Гейл наконец-то добралась до Кэти Пру и спрятала лицо ребенка у себя на груди. Кто-то вскрикнул, возможно, сама Гейл.

Тяжелые деревянные двери южного входа с шумом отворились. Первым вбежал Хэлфорд, за ним Маура и Бейлор. А следом за ними еще много людей в голубой форме.

Видеть то, что сейчас произойдет, Гейл была не в силах. Вместе с дочерью она рванулась из прохода к скамьям. И тут же прогремел выстрел, посыпались осколки стекла. Позднее она вспомнит, что слышала и стук упавшего тела. Но сейчас, прижимая ребенка к себе, она думала только о том, как похожа Кэти Пру на отца.

Гостиница располагалась в жилом районе на северной окраине Винчестера, в двухэтажном красном кирпичном здании. Как и все двухэтажные кирпичные дома на этой улице, она была огорожена белым забором. Они подъехали в восемь вечера. Хэлфорд нажал дверную ручку и пропустил Мауру вперед.

Гейл ждала их в холле. Она сидела на диване — слева невключенный телевизор, зияющий пустым экраном, справа искусственная рождественская елка, переливающаяся голубыми, зелеными и оранжевыми огоньками. Увидев их, она встала и печально улыбнулась. Затем нерешительно села. Рука у нее была на перевязи.

Хэлфорд сел рядом на стул.

— Ну, как поживает наша героиня? Я вижу, доктора зря времени не теряли. Быстренько починили и снова поставили в строй.

Гейл усмехнулась и слегка взмахнула перевязанной рукой.

— Со мной все в порядке. Пуля прошла сквозь мягкие ткани, как они сказали. Кость не задета. Меня хотели оставить в больнице, но я отказалась. — Она оглядела симпатичный холл с веселой елочкой. — Полиция нашла мне чудесное место, где остановиться. Поблагодарите их от моего имени.

Хэлфорд показал на ее левую ногу, скрытую мешковатыми бежевыми брюками.

— Как ваше колено? Смотрю, вы уже свободно встаете. А я боялся, что некоторое время вы не сможете ходить.

— Оказалось, ничего страшного. Правда, немного прихрамываю.

— А как малышка Кэти Пру? — спросила Маура, примостившаяся рядом с Гейл на диване.

— Полагаю, с ней тоже все хорошо. Говорят, дети в таком возрасте довольно быстро забывают подобные травмы. — Она задумчиво потрогала свою повязку. — Во всяком случае, в данный момент она спит. У хозяйки гостиницы тоже маленькие дети. Она увидела Кэти Пру, сразу засуетилась, приготовила ей ужин, а потом принесла целую тарелку рождественских гостинцев. И, спасибо ей, дала мне вот это. — Гейл показала на голубой приборчик, стоящий на журнальном столике. — Чтобы я могла услышать, когда проснется Кэти Пру.

Как бы в подтверждение сказанного из динамика послышалось сопение и бормотание ребенка. Гейл напряглась, но Кэти Пру снова задышала ровно.

— Мы арестовали Оррина Айвори, — сказал Хэлфорд. — Он признался, что убил Лизу.

Гейл закрыла глаза и откинулась на спинку дивана.

— Господи! Я не в состоянии это постигнуть. Мне казалось, что понять это несложно, но теперь вижу — невозможно. Я не представляю, как он решился. И главное, вовлек свою дочь… — Она умолкла и стала вертеть кольцо на пальце. — А как Аниза? Она знала?

Маура покачала головой.

— Мы пока в этом не уверены, но, видимо, она о чем-то догадывалась, начала что-то подозревать. Ведь это она прибежала тогда в полицейский участок. Очень напуганная. — Маура положила руку на диван между ними. — Она сказала, что очень обеспокоена тем, что творится в ее доме. Что она ничего не может понять. Оррин, непонятно по какой причине, очень встревожен, просто места себе не находит. И она услышала телефонный разговор Джилл с вами, как вы назначали свидание в церкви.

Из динамика доносилось ровное сопение Кэти Пру. Маура выжидательно посмотрела на Хэлфорда.

— Аниза сказала, что происходит что-то плохое, не знает что, но чувствует неладное, — продолжил Хэлфорд. — Она знала, что вы ни за что не соглашались войти в церковь. Она также знала, что Джилл ни при каких обстоятельствах не стала бы предлагать вам это. Но, когда услышала, что вы согласились… это все ее очень испугало. И она прибежала в полицию за помощью.

— Ах вот откуда вы узнали, что мы там. И как Аниза сейчас?

— Не очень хорошо, — произнесла Маура со вздохом. — А чего еще можно было ожидать? Мисс Пейн и мисс Симпсон побудут у Анизы несколько дней.

— А потом? — спросила Гейл. — Господи, как вообще можно пережить все это?

Маура дотянулась до кисти Гейл и пожала ее. Хэлфорд немного удивился, увидев, что Гейл не отстранилась, а возвратила пожатие.

Он откашлялся.

— Нам все-таки надо с вами кое о чем поговорить. Айвори в основном подтвердил ваш рассказ. Лиза его шантажировала, но вымогала не деньги. Ей были нужны «отношения». Это Лизе казалось особенно важным потому, что она считала семью Айвори идеальной.

В углу рождественская елочка продолжала лукаво с ними заигрывать.

— Согласно заверениям Айвори, — продолжил Хэлфорд, — они считали ее второй дочерью. Но со временем ей захотелось от него большего, более «взрослых» отношений. Поначалу Оррин не обращал на это внимания, но однажды Лиза пришла к нему с письмом, которое она откопала в вашей спальне.

Гейл пожала плечами.

— Не удивляюсь. Вы знаете, что, кроме Кэти Пру, я никому туда входить не разрешала. Лизе я об этом неоднократно напоминала. Но тем не менее несколько раз заставала ее там. А о чем было письмо?

— Вот мы и хотели, чтобы вы помогли нам разобраться в этом. Айвори сказал, он написал Тому письмо, которое Лиза угрожала обнародовать. Из содержания письма было ясно, что Айвори причастен к делам террористической группы, на которую работал ваш муж.

— Оррин? Причастен к делам террористов? — Гейл нахмурилась.

— Да, Айвори сказал, что Том завербовал его. Очень скоро он опомнился, но было поздно. Начал просить Тома повлиять на членов группы, чтобы его отпустили. Письмо, найденное Лизой, предположительно было об этом, будто в нем подтверждался факт участия Айвори в группе. Он был в ужасе, что его арестуют и разлучат с семьей. И Лиза неожиданно посвятила в это Джилл. Это стало последней каплей, переполнившей чашу. Он ведь очень боялся, что кто-нибудь в семье узнает об этом письме и его связи с террористической деятельностью Тома. Тогда Айвори решает убить Лизу. И тут вы совершенно правильно догадались — ему удалось убедить Джилл помочь, чтобы это убийство можно было повесить на вас.

Гейл теребила конец повязки, на лице ее по-прежнему было глубокое недоумение.

— И все равно очень многое остается непонятным.

Хэлфорд приблизил к ней лицо.

— Почему?

— А вот почему, — медленно начала Гейл. — После смерти Тома ваши люди забрали все, что им было написано. Абсолютно все — все его стихи, письма, любой листочек, даже самый маленький. Со временем некоторые из бумаг мне возвратили, например, ящик с неопубликованными стихами. Но не все. И вот тогда меня охватила какая-то одержимость. Я начала собирать и бережно хранить все, что когда-либо было написано мужем. От руки или на машинке — это не важно. Лишь бы это он написал. И если я находила какую-нибудь смятую квитанцию, заполненную им, или другую писульку, я складывала ее в специальную коробку. А такие бумажки неожиданно возникали в самых невероятных местах. Коробку эту я держала рядом с чулками в моем гардеробе.

Говоря все это, она машинально водила камушком на своем кольце по складке брюк. Каждое движение оставляло на ткани глубокую борозду. Еще один заход, и будет дырка. Неожиданно заметив это, она убрала руку.

— В первые месяцы моей беременности, когда Том был еще жив, нам подарили красивую сумку из узорчатого полотна. Я тогда засунула ее в шкаф и забыла. Много времени спустя — совсем в другую эпоху — мне надо было выполнить кое-какую работу, и я была вынуждена взять с собой Кэти Пру. И вот тогда мне понадобилась большая сумка — положить туда книги, тетради, бутылочки, ну и все остальное.

Глаза Гейл наполнились слезами. Прошло несколько секунд, прежде чем она решилась вытереть их и, собравшись с силами, продолжить: