– Ну вы, блин, даете! – первое, что она сказала, когда они вернулись за стол.

– Что такое?

– Жаль, тут снимать не на что!

– И не надо, – грустно сказал Михаил, подливая спиртное в свою кружку.

– Да как не надо? Вы себя не видели.

– Ира, вот чего ты пристала? – начал злиться Дима. – Все, финита! Окончена музыка, закончился танец.

– Вы станцевали три мелодии подряд.

Дима поперхнулся напитком, тщетно стараясь не подать виду, что упустил из внимания, сколько времени они с Мишей топтались по залу. Поглядев на великана, он отметил насколько несчастное у того выражение лица. Здоровяк, имевший совершенно отчаявшийся вид, рассматривал свои ладони, как он всегда делал, когда не знал, что делать.

Неловкий момент нарушил своим появлением рыцарь. Растрепанный Павел просто светился несмотря на усталый вид.

– Вау, у кого–то был кекс? – рассмеялась Шанти, заметив его состояние.

– Два кексика, сладких персика, – ответил каламбуром Паша и налил себе выпить.

– Ты смотри, – погрозила пальчиком лучница. – Кто их местных знает… подхватишь еще чего.

– Не беда, – легкомысленно отмахнулся рыцарь. – У нас ведь самый лучший лекарь в мире.

– Я вам венеролог что–ли? – возмутился Дима, увидев повод выплеснуть накопившееся от неловкости раздражение. – Только и думаете, куда пристроить свои принадлежности.

– А ты нет? – усмехнулся Максим.

– А я нет.

– Ах! Ну да! Точно, – пьяно рассмеялся Павел. – Тебе нечего. Слушай, тебе явно надо расслабиться, попробовать что–нибудь новое. Лицо у тебя, недовольное какое-то.

– Я не напрягаюсь! Ничего я не хочу.

– Это потому, – лукаво посмотрела лучница, – что у тебя мужика нормального не было. Правда, Максик?

– Я не знаю, как оно с нормальным мужиком, – рассмеялся маг, – но видимо да.

Михаил в разговоре не участвовал. Он смотрел в зал, мрачный как туча и, казалось, совсем ушел в себя.

– Вы о кексиках только и думаете, – возмутился Дима. – Тут, может, мировая война назревает, а вы студенток по нумерам таскаете.

– А вот с этого места поподробнее, – заинтересовался Павел.

Дима рассказал о своих наблюдениях в книжной лавке, но только рассмешил нетрезвую компанию.

– Слушай, – смеялся Максим. – Если они тут производство бумаги наладили, надо поискать газеты. А то как в туалет не пойдешь беда, да и только.

К столу вернулся пропадавший где–то лорд. Заметив веселье, он поинтересовался причинами и Диме пришлось еще раз пересказывать свои соображения, чем он вызвал новую волну шуточек.

Балмор не смеялся совсем. Он все внимательно выслушал, мрачнея с каждым словом. После завершения он достал свою любимую трубку, и принялся вдумчиво ее набивать.

– Диана, как считаете, – спросил он. – Сколько времени понадобится до этой вашей… промышленной революции?

– Я не знаю, – признался Дима.

– Годы, – ответил за него Павел. – Может, вообще – столетия. У вас тут еще эпоха географических открытий впереди.

– Но пушки то уже есть! – воскликнул Дима.

– Порох изобрели в древнем Китае, – блеснул познаниями рыцарь.

– Ну есть тут пушки, а еще есть маги. Те же самые пушки. Фаербол кинул – вот тебе выстрел.

– Родерик, – обратился к лорду Дима. – Сколько магу надо обучаться в академии?

– Года четыре, – задумался лорд. – Но это только основы. Магии учатся всю жизнь.

– Паша, – обратился Дима теперь к рыцарю. – Как по-твоему, сколько пушек можно сделать за четыре года?

– Ну и что? – возразил Павел. – Петр Первый приказал колокола на пушки пустить. Все не так просто, как ты думаешь. Успокойся уже.

Куривший трубку лорд, внимательно смотрел на спорящих, пытаясь взвесить их слова. Решив отложить разговоры на потом, он предложил возвращаться в свою гостиницу. На следующий день открывалась ярмарка, а еще через два дня начиналась регистрация участников турнира.

В гостинице все разбрелись по своим комнатам спать. Лежа в постели, Дима еще некоторое время слушал приглушенные охи и стоны Шанти. Видимо, нормальный мужик старался во всю. Прислушиваясь к концерту за стеной, он незаметно для себя уснул.

Во сне Дима опять был в Тарелочке. Сидя за столиком в своем мужском облике, он наблюдал как Диана танцует с Мишей. Великан вел девушку нежно, прижимая к себе за талию. Она, улыбаясь, расслабленно прижималась к его широкой груди и иногда бросала лукавые взгляды на сидевшего наблюдателя. Как сторонний наблюдатель Дима не видел ничего плохого в этом танце, невольно сравнивая партнеров и отмечая нежные взгляды Миши на спутницу.

Внезапно, скачком, он поменялся с Дианой местами. Теперь Дима был девушкой, которую здоровяк нежно обнимал за талию. Сквозь одежду можно было почувствовать жар тела партнера. От него неожиданно приятно пахло терпким мужским запахом. Чувствуя себя будто тающее мороженое, Дима начал паниковать, пытаясь вырваться из объятий, но здоровяк как будто не замечал этого. Посмотрев на столик, где сидел раньше, Дима заметил самого себя, наблюдающего и улыбающегося во весь рот. Взгляд Димы за столиком был такой–же лукавый, как у Дианы во время танца с Мишей.

«Твою мать! – подумал Дима, – Похоже у меня едет крыша».

Проснувшись утром, он обнаружил, что между ног мокро. Осознание такого факта вызвало бурю эмоций, перемешав все мысли в полную кашу. Схватив среди вещей зеркальце, Дима посмотрел в свои глаза. Глаза девушки были другие, но все–же он узнал свой взгляд. «Я все еще я, – заключил он, кладя зеркальце на место. – Либо это ошейник, либо гормоны.» Ему очень хотелось обсудить свое состояние хоть с кем ни будь, и лучшим вариантом из доступных была Ира. Но зная, что та спит с магом, делиться бардаком из головы показалось плохой идеей. Впервые в жизни Диме захотелось к психологу, ему срочно нужна была помощь.

«Допустим, это ошейник – попытался он размышлять логически. – Если он так на меня действует, то что с остальными? Может у них происходит подобное? Но Ира с Максимом, Паша – выглядят совершенно нормально. Ира все такая–же язва, Максим все такой–же мудак. Оставался Миша, но тот влюбился в Диану и теперь был неадекватен. Тогда что? Гормоны? Интересно, если получить разрядку может отпустит.»

Сняв с себя всю одежду, Дима лег на кровать и раздвинул ноги. Смотря на свое тело, он отмечал дикость такой позы для своего сознания. Твердо решив не останавливаться, провел рукой по внутренней стороне бедра. Холодная кожа не давала никаких новых ощущений. Сделав над собой усилие, он решительно положил руку между ног, ощутив под пальцами горячее, к чему так стремился, будучи мужчиной наедине с женщинами. Тело отозвалось волной вожделения, томя и требуя продолжения. Замерев в нерешительности, Дима немного помедлил, но продолжить так и не смог. Все его мужское сознание протестовало против происходящего.

«Сначала я буду тут сиськи мять, – подумал он, – а потом на мужика залезу». Разозлившись на себя, на идиотски раздвинутые ноги, на предательскую реакцию тела, страстно желавшего продолжения, он решил попробовать зайти, с другой стороны. Поднеся руки к горлу, Дима расстегнул ошейник, возвращая себе данное от рождения.

Состояние вверенного родителями тела, было не очень. Все также болели набитые в начале путешествия ноги. Наваждение как будто немного спало и теперь Дима разглядывал себя, проверяя наличие полученных в детстве шрамов, напоминавших кто он и откуда. Проводя рукой по груди, покрытой черными жесткими волосами, он с огорчением понял, что успел отвыкнуть от собственного тела. Притрагиваться к той части, которая относила его к мужской половине человечества, совершенно расхотелось. Внутри наступило какое–то опустошение.

Постояв некоторое время с ошейником в руках, Дима обреченно застегнул его на шее, закрыл глаза и прислушался к ощущениям, сопровождавшим превращение, после лег обратно в кровать. Идти никуда не хотелось. Где–то в глубине родилось сдавленное чувство, требующее немедленного выхода. Поднимаясь откуда–то из груди, оно достигло горла и, споткнувшись будто о плотину, хлынуло через край. Дима накрыл лицо подушкой и горько заплакал.