Хелен вся извертелась. Было очень холодно. Она елозила ногами под молочно-белым пуховым одеялом, пытаясь найти теплое место, и наконец прижалась животом к спине Тимбрука, просунув свои ноги под его. Он что-то проворчал во сне, но не шелохнулся. Вконец разозленная, Хелен сорвала с него одеяло, взяла стакан с водой, стоящий на деревянном ящике рядом с постелью, и выплеснула на Кристиана.

— Ты что, с ума спятила? Зачем это? — Он подпрыгнул на постели и сразу натянул на себя одеяло, яростно вытирая им мокрую грудь. — Что на тебя нашло?

Хелен подползла к краю постели, открыла выдвижной ящик комода и достала две пары его носков.

— Вот что, Кристиан: одно дело пригласить женщину провести вместе ночь, — сказала она, натягивая теплый шерстяной носок, — а другое — заставить ее погибать от холода на этом чертовом чердаке, который ты зовешь мансардой.

Тимбрук зевнул, отбросил влажное одеяло и перевернулся на бок.

— Это все из-за окон, девочка. Через них идет сюда весь этот холод. Зато они хорошо пропускают свет.

— Чудесно. — Хелен натянула второй носок поверх первого. — С сего момента мы будем заниматься этим только у меня. — Она ткнула его кулачком в живот.

— Что за нахальство! — Тимбрук схватил Хелен за ногу. — Ты что-то очень сильно разыгралась. — Притянув ее к себе, он ласково проговорил: — Ну пошутила и хватит, дорогая. Кстати, сколько сейчас времени?

Хелен потянулась за часами — они лежали на полу, среди ее украшений и белья.

— Полпятого. Может быть, уже пора вставать. У меня сегодня очень много дел. После церкви иду обедать к Гейл. Я обещала ей принести салат, а еще ничего не готово.

Тимбрук перевалился на спину и начал барабанить пальцами по груди.

— А я думаю, мы возьмем с собой корзину с едой, заведем машину и отправимся к морю.

Хелен засмеялась.

— Ты что, совсем рехнулся? Куда ехать? Сегодня обещали минус десять.

— Ладно, к морю не поедем. Давай тогда отправимся в Лондон, походим по музеям.

— Что это на тебя сегодня нашло?

Тимбрук внимательно изучал потолок.

— Мне осточертел этот городишко, вот и все. Особенно последние несколько дней. Хочется отсюда куда-нибудь уехать. — Он снова повернулся на бок и схватил ее за ногу. — Давай, Хелен! Повесь на свой магазин табличку, и мы закатимся куда-нибудь на недельку. На континент или в Дублин. Ты же давно хотела съездить в Дублин, посмотреть какие-нибудь старые тряпки. Совместим приятное с полезным.

— Нет, сегодня ты явно не в порядке. — Хелен вытянулась на спине. — Разве не понимаешь, что сейчас предрождественский сезон? Вечеринки, юбилеи, свадьбы, большие рождественские приемы, на которые очень богатые люди надевают чрезвычайно оригинальные «тряпки» — как ты их называешь — из оригинального маленького магазина в Фезербридже. А дальше грядет Новый год. Да за предстоящие две недели я могу заработать кучу денег.

— Чудесно. — Тимбрук сел, набросив одеяло на плечи. — Ты остаешься и работаешь. А я уезжаю отдыхать.

Он выскочил из постели, однако Хелен оказалась проворнее. Она обвила руками его бедра и возвратила под одеяло.

— Ты никуда не пойдешь. Ни вниз по этой лестнице сейчас, и ни на какой отдых. Ты забыл, что тебе еще нужно установить витраж в церкви? — Хелен строго посмотрела на него и взъерошила ему волосы. — Кристиан, я прошу тебя, скажи мне честно: что с тобой происходит?

— Не ходи к Гейл.

— Что? Конечно, я пойду к Гейл.

— Действительно, Хелен, не надо.

— Оставь это.

В темноте она не могла предвидеть его действий. А он был быстр и ловок. Хелен и глазом моргнуть не успела, как Кристиан прижал ее к подушке, а сам оказался сверху.

— Мне кажется, ты меня не расслышала, Хелен. Не ходи к Гейл.

При слабом лунном свете она смотрела на Тимбрука, пытаясь понять, что происходит. Дыхание его стало учащенным.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — наконец произнесла она ровным голосом. — Но ты делаешь мне больно. Пожалуйста, отпусти.

Внезапно хватка его ослабла, он подался назад. Хелен увидела — скорее, догадалась, — как он поднес руки к лицу и вцепился пальцами себе в волосы.

— Извини. Извини. — Он сел, скрестив ноги, и набросил на них угол одеяла. — Я не уверен, что ты отдаешь себе отчет в своих действиях. Я не уверен, что ты правильно понимаешь происходящее вокруг.

Хелен включила лампу, и маленькая мансарда осветилась розовым светом. Они оба прищурились. Тимбрук подтянул к себе одеяло и отвернулся. Она на ощупь взяла свое белье.

— Я думаю, — медленно произнесла Хелен, — в том, что вокруг происходит, больше стресса, чем страха или скорби. Нас с тобой тоже это коснулось. А сейчас мне надо идти.

Тимбрук взял в руки ее туфлю.

— Мне кажется, ты не знаешь, какие тучи сейчас сгущаются над Гейл.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

— Знаешь? И такая спокойная?

— Слушай, Гейл — моя хорошая подруга. Она была ко мне добра и снисходительна больше, чем я того заслуживаю. Она терпеливо выслушивала всю чушь, какую я несла, и о проблемах с деньгами, и о тебе, и Бог знает о чем. И я не собираюсь отворачиваться от нее только потому, что старая фригидная идиотка разнесла очередную мерзкую сплетню.

— А может быть, это не мерзкая сплетня?

— О Господи, Кристиан! Гейл убила Лизу из-за Кэти Пру? Да это же абсурд!

Она посмотрела на Тимбрука. Выглядел он довольно глупо. Обернутый одеялом, натягивая его углы на свою слишком белую грудь, он был похож на старую деву, которой ночью привиделись насильники.

— Ты все знаешь не хуже меня. Эти слухи о Гейл! Да Лиза здесь вовсе ни при чем — это все из-за Тома. Какая-то дурость, которую я понять не могу.

— Это то, во что тебя заставила поверить Гейл.

— Не понимаю. — Она раздраженно замотала головой. — Ты ненавидишь этот город. Ты ненавидишь людей, которые здесь живут. Ты же сам меня учил, раскрывал глаза на них: «Жалкие, убогие провинциальные лицемеры с куриными мозгами…» Помнишь? А теперь, значит, враг номер один у нас Гейл, а все эти достойные люди — соль земли? Господи, Тимбрук, разбуди меня, когда поправишь свои мозги.

Она сбросила носок и швырнула о стену. Тимбрук наблюдал за ней, не двигаясь.

— Чего ты злишься?

— Чего? — Она почти закричала. — Ты обвинил мою подругу в убийстве и удивляешься, почему я злюсь?

— Я и слова не сказал об убийстве Лизы.

— Ты сказал.

— Нет, девочка, я не говорил. — Он перебросил ей чулки. — По-моему, ты воспринимаешь эти слухи гораздо серьезнее, чем они того заслуживают.

Хелен почувствовала, что у нее вдруг начала болеть голова, и резко бросила:

— Я пошла домой. И больше разговаривать об этом не собираюсь.

— Все эти дни я от тебя только и слышу: «Не надо мне ничего рассказывать, я не хочу думать об этом». А я, представь, просто не могу не думать об этом.

Она уже натянула чулок и застыла в таком положении, глядя на Кристиана.

— Я все не могу понять: к чему ты клонишь?

Тимбрук уставился на стену, и сейчас же в эту стену шлепнулся еще один его носок. Он вздохнул и закрыл глаза.

— Ты знаешь, что у меня с Гейл был роман?

Хелен снова занялась чулками.

— Конечно. По-моему, это известно всем.

— А ты знаешь, почему у нас все закончилось?

— Могу догадаться, судя по твоему поведению сегодня ночью.

— Ошибаешься. Это закончилось, потому что Лиза сказала Гейл, что я и она любовники. Это, конечно, ложь, но тем не менее Гейл пришла в бешенство. Она прибежала сюда — надо было ее видеть! — и объявила, что больше не желает иметь ничего общего с человеком, который готов совокупляться с любым существом женского пола, которое движется. Тут уж я тоже разозлился. Объяснял, что это неправда, что все это выдумки Лизы, вздор. Но Гейл и слушать не хотела. Сказала, дыма без огня не бывает. Затем перешла на Лизу: какая она жуткая и как это ужасно, что приходится оставлять Кэти Пру на ее попечение. Я пытался объяснить Гейл кое-что, успокоить, как-то разрядить атмосферу, но она не унималась. — Тимбрук замолчал, казалось, он совсем растерялся. Он глубоко вздохнул и вытолкнул из себя: — Если бы ко мне через час пришли и сказали, что Лизу кто-то задушил, я бы нисколько не удивился.