Для появления религии были необходимы следующие условия: определённый, достаточно высокий уровень общественного развития с соответствующей инфраструктурой; проживание на территориях, на которых последствия небесных катастроф проявились в наибольшей степени. Эти условия выполнялись как раз для древнейших очагов человеческой цивилизации. Но и небесные катастрофы должны были быть специфическими, то есть периодически повторяющимися.
Эта периодическая повторяемость явилось причиной возникновения ещё одного мировоззренческого мима, а именно: науки. Этот мим развивался существенно медленнее мима религии и первоначально не стоял в прямой оппозиции к последней, однако религиозные деятели уже в те давние времена как-то чувствовали, что выращивают своего могильщика и с подозрением относились к собратьям по религиозной бюрократии, занимавшимся научными изысканиями. Что, впрочем, было совершенно правильно, поскольку наука пыталась и пытается «протащить» когнитивные мимы в мировоззренческую область, где с самого начала обосновались мимы фантазийного характера, более простые и понятные как простому народу, так и власть предержащим.
Мим науки, как это ни печально сознавать, населению был никогда не нужен. Для изобретения и внедрения в народное хозяйство колеса ни научных институтов, ни академий с академиками не требовалось. Горшечник учил подмастерье не по утверждённым Министерством образования учебникам. Народу не нужны были ни танки, ни самолёты, ни атомные электростанции. Да, он пользуется мобильными телефонами, интернетом и смотрит телевизор, но об этом никто никого не просил. Можно жить и без этого. И тем более без «странных» астрономических, физических, психологических, экономических и прочих теорий.
Наука всегда была нужна только власть имущим. Это они требовали новые мечи, арбалеты, пушки, танки и нейтронные бомбы. Они науку поддерживали, хотя относились (и относятся) к ней с большим подозрением и недоверием. Как Вы уже знаете, с точки зрения И.Великовского население Земли пережило несколько космических катастроф, которые повторялись с достаточной периодичностью. Повторяемость и попытки предсказания даты следующей катастрофы привели к появлению астрономии и, соответственно, математики.
Раз возникнув, наука тоже быстро превратилась в мим, полезный для человечества, но живущий по законам репликаторов, а значит — требующий непрерывного расширения зоны своего влияния (что счастливым образом совпадало с врождённой любознательностью человека и необходимостью выживания в суровых меняющихся условиях нашей планеты). Наука стала быстро осваивать все сферы человеческой деятельности и добралась, в конце-концов, до мировоззрения, создав философию. Философия сделала возможным осмысление мира вне религиозных догм, что породило перманентную борьбу религии с философией, а затем и со всей наукой как таковой.
Как бы то ни было, мим науки возник и показал себя очень живучим. Он «коварно» совратил власть имущих достижениями цивилизации, заманив их в ловушку, поскольку оказалось, что для развития прикладной науки необходимо развитие науки академической и что, как это не противно, нельзя сосредоточиться только на естественных науках, необходимо развивать также и науки социальные. Тем не менее, многим руководителям до сих пор кажется, что они являются «корифеями всех наук»: то в одних странах запрещают исследования на стволовых клетках, то в других кибернетика объявляется «лженаукой», то исключают дарвинизм из школьной программы…
Как бы то ни было, на первоначальном этапе сосуществования науки и религии они находились в полной гармонии друг с другом. Наука достаточно успешно предсказывала очередные катастрофы, равно как и менее значительные события, например, солнечные затмения. Научное объяснение этих событий полностью совпадало с религиозным объяснением. Наука ещё не развилась до создания собственного понимания мира, а религия никогда не стремилась изменить изначально созданный взгляд на мир. Здесь мы можем видеть существеннейшее различие этих двух видов мировоззрений: научные факты можно пересмотреть и, главное, повторить и проверить, религиозные же представления невозможно ни повторить, ни проверить и, тем более, пересмотреть. Вероятно, это приводило в смущение многих жрецов и монахов, занимавшихся научными изысканиями. Некоторые из них пытались примирить непримиримое — науку и религию. Как и следовало ожидать — безуспешно. Отдельные служители культов до сих пор пытаются сделать это. В результате появляются, например, креационисткие теории, утверждающие, что нахождение ископаемых останков определённых животных только в определённых геологических слоях объясняется тем, что они (животные) с разной скоростью бежали от наводнения во времена всемирного потопа…
Попутно отметим парадоксальное влияния письменности на развитие науки и религии. Открытие письменности стимулировало развитие науки, поскольку уже не было необходимости каждый раз изобретать колесо, можно было прочитать об его открытии и смело изобретать на этой основе велосипед. Религия же от появления письменности только пострадала. Письменные источники фиксировали состояние религиозного мировоззрения в период записи религиозных сказаний. Мир менялся, но не религия, поскольку записанный текст был несомненно божественного происхождения и править его смертным было невозможно.
Таким образом, наука или, точнее, жрецы предсказывали срок следующей катастрофы. В определённый исторический период катастрофы повторялись примерно каждые пятьдесят лет. Это были юбилейные годы. Иудеи готовились каждый раз к «концу света» и отпускали на свободу рабов, изъятые за долги земельные участки возвращались прежним владельцам… Хорошая была традиция, забытая, к сожалению. Отголоском юбилеев в русской версии был Юрьев день.
Вероятно, последствия первой небесной катастрофы были настолько ужасны, что уже не могли быть объяснены и преодолены с помощью существующих мимов и соответствующих ритуальных практик. Кроме того, они, эти катастрофы, периодически повторялись. Всё это потребовало выработки нового мировоззрения.
Появилась новая идея некоей суперсилы, имеющей абсолютную власть над людьми и окружающим миром. Эта суперсила находилась уже не в непосредственной близости от людей, как духи предков или тотем. Нет, она приходила с неба. Более того, она была непосредственно связана с некоей маленькой точкой на звёздном небе, планетой. Эта связь выглядит сама по себе абсурдной. Почему именно планеты? Почему та или иная планета? Почему та или иная планета последовательно выступала в верованиях людей на передний план: сначала Сатурн, затем Юпитер, потом Венера и последним Марс?
Эта новая сила, новая идея была бог. В отличие от духа предка или тотема бог не имеет никакой связи с человеком, он противоположен ему. Человек не произошёл от бога, как от первопредка или тотемного животного. Человек был создан богом. Человек и бог противоположны друг другу. Человек отдан во власть бога. Мотивы действия бога для человека непонятны и непознаваемы. Человек может лишь попытаться задобрить бога различными жертвами, никогда не будучи уверенным в результате.
Мим бога был и остаётся одним из самых сложных и противоречивых мировоззренческих мимов. Он входит в мимкомплекс религии вместе с унаследованными религией мимами почитания предков и тотемизма (последние были слегка переработаны и кое-где урезаны). Мим бога и не мог быть иным. Он должен был удовлетворить мировоззренческие потребности как плебса, так и появлявшихся уже просвещённых по тем временам людей соответственно. Естественно, это было нелегко и удавалось не всегда. Уже в древности мы встречаем атеистов, не верящих ни во что и ни в кого и высмеивающих слепую веру окружающих. Атеисты, как правило, не сознавали, что имеют дело с религией, с бюрократическим аппаратом, который шуток принципиально не понимал и не понимает и богохульство предпочитает карать смертью.
Религия многократно принимала попытки приблизить мим бога к человеку: то бог наделялся чертами различных животных и становился близким выходцам из тотемизма, то он вообще в виде человека снисходил на землю. Помогало всё это мало. Люди не только не понимали мим бога (люди вообще не стремятся что-либо понять), они не принимали её. В результате религия, как и всё мимы, впрочем, вынуждена была насаждаться силой, принуждением, о чём заботился и заботится религиозный бюрократический аппарат.
