— Простите? — улыбнулась ей Селин.

— Джимин, её соседка, — представилась она. — А вы, наверное, её друзья?

— Да, — с готовностью кивнула она. — Я Селин, а это Тэ Нэ.

— Приятно познакомиться.

— Вам скоро рожать?

— Где-то через неделю.

— И Агнессу где-то через неделю выписывают, — задумчиво заметила Селин.

— Мы можем поговорить в другом месте? — с беспокойством указывая на Агнессу, спросил Тэ Нэ.

— Конечно. Там есть гостиная для приёма посетителей, — показала направление Джимин и через несколько минут все трое уже были там. Селин и Тэ Нэ помогли беременной женщине сесть.

— Мне Кьюти по секрету всё рассказал, — шепотом произнесла Джимин, смотря на них. — Не волнуйтесь, я даже виду не подам, что знаю, и позабочусь о ней, — с улыбкой сообщила она. — К нам в больницу один раз в неделю приезжает какой-нибудь исполнитель, я её обязательно вытяну на концерт.

— Она что-нибудь ела? — с беспокойством спросил Тэ Нэ.

— С момента появления ничего, — грустно констатировала Джимин.

— А спит давно?

— Около двух часов.

— Значит, есть смысл остаться и подождать, когда она проснётся, — мыслил вслух Тэ Нэ. — Сейчас мы единственные, кого она рада будет видеть.

— Думаю, да, — подтвердила Джимин.

— Мы вам очень признательны, — улыбнулась ей Селин, помогая подняться.

— Если что — обращайтесь, — на прощанье произнесла та.

Как только женщина ушла, Тэ Нэ откинулся на спинку кресла.

— А, Кьюти, я, оказывается, недооценил! — поражённо произнёс он. — Этот тонкий психолог поселил нашу Агнессу в палату с ходячим антидепрессантом!

— Вы с ним друг друга стоите, — укоряюще буркнула Селин, не смотря в его сторону.

Селин и Тэ Нэ добрались до дома уже к закату. Солнце садилось, окрашивая небо в кроваво-красные тона, когда Тэ Нэ зашёл к себе в комнату и, тяжело опустившись в кресло, закрыл лицо руками. Он устал. Напряжённые отношения с Селин, Агнесса на сохранении, провалившийся побег… Нервы уже не выдерживали и он чувствовал, что готов был сорваться в любой момент. Он был на пределе, когда любая капля могла стать последней. Нельзя так остро реагировать на происходящее вокруг, но по-другому он не мог. В комнате кто-то появился. Тэ Нэ поднял взгляд от дорогих туфель и платья и, узнав Бланш, поднялся. Её визит не был для него сюпризом. Он ждал её. Долго ждал. И теперь, с вызовом смотря в её гневные обвиняющие глаза, понял, что момент его тримфа настал.

— Чем обязан столь высокой чести? — саркастически выплюнул он.

— Это был твой план? — звеня высокими нотками в голосе, уточнила Бланш.

— Да, мой, — спокойно подтвердил Тэ Нэ, не моргая.

— Я думала, ты на нашей стороне, — с укором добавила Бланш. — Агнесса ведь работает на меня.

— То, что Агнесса оказалась в этом конфликте на стороне скрытых миров, вовсе не значит, что меня, как её друга надо записать туда же. Жаль вас разочаровывать, Бланш, но на данный момент я не в восторге ни от скрытых миров, ни от бинарской разведки.

— Я понимаю, почему ты не любишь бинарцев, но скрытые миры-то тут причём? Мы тебе ничего плохого не сделали.

— Так уж прямо и не сделали, — ядовито отозвался Тэ Нэ, на секунду поставив Бланш в тупик. — Разбить семью, по-вашему, ничего не сделать?

— Я вижу, мы не найдём общий язык, — с сожалением отметила Бланш, собираясь исчезать.

— Не найдём, Бланш, — подтвердил Тэ Нэ. — Отныне и впредь хочу сказать вам, Бланш. Если вы пришли искать здесь союзника, вы его не найдёте.

Бланш исчезла и Сой Тэ Нэ довольно улыбнулся. Он отомщён.

Ма Тра

24 года назад

Распираемая от переполнявших её эмоций, Джайа Сой так и не смогла заснуть, и когда младшую сестру свалил сон, пробралась к окну. Открыв его, она счастливо посмотрела на звездное небо. Завтра! Она не могла дождаться! Завтра её двадцать первый день рождения! Завтра с ней проведут обряд! С завтрашнего дня ей вручат ключи от собственной комнаты и разрешат приглашать туда понравившегося молодого человека! Завтра она станет взрослой женщиной и полноправным членом общества! Все эти мысли и сладкое предвкушение долгожданного дня не давали ей заснуть. И глядя на переливающуюся ткань звездного неба, она пожелала себе лишь одного. Встретить свою настоящую любовь, своего азу, от которого бы она хотела иметь ребёнка.

Скрытые миры

В проёме двери появился его друг, бросивший ему оружие.

— Легар, быстрее, ты должен уходить! Они уже здесь!

— Сколько их там? — спросил он у друга, когда они затаились по разным сторонам двери с пистолетами в руках.

— Я насчитал двенадцать.

— Надеюсь, ты не ошибся.

Дверь открылась и вошедший отряд потонул в свисте пуль. Легар и Кошта уложили их прицельными выстрелами, не дав опомниться, и рванули к следущей двери. По пути меняя обоймы, они едва увернулись от града пуль, полетевших следом.

— Ты же сказал, их двенадцать?

— Ошибся, бывает.

Не дожидаясь, пока вооружённые гости проломят двери в помещение, они подбежали к сейфу и извлекли оттуда два переместителя.

— Уходи во внешние миры. Там она тебя не найдёт, — прыгая в другой конец комнаты и прячась за мебелью, посоветовал Кошта.

Дверь проломили и друзья начали отстреливаться.

— Проклятье! — получивший две пули Легар спрятался в укрытие, слыша как Кошта уложил оставшихся и подбежал к нему.

— Ты в порядке?

— Двигаться могу.

Его друг взял переместитель и, выставив координаты внешнего мира, протянул его Легару.

— Вот. Здесь точно будут люди, которые окажут помощь.

— Спасибо, — чувствуя накатывающую от ранения слабость, произнёс он.

— Здесь наши пути расходятся. Кто-то должен передать информацию.

— Я знаю, — он поднял кольцо переместителя вверх, собирая силы для рывка.

— Желаю остаться в живых, — напоследок произнёс Кошта.

— Тебе того же, — и рванул кольцо резко вниз…

Джайа в национальном костюме стояла посреди храма, в то время как жрица совершала обряд во славу Праматери. На ней было легкое приталенное платье с тремя оборками. Столько же оборок — на длинных рукавах наряда. Поверх него — малиново-красный расшитый золотой канителью камзол ниже бедёр. Ноги украшали изящные сапожки с загнутыми носками, также вышитые золотом, а на голове — маленькая шапочка на твёрдой основе, вышитая жемчугом, с мехом. Венчал всё филигранно украшенный кожаный пояс.

Повсюду витал сладкий запах благовоний, перемешивающийся с ароматом свежих цветочных гирлянд, которые украшали все статуи в храме. Наконец, жрица закончила молитву на древнем языке и надела на девушку гирлянду из цветов. Потом подошла её мать и, с гордостью и радостью смотря в глаза дочери, открыла небольшую деревянную шкатулку и протянула ей небольшой ключик от собственной комнаты. Джайа сжала в руках заветный кусочек металла, чувствуя себя самой счастливой на свете. По всему храму разлилась мелодия сотен колокольчиков.

— Поздравляю! Теперь ты стала полноправным членом семьи!

Каждая из главных женщин рода, многочисленные родственницы по разным линиям, также облаченные в национальные костюмы, подходили поздравить её и пожелать всего наилучшего.

Когда довольно-таки уставшая после многочисленных объятий и поздравлений, но довольная она вышла на улицу, её встретила мать.

— Моя девочка! — обняла она её. — Ты просто прекрасна! — она помолчала. — Вот ты и стала взрослой, — её глаза стали влажными. — Дома тебя ждёт праздничный стол и подарки. Погуляй пока, — и ласково взяла её за подбородок. — Посмотри на мир другими глазами. Привыкни. А потом мы ждём тебя дома.

— Спасибо, мама! — обняла она её в ответ.

Джайа вышла на улицу города и вдохнула полной грудью, чтобы почувствовать и запечатлеть это мгновение. По небольшим улочкам неспеша, прогулочным шагом шли люди. Неторопливость была в крови у матрианцев. Чтобы прослыть пунктуальным на Ма Тре, достаточно было не опаздывать больше, чем на полчаса. Её взгляд скользил по открывающимся глазу постройкам вдали. Поселок городкого типа, в котором она жила, разрастался и превращался в город. А пока её взору открывались узенькие улочки и переулки, покрытые клумбами, и проспекты старой части города… Внезапно она увидела в одной из расщелин здания раненого мужчину, с опаской выглянувшего на солнечную улицу и быстро спрятавшегося обратно. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто, кроме неё не заметил, она двинулась в его направлении. Несколько шагов и вот она уже в щёлке между зданиями, а перед ней мужчина с залитой кровью рубашкой с трудом удерживается на ногах.