– И это сделало тебя мудрым. Руарт поморщился.

– Хранилищем знаний, только и всего. Человеком действия знания меня не сделали. Дастелцы наблюдают, но не сражаются. Я всю жизнь был зрителем на подоконнике, в событиях не участвующим.

– Сегодня это переменится.

На лице Руарта снова промелькнула та же полуулыбка.

– Ты, Блейз, как всегда, резка и попадаешь в точку. Знаешь, я чувствую странное облегчение. Не будет больше ожидания, не будет бездействия. После прошлой ночи я не сомневаюсь: сегодня она меня убьет… если я не сбегу, – добавил он прозаично.

– Флейм каждый день принимает безвредное укрепляющее средство – то, что хорошо действует на беременных женщин. Сегодня мы заменили его коечем другим. Снадобье вызовет преждевременные роды.

– Но… Она же не готова! Она еще не на девятом месяце…

– Я знаю. Мы надеемся, что ей это не повредит.

– Надеетесь? Вы не знаете наверняка?

– Абсолютной уверенности нет. Но это средство дал мне Гилфитер, – мягко сказала я. – Он велел мне использовать его только в крайнем случае, а я думаю, что такой случай как раз и наступил. Он не дал бы мне ничего, что могло бы убить Флейм. Послушай, Руарт, хранители уже в Адском Ушате и посматривают снизу на утес. С ними наверняка есть ктото, обладающий Взглядом. По крайней мере один, а может быть, и несколько. Ты же знаешь, что увидит любой человек, обладающий Взглядом. Весь дворец пропитан скверной дунмагии. Хранители примут меры, и примут их немедленно. Мы должны их опередить, а для этого нужно убить ребенка Флейм. Как только это случится, у нас появится шанс увезти отсюда Флейм. Другой возможности у нас не будет.

– Как скоро?..

– Пройдет час или два, прежде чем снадобье подействует. Ты иди к ней, Руарт. Скоро она пошлет за мной. И не тревожься: лучше Тризис повитухи не найдешь.

– А потом… Проклятие, Блейз, нам же придется везти ее на самый Тенкор, чтобы получить помощь, но даже и там может не оказаться лекарства…

Так мы стояли, молча глядя друг на друга, – два человека, которые любили Флейм каждый посвоему. В глазах Руарта была такая боль, он так мужественно ее сдерживал, что я призналась ему в том, чем не предполагала делиться ни с кем.

– Тебе следует знать коечто, – начала я и сама уловила в собственном голосе глухое страдание – проявление чувства такого глубокого, что оно никак не могло вырваться на поверхность. – Тризис может точно определить, каков срок беременности Флейм, а значит, и сказать, когда ребенок был зачат. – Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить дальше. – Это не следствие первого похищения Флейм Мортредом в Гортанской Пристани. Младенец был зачат в Криде, когда Флейм по доброй воле явилась туда… чтобы спасти меня. Все, что она выносит теперь, – изза меня, Руарт. Она принесла такую огромную и трагическую жертву, что одна мысль об этом заставляет меня задыхаться. Я… я представить себе не могу, чем я заслужила подобное. Флейм знала, что будет изнасилована и снова осквернена. Она не заслужила таких чудовищных последствий своего самопожертвования. Мой голос превратился в еле слышный шепот.

– С тех пор как Тризис подтвердила то, что я подозревала, каждый день моей жизни стал не просто мучением – я живу в своем собственном, личном аду. Теперь же… Теперь каждый раз, когда я вижу Флейм, я чувствую ее отчаяние, опровергающее те слова, которые произносит ее язык… Флейм здесь, Руарт. Она все еще здесь и тоже живет в аду. Изза меня… – Я больше не могла смотреть в глаза Руарта и принялась разглядывать свои ногти. – Я вот что хочу сказать: я сделаю что угодно, чтобы вернуть Флейм. А если не смогу – тогда я выполню свое обещание.

Я снова подняла глаза на Руарта и услышала его хриплый голос:

– Она поблагодарила бы тебя, если бы могла. Я взяла себя в руки и кивнула.

– Отправляйся к ней и дай знать, когда ей потребуется Керен. – Руарт двинулся к двери, соединяющей их комнаты, и я вслед ему добавила: – Мне приятно видеть тебя, Руарт, – в человеческом облике, имею я в виду. Мне приятно слышать, что ты разговариваешь.

– Ты и представить себе не можешь, что значит для меня знать: ты рядом, – ответил он, и мне редко случалось слышать такие прочувствованные слова. Да, Руарт действительно ужасно страдал от одиночества. – Я оставлю дверь приоткрытой, – сказал он, – чтобы тебе все было слышно.

Я осталась ждать. Через минуту до меня донесся голос Флейм:

– Я думала, что ты сегодня утром скроешься.

– Я знаю, – обреченно ответил Руарт.

– Тебя ждет смерть.

– Это я знаю тоже. И таков мой выбор.

Я подкралась к двери, чтобы заглянуть в щелку. Флейм раздраженно показала на блюда на столе.

– Убери все это, Головастик.

– Тебе известно, что прибыли корабли хранителей? – Руарт пересек комнату и позвонил в колокольчик.

Флейм резко подняла голову:

– Больше одного?

– Три. Первый из них – «Гордость хранителей». Флейм пожала плечами:

– Мой старый приятель Датрик… да, я видела корабль. Ну и что? На этот раз наши силы равны.

– Три корабля, и скорее всего все вооружены пушками, – подчеркнул Руарт.

– А в моем распоряжении целая армия, возглавляемая зачарованными мной офицерами. Да и вообще на этот раз Датрик постарается добиться коечего от меня или от Тригана. Он хочет закупить селитру.

– Ты ее ему продашь?

– Нет, конечно. Она нужна нам самим.

– На кораблях хранителей наверняка есть по крайней мере один человек, обладающий Взглядом. Им даже не нужно высаживаться на берег, чтобы учуять дунмагию.

– Да, но они не смогут определить ее источник, если не увидят меня, верно? – Флейм ничуть не встревожилась.

Руарт мгновение помолчал, а потом спросил:

– Что ты сделала?

– Приказала начальнику порта держать корабли посередине гавани до тех пор, пока водоросли не унесет, и не давать пока хранителям разрешения на высадку.

Я нахмурила брови. Мне было ясно, что хранители не станут беспокоиться насчет соблюдения положенных протоколом процедур, раз дело касается дунмагии. Меня смущало то, что Флейм как будто теряла свой острый ум. Это какимто извращенным образом печалило меня: каждый раз, когда она демонстрировала утрату своей прежней проницательности, у меня сердце переворачивалось, хотя я понимала, что так нам легче будет осуществить наши планы.

Руарт безразлично поинтересовался:

– И что же ты рассчитываешь выиграть такой задержкой?

– Время для того, чтобы мои оскверненные силвы стали достаточно… порабощены.

Руарт посмотрел на Флейм настороженно, напомнив мне птичку, которая увидела приманку за открытой дверцей клетки, и Флейм уловила выражение его лица. Последовало долгое молчание: они, должно быть, пристально смотрели друг на друга. Потом Флейм сказала:

– Отправляйся в их камеры, Головастик, а потом расскажешь мне, что видел. Я напишу записку, чтобы тебя пустили в тюрьму. – Она села к письменному столу и окунула перо в чернильницу.

– Ты собираешься напасть на три вооруженных корабля, – спросил Руарт, – у которых на борту скорее всего команда из силвовхранителей? С горсточкой своих оскверненных силвов?

Флейм спокойно кивнула:

– Оскверненные силвы плюс армия, офицеры которой в моей власти. С помощью скрытности и иллюзий многого можно достичь. Хранители не будут знать, что происходит, пока не окажется поздно. А к тому времени я буду владеть вооруженными кораблями.

Флейм протянула Руарту записку, и он отправился выполнять ее поручение.

Когда в комнату вошел слуга, чтобы убрать со стола, я незаметно открыла дальнюю дверь и выскользнула из комнаты.

В камерах теперь содержалось сорок силвов. Сорок. Лиссал могла бы поставить на колени весь Брет – если бы ей удалось их осквернить.

Однако они этого избежали; не были осквернены даже те две пожилые женщины, которых привезли первыми. Я подошел к их камере – они просто сидели, глядя на меня. Одна из них зажгла колдовской огонек, и он был голубым, не замаранным дунмагией. На коже женщин я не увидел никаких отметин, оставленных осквернением. Прежнего недовольства пленниц теперь тоже не было заметно. Они были настороженными и молчаливыми. В сопровождении тюремщика я прошел вдоль всех сорока камер, заглядывая в каждую, и ни один из силвов не проронил ни слова. Слабые щупальца краснокоричневого тумана тянулись в подземелье, но тут же рассеивались серебристоголубым сиянием силвмагии.