Это выступление построено по всем правилам НЛП и имеет совершенно манипулятивный характер. Ваш руководитель использовал множество речевых мимов, не сообщив при этом практически никакой информации. Всю остальную работу Вы сделаете за него, Ваши мимы заставят Вас это сделать.

Мне сообщили, что некоторые сотрудники думают, что руководство может иногда принимать неправильные решения и Вы думаете: да, я несколько раз критиковал действительно идиотические решения руководства, но только в узком кругу. Кто из них донёс на меня начальнику? Кому же я могу теперь доверять? При этом из содержания речи совершенно невозможно понять, кто сообщил, кто такие эти «некоторые» сотрудники (и почему Вы собственно думаете, что речь идёт именно о Вас?), а также о каком руководстве идёт речь, о самом начальнике, руководителях более высокого или низкого уровня?

Я отвечаю решительно, последовательно и беспощадно и Вы думаете: а ведь могут и уволить…

… те, кто просто способен обдумывать подобную бредовую идею, как все это знают, абсолютно неправы. Опять-таки, кто эти «те» или «все», которые что-то знают. При этом идея сразу припечатана как «бредовая», а её последователи — как «абсолютно неправые».

Совершенно ошибочно думать, что руководство не знает точных ответов на любые возникающие в фирме ситуации. Почему, собственно, «совершенно ошибочно»? Может, иногда всё-таки не столь уж ошибочно? Непогрешимее ли руководство фирмы жены Цезаря? Кто может знать «точные ответы на любые возникающие в фирме ситуации»?

Только абсолютные неспециалисты способны на подобное мнение. Однако кто интересуется мнением людей, не заинтересованных в процветании предприятия? и Вы думаете: значит, если я ещё раз рискну критиковать руководство, меня представят как недостаточного специалиста, игнорирующего интересы предприятия… (Что думает о перспективе подобных сотрудников руководитель кадровой службы?) и у меня не будет никакой перспективы не только служебного роста…

Многие ли Ваши сотрудники будут способны после подобной речи на критику?

Как Вы видите, заложенные в языке речевые конструкции, мимы, способны определить, как и что мы будем думать и как мы будем себя вести.

Язык возник из межличностного насилия. Именно это определяет основную особенность всех мимов — они могут распространяться только с помощью насилия. Мимы не могут также легко и ненатужно имитироваться, как имы. Они всегда «вталкиваются», «втискиваются» в голову человека. Начинается насилие мимов с овладения языком. До этого периода поведение ребёнка определяется имами! и на этом своём «троглодитском» уровне он прекрасно приспособлен к жизни. Он быстро научается руководить окружающими взрослыми и получать всё ему необходимое для жизни. Он даже гулит, привлекая таким образом дополнительное внимание окружающих. Это гуление, точно интонационно повторяющее речь взрослых, не имеет к языку никакого отношения. Оно помогает ребёнку, но это коварная помощь, поскольку гуление стимулирует взрослых принуждать ребёнка к овладению языком (взрослым кажется, что ребёнок хочет?!  говорить...).

На самом деле язык вовсе не необходим для выживания отдельного индивида — всем известны случаи выживания многочисленных Маугли. Язык необходим для выживания общества. На первых этапах овладения языком дитя не получает никаких преимуществ, более того, он впервые в своей жизни вталкивается в невротическую ситуацию (это будет часто повторяться в его дальнейшей жизни). Многие дети теряют аппетит, страдают от расстройства пищеварения, у них нарушается сон. Не случайно первым словом любого дитя любой расы или национальности, на любом языке, как бы оно не было оформлено лексически — мама, папа, дада и т. п. — является по смыслу слово нет или нельзя. Ребёнок защищается от воздействия взрослых.

Вместе с тем, взрослые не могут вести себя иначе. Без языка невозможно усвоение других мимов. А человек, лишённый мимов, не есть человек. Для прочих людей он не просто дикарь, он — животное.

Примерно в одно время с возникновением языка появляется второй базисный мим — «мы и они». Этот супермим или мимкомлекс существует и поныне и является основой всех других социальных мимов.

Этот мимкомлекс возникает тогда, когда язык развивается до уровня возникновения первых существительных. Исследователи языка считают, что первым существительным было именно «мы». Для возникновения «мы» необходимо было кому-то противостоять, необходимы были «они», поскольку мозг, как и язык, работает в бинарных оппозициях. Весьма вероятно, что первыми «они» были троглодиты. Первоначально эти «они» были ещё нечётки, неопределённы, смазаны, что и понятно, если учитывать тогдашний уровень развития языка. Однако со временем «они» становятся чётче, определённее, что ведёт к развитию «мы», которое сначала формулируется просто как «мы» — это все те, которые не «они».

«“Они” на первых порах куда конкретнее, реальнее, несут с собой те или иные определённые свойства — бедствия от вторжений “их” орд, непонимание “ими” “человеческой” речи (“немые”, “немцы”). Для того чтобы представить себе, что есть “они”, не требуется персонифицировать “их” в образе какого-либо вождя, какой-либо возглавляющей группы лиц или организации. “Они” могут представляться как весьма многообразные, не как общность в точном смысле слова…»

«Мы» — это «очень непростая психологическая категория. Это не просто осознание реальной взаимосвязи, повседневного сцепления известного числа индивидов. Так кажется лишь на первый взгляд. На деле это осознание достигается лишь через антитезу, через контраст: ”мы” — это те, которые не “они”; те, которые не “они”, это — истинные люди.» (Б.Ф.Поршнев, Социальная психология и история, 1979, с.60).

«Мы» было первым эндоэтнонимом и означало просто «люди». Кстати, у многих народов этот эндоэтноним сохранился и поныне. Очень скоро в «они» попали представители живущих рядом групп людей. Необходим был какой-то механизм, позволявший бы отличать истинных «мы» (людей) от «они» (нелюдей). И тут на помощь пришли имы. Сначала это были особые жесты, раскраска тела, затем сюда добавились различные обряды, в которых могли принимать участие только принадлежащие к «мы», ритуалы, помогающие этих «мы» узнавать, особенные формы одежды, указывающим на принадлежность к «мы». (По прошествии многих тысяч лет здесь не изменилось ничего: униформа, знаки различия, особые аксессуары, специфический жаргон… Люди жаждут принадлежать к какому-то «мы», очень часто для этого достаточно лишь униформы).

Благодаря работе мима «мы и они» человек почти полностью защищён от суггестии всех, кто не принадлежит к «мы» и, наоборот, практически открыт суггестивным воздействиям представителей своего «мы». С энергетической точки зрения, это облегчает жизнь, поскольку не требует постоянной энергетически затратной работы контрсуггестии, однако полностью отдаёт человека во власть группы, что, как показывают уроки истории, чрезвычайно опасно.

Одной из причин распространения «они» на живущих рядом соседей могло быть физическое уничтожение троглодитов, поскольку люди, в отличие от первых, не имели инстинкта «не убий». Мим «мы и они» возник и он боролся за своё существование: если не троглодиты, то хотя бы соседи… Мим работает до сих пор. Людям необходим враг, необходим кто-то, кого можно было бы ненавидеть, кого можно было бы обвинить во всех своих невзгодах…

Очевидно, что изначальные чувства, вызываемые мимом «мы и они», были враждебность, недоверие, подозрительность, страх (во многом это сохранилось до настоящего времени). Например, среди племён австралийских аборигенов принято относить любые неприятные происшествия, болезнь или смерть одного из представителей своего племени на счёт враждебного колдовства другого племени. При этом обвиняется не какой-то представитель другого племени, а все его представители скопом (не правда ли, это напоминает что-то до боли знакомое: они — кавказцы, они — евреи, они — мусульмане, они — христиане, они — татары, они — таджики, они — украинцы, они — русские и т. д.).