освобождаясь от подводной экипировки, хоть и работала исправно, но при этом оказалось, что ее лезвие стачивается намного быстрее, чем они рассчитывали. С каждым сантиметром оно резало все хуже, так что едва удалось прорезать лишь около метра — всего треть длины трёхметровой окружности.

— А у вас разве нет запасного лезвия? — удивился Хельмут.

— Есть одно, — обеспокоенно ответил Джек. — Но только одно.

— Мы должны их очень беречь, — закончил Сесар. — Если они, не дай Бог, сломаются — мы пропали!

— А разве так сложно достать новое? — спросил физик. — То есть, я хочу сказать... в крайнем случае, вы ведь можете вернуться в Танжер и купить другое?

— Это не так просто, — ответил Алекс, поправляя водолазный костюм. — Лезвия для резки металла — совершенно особые инструменты, их крайне сложно достать. Это вам не обычная пила, которой пилят дрова. Даже если бы нам удалось их заказать, пройдут долгие месяцы, прежде чем нам их доставят — если вообще доставят.

— Месяцев? И откуда же вам их доставляют?

Капитан лишь махнул рукой, пока механик и старший помощник надевали шлем ему на голову.

— Из Германии, — только и успел он ответить, прежде чем его голова скрылась под шлемом, по которому затем постучали пальцами, чтобы удостовериться, что он закреплён вполне надёжно.