Таким образом, хотя кажется невероятным, чтобы люди на утлых рыбачьих суденышках – ничего иного у них не было – воспользовавшись течением Солвич, пересекли Обширное море, начинаю верить в такую возможность. Я намерен посвятить данному вопросу одну из своих статей.

Но кто такие, черт возьми, эти гхемфы? И куда они подевались?

Прошу Вас, присылайте мне записи и всех последующих интервью с Блейз Полукровкой. Я просто очарован!

Искренне Ваш Трефф айсо Трамин

P.S. Кто была та ослепительная красавица, что сопровождала Вас на собрании Общества? Если исследователи-этнографы пользуются успехом у подобных женщин, я сменю профессию! Я удостоился короткого разговора с девушкой (в присутствии ее родителей, конечно), и у меня осталось впечатление, что она в глубине души восхищается самостоятельностью и независимостью Блейз. Уж не является ли она одной из тех отчаянных феминисток, которые веруют в женское право участвовать в выборах?

По-видимому, у Эйлсы ушло около трех дней (насколько мы могли определить), чтобы сточить концы моего шеста. Теперь мы могли попытаться снять с него железные кольца. Это оказалось нелегким делом. Мне приходилось снова и снова бить шестом в стену, прежде чем кольца начали двигаться и остальные узники смогли их снять. Хотелось бы мне сказать, что, избавившись от шеста, я испытала огромное облегчение; на самом же деле мои мучения удвоились. Алайн попытался растирать мне руки и плечи, не тревожа стертые до крови места, но еще несколько часов меня терзала боль в онемевших мышцах.

Железные кольца теперь свисали с кандалов у меня на руках, но я не жаловалась: они не шли ни в какое сравнение с тем дьявольским шестом.

Когти Эйлсы, должно быть, к тему времени обломались и причиняли ей боль, но она ни разу ничего об этом не сказала. Более того: не успев освободить меня, она принялась за шест на плечах Тора.

Бедный Тор… Ему пришлось дольше моего терпеть эту ужасную пытку, не зная, успеем ли мы освободить его вовремя, чтобы попытаться бежать до того, как Мортред пришлет за нами, желая узнать, что случилось с Флейм. Меня постоянно преследовала одна мысль: не избавь мы Флейм от гнусного клейма, она теперь бы уже пресмыкалась у ног Мортреда, и что он предпримет, поняв, что все сроки прошли? Я предполагала, что он пожелает вытащить меня из «забвения» и допросить, но никто не появлялся в нашей темнице, кроме тех, кто доставлял еду и воду. Тогда я догадалась, что прошло не так много времени, как нам казалось. Ведь определять время мы не могли.

Тора наверняка мучили те же мысли, но он оставался спокоен, как лагуна в безветренный день. Ничто не могло вывести его из равновесия. Боль он должен был испытывать ужасную, но ему хватало мужества еще и шутить по поводу своего положения. Я снова и снова думала о том, какой он необыкновенный. Я знала, что не заслуживаю его, и чувствовала себя самой счастливой полукровкой на всех островах…

Мы, конечно, обсуждали возможность того, чтобы я бежала первой, а потом вернулась с инструментами, необходимыми для того, чтобы освободить Тора, но решили, что риск слишком велик. Правильно это было или нет, но мы решили, бежать нам с Тором следует вместе – так шанс успеха увеличивался.

Я попыталась помочь Эйлсе освободить Тора от шеста. Пока она трудилась над одним концом, я железным кольцом ала другой; только в темноте я никак не могла определить, много ли мне удалось сделать.

Мы все время обсуждали, каким образом можно бежать из «забвения», перебрасываясь идеями, словно играющие дети – ракушками. Как можно выбраться через люк, который расположен высоко над нашими головами и к тому же открывается посередине расположенной над «забвением» комнаты? Алайн настаивал на том, чтобы мы в любом случае не брали его с собой: он слишком болен, говорил он, для участия в побеге. В глубине сердца мы понимали, что он прав: он был бы для нас обузой. Если нам удастся бежать, мы вернемся за ним; если же наша попытка окончится неудачей, ему от этого не станет еще хуже, чем уже есть.

После того как Тор освободился от своего шеста, мы еще день или около того подождали, чтобы дать Тору возможность восстановить силы, а потом осуществили план, который к тому времени разработали. После того как нам принесли еду и воду, я, сидя на плечах Тора, попыталась нащупать люк. Как мы и ожидали, дотянуться до него руками мне не удалось. Тогда Алайн и Эйлса подали мне один из шестов, и я начала тыкать им в потолок. После нескольких попыток мне удалось откинуть крышку люка. Тюремщики были так уверены в нашей беспомощности, что не позаботились о том, чтобы запирать его. Впрочем, и при откинутой крышке светлее не стало.

Я уперла один конец шеста в угол крышки, а другой поставила себе на плечо, обхватив руками и удерживая как могла крепко. Теперь дело было за Эйлсой. Втянув когти, она вскарабкалась на плечи Тору, а потом мне на плечи; наконец, на мгновение всем своим весом она навалилась на шест. Бедный Тор! Ему приходилось держать нас обеих – от помощи Алайна толку было мало. Хорошо еще, что Тор был таким высоким и крепким, а гхемфы – тощими и легкими. Эйлса, цепляясь когтями, влезла наверх по шесту. Через несколько секунд до нас донесся ее шепот: ей удалось выбраться через люк. Она вытянула шест наверх, а я спрыгнула с плеч Тора. Он с облегчением растянулся на полу. Думаю, оба мы были неприятно поражены тем, какими слабыми сделало нас заточение.

Наш план предполагал, что я последую за Эйлсой. Если бы я встала на плечи Тору, а Эйлса протянула руки вниз и я ухватилась за них, это должно было удаться. Однако когда мы попробовали так сделать, я не смогла долго удерживать равновесие: Тор слишком сильно шатался. Нам обоим очень мешали кандалы на ногах. В темноте Эйлса не могла найти мою протянутую руку, и, в конце концов, мы сдались. Обсудив положение, мы решили, что Эйлсе следует дождаться стражника и оглушить его, чтобы мы могли вылезти наверх по веревке, на которой он обычно спускал нам еду.

Эйлса – весьма смущенная, насколько я могла судить, – закрыла дверцу люка.

Я подумала о том, что вся история гхемфов учила их никогда не нападать на людей, и высказала вслух сомнение: хватит ли Эйлсе духа ударить того, кто принесет нам пищу и воду? Тор в темноте протянул руку и обнял меня за плечи, стараясь ободрить. Алайн же сказал:

– Не отчаивайся. Наше дело правое, и Бог поможет Эйлсе.

Я почувствовала, как Тор напрягся – слова Алайна вызвали у него раздражение, – однако ничего не сказал. Я с циничной усмешкой подумала: вера Алайна типична для менодиан. Стоит им решить, что правда на их стороне, и они не усомнятся в поддержке Бога, сколько бы поражений ни потерпели. Что ж, оставалось лишь восхищаться такой твердостью в вере…

Я была настолько уверена в том, что Тор, как и я, находит набожность Алайна смешной, что вздрогнула от неожиданности, когда он сказал:

– Не дашь ли ты нам свое благословение, сир-патриарх?

Его просьба была почтительной и искренней, но я никак не а поверить в то, что он считает, будто благословение менодианина хоть на йоту увеличит нашу надежду на успех. Я решила, что Тор сказал так скорее ради Алайна, чем ради нас. Патриарху будет приятно думать, что мы и наша затея получили его благословение. Ведь именно Алайну предстояло остаться в этом темном аду и ждать…

Тор потянул меня вниз, чтобы мы встали на колени, а Алайн мог положить руки нам на головы.

– Именем милосердного создателя призываю благословения… – начал старик. Не помню, что еще он говорил: молитвы всегда навевали на меня скуку, да и теперь навевают. Я запомнила только, что говорил Алайн долго и красноречиво, прося Бога о вмешательстве и спасении, а я тем временем размышляла о том, какое лицемерие с моей стороны на коленях выслушивать благословение. Что ж, раз Тор считает, что Алайну это поможет, я была готова подчиниться… Правда, я не сомневалась: Алайн не дурак и прекрасно понимает, что я на самом деле думаю.