Это было в августе. В тихий теплый денек Лиза привела Кэти Пру с прогулки. Они появились у двери, обе смеющиеся, с головы до ног обсыпанные листьями, лепестками цветов. Кэти Пру протянула маме маленький букетик полевых цветов.

— А мы были у папы. Он живет там под землей, в ящичке. Мы сделали в его домике красиво.

— Эти полевые цветы такие милые. — Лиза смеялась и вынимала из волос травинки. — Смотри, Гейл, мы и сюда принесли. Мы были в Винчестере, недалеко от кладбища, и собирали там цветы. Собрали столько, что и не унести. А поскольку это рядом, отнесли их на могилу Тома. Она такая неухоженная. Ты за ней совсем не следишь. Но мы там прибрались. Сейчас она сияет. Правда, Кэти Пру? Очень красиво?

Все это было сказано так наивно. Никакого упрека в голосе Лизы она не уловила — одна только все разрушающая простота. Та самая, которая хуже воровства.

А были еще и другие случаи. Гейл сейчас мысленно отметила их галочками. Лукавые намеки на сексуальную жизнь Гейл, вкрадчивые вопросы относительно прошлого Тома. Однажды она застала Лизу в своей комнате, та шарила в ящике с неопубликованными стихами Тома. Полиция только недавно их вернула.

— Послушай-ка, Гейл: «Любовь наша вновь расцветает в тревожном блаженстве». — Лиза сидела на полу, скрестив ноги по-турецки. Ящик стоял рядом с ней. — Как романтично! Он имел в виду тебя?

Гейл была не столько разозлена, сколько шокирована.

— Лиза! — выкрикнула она. — Это же все очень личное. Пожалуйста, положи на место.

Девушка подняла голову. Ее голубые глаза выражали сожаление.

— Извини, Гейл. Я думала, ты хочешь поделиться этим со мной. Мне казалось, что это хорошо: как будто Том ожил и снова вернулся сюда. Разве не так? — Она снова посмотрела на листок со стихами. — «Тревожное блаженство». О чем это он?

Гейл почти вырвала листки из рук Лизы и запихнула в ящик. Когда Том впервые прочитал их, Гейл точно не представляла, что он имел в виду. Теперь у нее сомнений не было.

Дверь дома со скрипом отворилась, и две маленькие ножки протопали в холл. Возвратилась Кэти Пру. Гейл почувствовала облегчение, знакомое каждой матери. Она быстро в последний раз вытерла слезы и встала.

Подкравшись на цыпочках к двери, Гейл выглянула наружу. Кэти Пру отвернула угол ковра и исполняла на полу танец. Он был сложный — чем-то напоминал вращение первобытного колдуна в трансе, а чем-то завершающее движение при бейсбольной подаче. Когда девочка кружилась, крупные язычки на молнии ее курточки мелодично позвякивали. К ее восторгу, старые доски в доме приходского священника жалобно поскрипывали и постанывали, а сухие бордовые розы в вазе подрагивали и кивали ей. Кэти Пру захлопала в ладоши. Увидев мать, она остановилась, откинула голову и засмеялась, да так радостно, что ее маленькие зубки дробно застучали один о другой. «Господи, — успела подумать Гейл, беря на руки маленькое и такое совершенное тело и прижимая к себе, — мне кажется, я никогда еще не любила ее больше, чем сейчас».

— Хорошо ты провела время у миссис Баркер?

Не поднимая головы, Кэти Пру кивнула.

— Мы пекли печенье.

— Да что ты?

— Да, но мисс Баркер сказала, что это бисквиты. А это не бисквиты. Это печенье. И она не разрешила мне взять немного с собой.

— Наверное, миссис Баркер приготовила их для гостей.

Кэти Пру замотала головой и посмотрела на Гейл.

— Нет. Она сказала, что это бисквиты, а я сказала, что не бисквиты. И она разозлилась.

Гейл смотрела на Кэти Пру. В дверях стоял Джереми с шарфом на шее. На лице ни намека на веселье.

— Если собираешься ехать домой, то поехали, — натянуто проговорил он. — Только давай побыстрее, а то с этими делами утром я запустил всю работу.

Гейл показала Кэти Пру в сторону кабинета.

— Деточка, я оставила там свою записную книжку. Пожалуйста, пойди и принеси ее.

— Хорошо.

Гейл дождалась, пока Кэти Пру исчезнет в кабинете, и повернулась к Джереми.

— Что произошло?

Лицо его снова окаменело, и он покачал головой.

— В общем-то ничего. У Рут с Кэти Пру возник спор, и девочка проиграла. Трудно быть ребенком. Единственное, что он может, это кричать… А ты, я смотрю, спала мало.

— Не могла заснуть. А Рут что-нибудь тебе сказала?

Избегая смотреть ей в глаза, Джереми расправил шарф.

— Да ничего особенного. Обычные причитания: Кэти Пру такая веселая, хорошая и прочее. Еще что-то там такое, но потом сама же и рассмеялась над этим. Нет, ничего такого, о чем можно было бы беспокоиться.

Гейл спокойно смотрела на него.

— И все-таки ты недоговариваешь.

Неожиданно Джереми взорвался.

— О, Гейл, перестань! Ну нельзя же быть такой. Я передал тебе все, что сказала Рут Баркер. А теперь бери ребенка и пойдем. У меня поминальная служба завтра, а я еще ничего не приготовил.

Выпалив все это, он застегнул пальто, повернулся и вышел из дома.

Меньше чем через минуту он появился на пороге снова. Гейл на коленях застегивала на Кэти Пру курточку. Поэтому вначале она увидела ноги Мауры Рамсден, а потом уже ее лицо. Та стояла немного позади Джереми. Гейл рывком встала и посмотрела за нее, в холодный сад викария. Там, за Маурой, никого не было.

— Миссис Грейсон, мне очень жаль снова вас беспокоить, но нам нужна ваша помощь. Совсем ненадолго. Я уже побывала у вас дома.

Гейл опустилась на колени и закончила застегивать курточку Кэти Пру. Девочка повернулась и застыла, не отрывая глаз от Мауры. Видимо, та, встретившись взглядом с девочкой, улыбнулась, потому что Кэти Пру упрятала подбородок в капюшон и принялась сосать его край. Под пухленькой губкой повис аккуратный полумесяц слюны. Гейл нахмурилась и вытерла ей подбородок. Кэти Пру посмотрела на маму и что-то проворчала.

— Но понимаете, детектив Рамсден, — наконец произнесла Гейл. — Сейчас не самое удобное время. Джереми как раз собирался отвезти нас домой.

— Прекрасно. Я на машине. Поедем к вам домой на моей.

— Одну минутку, — пробормотала Гейл, вспомнив о кувшине в спальне Джереми. — Я тут забыла сделать одно дело.

Когда Гейл вбежала в спальню, там уже была миссис Симпсон. В комнате витал легкий запах меда. Кувшин был чисто вымыт и стоял на маленьком столике из красного дерева.

— Я очень извиняюсь. — Гейл покачала головой. — Прежде чем спускаться вниз, мне следовало вымыть кувшин.

— Все в порядке. У вас и так дел полно. — Миссис Симпсон наклонилась и поправила на постели покрывало. — Там что, внизу детективы?

— Один. Вернее, одна. У нее ко мне вопросы. Я понимаю, что должна быть всегда готова им помочь, но… — Она не закончила фразу, потому что сразу же в ее мозгу забарабанило: —…но я ненавижу их за то, что являются без приглашения, в любое время; я ненавижу их надменность; я ненавижу их за то, что они крадут мое время и нарушают мое одиночество; я ненавижу холодность Мауры Рамсден и то, как Даниел Хэлфорд смотрел на меня во время слушания у коронера.

Она так и оставила фразу незаконченной, только пожала плечами.

— Вчера я сказала своему Джиму, — проговорила миссис Симпсон, подавая Гейл пальто, — что не знаю, как наш Фезербридж перенесет еще одно расследование. Ведь жители еще не оправились от прошлого.

Она подняла с пола голубой шарф Гейл и сняла с него прилипшую нитку.

— Наверное, я не должна этого говорить, но после смерти вашего мужа люди здесь очень изменились. У каждого своя жизнь, хотя и не всегда счастливая, но привычная. И вдруг сваливается такое! И тогда все привычное исчезает, уходит куда-то. Вот это я и пытаюсь растолковать моему Джиму, хотя вряд ли он способен понять. Да, убийство Лизы, и все повторяется, как три года назад.

Она вплотную приблизилась к Гейл и обернула вокруг ее шеи шарф, тщательно убрав концы в пальто и аккуратно расправив их. Покончив с этим, миссис Симпсон придирчиво осмотрела свою работу и, не сказав больше ни слова, вышла за дверь.

Фезербриджский Центр отдыха и развлечений размещался в красном кирпичном здании на кольцевой дороге, примерно в четверти мили от въезда в район Верескового пляжа. На стоянке находилось десять машин, ибо Роуну пришлось выделить пятьдесят офицеров. Хэлфорд представил, что там сейчас творится внутри. Да ничего особенного скорее всего там не творится — так, обычная рутина полицейской работы, только от запаха кофе, наверное, дышать невозможно. Часть офицеров работает над проверкой алиби и подтверждением фактов, но это меньшая часть. Большинство же занято поиском «м-ра Э». «Врагу не пожелаешь такой работы, — подумал Хэлфорд. — Неизвестно кого, неизвестно где, но его обязательно надо найти. А собственно, почему мы решили, что это он? А может быть, это она? А может быть, вообще искать некого?»