Первыми – на час раньше мужчин – состязания начинали женщины; это должно было компенсировать тот факт, что мужчины сильнее физически. Несмотря на такую фору, женщины почти никогда не выигрывали, и одной из таких редких победительниц стала Ксетиана; правду сказать, заслуга отчасти принадлежала мне: я тайком подготовила ее к участию.

Надо сказать, что состязание было делом опасным: в среднем один участник каждый год погибал или получал увечья. Из-за этого обстоятельства наследнице престола запрещалось вносить свое имя в списки; впрочем, такая мелочь Ксетиану не остановила. С моей помощью она зарегистрировалась под именем приезжей из Ступицы, оделась как хранительница, а лицо закутала шарфом, ссылаясь на зубную боль. Когда состязание началось, шарф был отброшен, и по рядам зрителей пробежал трепет: одной из участниц оказалась наследница престола, остановить которую к тому моменту было уже невозможно: такая попытка владыки могла привести к бунту.

Я на всякий случай отправилась с ней, хотя плавать Ксетиана, как и все жители Ксолкаса, умела гораздо лучше меня, так что я скоро отстала. Отец Ксетианы пришел в такую ярость из-за моего потворства наследнице, что посадил меня на первый же корабль, покидавший архипелаг, и, что хуже всего, пожаловался Датрику. В результате советник Датрик отказался заплатить мне за работу на Ксолкасе, ссылаясь на жалобу владыки… что было вполне в духе хранителей.

Дожидаясь ответа от владычицы, я вспомнила те давние события и обнаружила, что несправедливость все еще возмущает меня.

Асорча лично проводила нас в покои Ксетианы. Никаких портних там не обнаружилось, зато присутствовал секурия – чиновник, ответственный за безопасность архипелага вообще и владычицы в частности. Этого человека по имени Шавель я тоже знала. Он едва не лишился своего поста из-за участия наследницы в соревновании, так что трудно было рассчитывать, что он отнесется ко мне с теплыми чувствами. Неудачное начало…

Первое, чем озаботился Шавель, было остановить нас в дверях и отобрать всякое оружие. Такого можно было ожидать: ни один разумный правитель не разрешил бы появиться в своих покоях вооруженным чужестранцам.

Как и полагалось по протоколу, мы прошли половину расстояния, отделявшего двери от ступеней, ведущих к трону, на котором сидела Ксетиана. Я преклонила колени, опустив глаза, и остальные последовали моему примеру. В былые времена Ксетиана с улыбкой обняла бы меня и угостила пивом, но с тех пор много воды утекло… Владычица позволила нам подняться, и это также означало, что мы можем поднять глаза. Она без улыбки посмотрела на нас, Асорча встала справа от нее, а секурия Шавель – слева. Ксетиана была в парадном облачении и драгоценных украшениях; я привыкла видеть ее в штанах до колен и с волосами, перетянутыми кожаным ремешком. Такая перемена говорила о многом, случившемся за те годы, что мы не виделись.

– Блейз, – заговорила Ксетиана, – я рада видеть тебя снова, хотя Асорча и сообщила мне, что ты принесла плохие новости. – Пальцы владычицы выбивали дробь по подлокотнику трона, и этот нервный жест тревожил меня. Многое бы я отдала за то, чтобы знать: какие запахи сейчас улавливает Кел… – Скажи мне то, ради чего пришла.

Так я и сделала, не забывая именовать Ксетиану владычицей и произносить все витиеватые глупости, предписанные этикетом. Может быть, когда-то мы с ней и были подругами, но я никогда не совершала ошибки, считая, будто она видит во мне равную себе. Я заметила, что на Тора и Гилфитера мое поведение производит большое впечатление. Мое дотошное следование протоколу было для них новинкой, однако у меня был хороший учитель. Не было такой тонкости, которую сир-силв Арнадо не знал бы о придворных обычаях разных островов; он часами терпеливо обучал меня всей этой премудрости.

Ксетиана устремила на меня строгий взгляд.

– Значит, ты утверждаешь, что некоторые из моих почетных гостей на самом деле дун-маги, и тот из них, который называет себя Гетелредом, последним представителем царствующего дома Дастел, является злым колдуном. А как насчет Девы Замка, которую он сопровождает? Не собираешься ли ты сказать, что и она тоже порожденное дун-магией чудовище? Приведи хоть один веский довод: почему я должна верить тебе, предательнице-полукровке?

– Предательнице? – вырвалось у меня.

Ксетиана слегка пошевелила рукой, и вперед выступил Шавель. Судя по выражению его лица, то, что он должен был сказать, доставляло ему истинное наслаждение.

– Мы получили сообщение от Совета хранителей. Ты разыскиваешься за соучастие в похищении Девы Замка и за покушение на жизнь советника сир-силва Датрика на косе Гортан. Власти всех островных государств должны задержать тебя при первой возможности и отправить в Ступицу для допроса и суда. – Шавель улыбнулся мне. – Насколько мне известно, угроза жизни члена Совета карается смертью через утопление.

К огда мы добрались до дворца, начался дождь. В ожидании наместницы Дек ерзал, Руарт чистил перышки, Блейз ходила из угла в угол, а Райдер молча сидел, опустив голову, – должно быть, молился. Я стоял, прислонившись к стене, и слушал, как дождевая вода журчит по стокам, ведущим к каким-то подземным хранилищам. Я думал о том, что на Ксолкасе, наверное, дождь идет часто; ветер тут по крайней мере, похоже, не утихал никогда. Порывы ветра налетали на нас во время подъема по тропе, и Дек ужасно боялся, что его сбросит в пропасть. В Верхнем Городе улочки, такие узкие, что по ним с трудом могли бы идти три человека в ряд, служили для ветра трубами и так усиливали его, что любой предмет, не привязанный накрепко, был бы тут же унесен. Я страдал от тесноты каменных стен, хотя воздух на такой высоте был свежим и чистым. Даже, пожалуй, слишком чистым: здесь пахло морем, солью, гуано. Запаха дун-магии я не улавливал и не мог определить, где находится Флейм.

Ксетиана сразу же произвела на нас сильное впечатление. Эта высокая гордая женщина сидела на резном каменном троне, и ее лицо не выдавало никаких тайных чувств. Впрочем, этого нельзя было сказать о ее запахе: Ксетиана разрывалась между радостным возбуждением и недоверием. Я надеялся, что радует ее встреча со старой подругой, хотя, конечно, не мог быть в этом уверен. Мой нос сообщал мне о чувствах людей, а не о том, чем они вызваны.

Асорча держалась удивительно сдержанно, хотя мне было ясно, что движет ею во всем исключительно любовь к Ксетиане. Совсем иначе обстояло дело с секурией Шавелем: он терпеть не мог Блейз и не скрывал этого. Когда его взгляд скользнул по Деку, Райдеру и мне, я решил, что он вообще не симпатизирует людям и уж точно никому не доверяет. На Руарта он, конечно, никакого внимания не обратил, хотя дастелец находился при нас. Я заметил, как он уселся на светильник на стене, и поспешно отвел глаза.

И тут Шавель объявил о том, что Совет хранителей требует выдачи Блейз. Блейз была поражена; я ощутил исходящие от нее изумление и возмущение: она не ожидала, что Датрик дойдет до такого.

Пока Блейз пыталась освоиться с мыслью о том, что на нее объявлена охота по всем Райским островам, вперед выступил и заговорил Райдер – с вежливостью и почтением, но ничуть не поступаясь собственной значимостью, он представился как член Совета менодианских патриархов. Судя по реакции Блейз, она до сих пор ничего об этом не знала…

– Совет послал меня на помощь Блейз и Келу Гилфитеру из Вина в спасении Девы Замка, – сообщил он Ксетиане. – Дун-маг Гетелред, возможно, и в самом деле является наследником престола Дастел, однако при этом он обратил свой дар силва во зло и сделался злым колдуном. Он стремится осквернить и Деву Замка. Совет хранителей, к несчастью, ошибается по поводу того, что случилось, когда Блейз освободила Лиссал. С твоего разрешения, владычица, я расскажу тебе, как все было на самом деле. Это любопытная история. – Он улыбнулся Ксетиане со своим обычным обаянием.

«Клянусь морскими миражами, – подумал я, – да он же с ней флиртует!»