Мое сердце провалилось еще глубже. Я не знал, что представляет собой традиционное состязание на Ксолкасе, но не сомневался: удовольствия мне оно не доставит.

К сетиана разместила нас в своих личных покоях, чтобы на нас не могла наткнуться Флейм или кто-либо из дун-магов. Они помещались в апартаментах для гостей, имевших отдельный выход. Нас с Деком поселили по соседству с Блейз, а рядом в коридоре находился охраняемый несколькими стражами вход в комнаты владычицы. Такого помещения, как отведенное нам с Деком, я никогда не видел. Весь дворец, может быть, и был выстроен из камня, но голого камня в нашей комнате увидеть было невозможно: стены оказались увешаны шерстяными гобеленами, а пол покрыт толстым ковром.

– Из чего это сделано? – спросил Дек, зарываясь ногами в густой ворс.

– Из овечьей шерсти, – ответил я. Я знал об этом благодаря рассказам Гэрровина о его странствиях. Я даже знал, как овцы выглядят: в книгах встречались гравюры с их изображениями. – На острове, где находится столица, ничего, кроме городских строений, может быть, и нет, но остальные острова заняты сельскохозяйственными угодьями, и там разводят овец. Это такие животные, немного похожие на коз.

– Когда дело касается нужных вещей, так ты ничего не знаешь, – пренебрежительно фыркнул Дек. – Зато о разных диковинах чего только от тебя не услышишь! Как так получается: ведь ты не бывал во всяких интересных местах, как сир-патриарх и Блейз?

Поскольку к нужным вещам Дек относил главным образом умение сражаться на мечах, стрелять из лука или уложить противника голыми руками, я не очень огорчился его оценкой и просто ответил:

– Я умею слушать и много читаю.

– Я не очень хорошо умею читать, – признался Дек, – да и писать тоже. Мама пыталась меня научить… она писала буквы на полу куском угля, пока папаша не побил ее за это. Тогда она стала писать для меня буквы мокрым пальцем, когда он не видел. Только вот читать нам было нечего.

– Тогда тебе надо учиться, мой мальчик. Я буду рад тебе помочь, и Райдер, мне кажется, тоже, если у нас найдется тихий уголок и свободное время.

– А завтра что будет? – спросил Дек. – Я не очень понял, о чем они все говорили.

Я только беспомощно покачал головой. Я прекрасно понимал его чувства. Ксетиана, Блейз, Райдер и Шавель долго рассматривали карты и планы и спорили. Ксетиана, подозрительность которой уступила место энтузиазму, активно включилась в обсуждение предстоящего избиения дун-магов. Ее единственным условием было то, что обычные участники состязания не должны пострадать. Меня ее озабоченность удивила, учитывая то безразличие, с каким она обрекла на смерть несчастного воина только ради того, чтобы удостовериться, что Гетелред и его спутники – дун-маги.

Остальная часть дня прошла в мало мне понятной суете. Я не только почти ничего не знал об архипелаге Ксолкас и традиционном состязании пловцов, но и смутно представлял себе, какой вред дун-магия может причинить людям, не обладающим к ней иммунитетом; воспользоваться луком или арбалетом я не смог бы, даже если бы от этого зависела моя жизнь. От Дека было ненамного больше пользы, так что в конце концов мы удалились в свою роскошную комнату и решили принять ванну.

Для Дека это оказалось в новинку, поскольку единственный знакомый ему до сих пор вид мытья заключался в обязательном обливании водой каждое утро в казармах стражи Лекенбрейга и в сходном омовении в гостинице Амкабрейга. Благовонная горячая вода, мягкие полотенца, душистое мыло удивили его и вызвали сначала сильное подозрение… под конец, правда, мне с трудом удалось выудить его из ванны.

Владычица распорядилась, чтобы наши вещи были доставлены во дворец с корабля, и я предложил Деку надеть чистую ночную рубашку. После этого он прикончил миску орехов, приготовленную для нас, и поданную слугой тарелку жареной баранины. Нам не оставалось ничего другого, как ждать Блейз и Райдера, которые должны были сообщить нам о принятых решениях, и Дек начал зевать. Не прошло и десяти минут, как мальчишка крепко уснул.

Много позднее, уже около полуночи, раздался стук в дверь. Это была Блейз.

– Могу я войти? – спросила она.

Я открыл дверь и впустил ее. Блейз взглянула на Дека и ухмыльнулась.

– Ах, день сегодня был длинный. Пожалуй, нам лучше пойти в мою комнату: я хочу с тобой поговорить, рассказать, что мы решили.

– Хорошо, – согласился я. – Только позволь мне надеть тагард: стало прохладно. – Я достал из сумки чистый тагард и завернулся в него.

– Замечательно, – сказала Блейз. – Тебе никто не говорил, до чего привлекательна такая одежда? Особенно то, как вы, горцы, ее носите.

– Я в этом не разбираюсь, – ответил я. – Впрочем, Джастрия всегда прилагала много усилий, чтобы заставить меня раздеться.

Блейз рассмеялась, но ее смех резко оборвался, как только она вышла в коридор. Причину нетрудно было понять. Перед дверью покоев Ксетианы спиной к нам стоял Райдер; один из стражей, должно быть, только что постучался, потому что владычица, одетая в нечто прозрачное и соблазнительное, распахнула дверь, протянула руку и втащила Райдера внутрь. Стражи с бесстрастными лицами снова заняли свой пост. Ни Ксетиана, ни Райдер нас с Блейз не заметили.

Блейз, не говоря ни слова, отвела меня в свою комнату. Как только дверь за нами закрылась, она бросила:

– Не смей жалеть меня, Гилфитер!

– Мне такое и в голову не пришло бы, – спокойно ответил я.

– Между мной и Тором все кончено. Мы оба знаем, что не ужились бы вместе. И он имеет полное право искать другого общества.

– Конечно, – согласился я.

– Это для него нелегко и случается нечасто – ведь он патриарх и не женат, а следовательно, должен блюсти обет целомудрия.

– Да, что ж тут поделаешь.

– К тому же нельзя безнаказанно сказать «нет» владычице.

– Это точно.

Блейз сердито прорычала:

– Ах, да заткнись ты, безмозглый пастух! – и с удивительной силой запустила в меня подушкой. Тут же выскочивший из-за ее постели Следопыт счел, что должен тоже поприветствовать меня, и с энтузиазмом принялся молотить хвостом.

– Небеса, откуда он взялся? – спросил я, радуясь возможности переменить тему разговора.

– О, я замолвила за него словечко. Я заверила Ксетиану, что гоняться за птицами он не будет. Садись, Кел, и я расскажу тебе, что должно произойти завтра… и что предстоит сделать тебе.

Я уселся, но мое сердце все еще болело за Блейз.

Состязание между островами, как сообщила мне Блейз, был ежегодным празднеством, и каждый остров архипелага присылал на него своих лучших пловцов и скалолазов. Маршрут пролегал через девять или десять центральных островов архипелага, и все острова следовало пересечь в определенном порядке, поднявшись на вершину. Несколько распорядителей следили за тем, чтобы правила выполнялись в точности. Часть островов была соединена друг с другом висящими высоко над водой мостами, другие – нет, и добраться до них удавалось только вплавь: не разрешалось пользоваться ни лодками, ни морскими пони. Спуститься к океану можно было по тропе или по опутывающим скалы веревкам, натянутым сборщиками гуано. Если вы обладали достаточным умением, то, проделав часть спуска по веревкам, могли нырнуть в воду. Если вы неправильно определяли высоту, то, ударившись о воду, теряли сознание и имели шанс утонуть; ошибившись с выбором места прыжка, можно было разбиться о скалы, во множестве окружавшие острова.

Для посредственного пловца вроде меня подобное предприятие было бы самоубийством, и я так и сказал Блейз, пока мы с ней сидели за поздним ужином, поданным слугой по ее распоряжению.

– Никто и не предлагает тебе участвовать, – ответила Блейз с усмешкой. – Я прекрасно понимаю, что житель Крыши Мекате плавает обычно не лучше лишившегося хвоста омара.

– Именно, – подтвердил я. Реки на Небесной равнине редко бывали глубже, чем по колено, и вода в них почти всегда оставалась холодной.