Но увидев не угасающий интерес на лицах товарищей, Настя сдалась.

Усевшись на пушистый ковер, девушка обратила свой взор на танцующие языки пламени в камине. Остальные последовали ее примеру, зная, если ягиня впадет в транс – они тоже увидят то, что откроется ей.

– Это всего лишь легенды, такие же, как истории про Купалу, Сварога и Коляду. Никто не помнит, что из этих рассказов правда, а что чистейший вымысел певцов и сказителей. Я слышала эту сказку лишь однажды от прабабушки, которой на тот момент было почти под тысячу лет. Как вы понимаете, даже для Яги это весьма преклонный возраст. А для маразма поле для деятельности.

Ратор хихикнул, за что получил ощутимый толчок в бок от Данары.

– Она рассказывала мне, что перед самым ее рождением в двадцатый век после ухода богов в Ирий, началась в Яви небывалая война. Ополчились Ткачи, Геро и Кармины на братьев своих. Четвертый клан, самой Мареной рожденный. Якобы те стали прислуживать навьим детям, да убивать честной люд.

– Четвертый клан? Что за бред? Все знают, что испокон веков было три клана! – теперь уже Данара не удержалась. Но Настя не обратила на нее внимания, уверенно продолжая рассказ.

– Пра-Яга говорила, что мы попросту забыли братьев своих. А те, не простив предательства, окончательно укрылись – кто в объеме, кто в смежных мирах. Остальные же оставили клановую силу и скрылись среди обычных людей.

– И было пророчество, – процитировал Вальтер. – Восстанет брат и предаст брата, кинувшись в объятия Хаоса и бездны. И забудет он богов своих и повернет весь клан против других. И будет черное дело его растекаться ядом по миру, и погибнут многие. И сойдет один в пропасть, выпустив оттуда зло, и вернется назад чернее ночи. И разломится веретено Судьбы, обрывая нити. И наступит царство Хаоса.

Вальтер замолчал. Тишина, изредка нарушаемая потрескиванием дров в камине, давила на уши.

– Что это? – первым опомнился Саня.

– Древний текст. Пророчество Аристарха Полоумного Кармина, – ответил Вальтер. – Наткнулся, когда помогал деду летом разгребать завал в библиотеке. И запомнилось.

– А часто Кармины пророчества стряпали? – с долей иронии поинтересовался Ратор.

– Не очень. Все же это не клановая особенность. Однако, все пророчества Аристарха имели одно весьма неприятное свойство.

– Что, все, как одно твердили о конце света? – не унимался Ратор.

– Нет, они все сбывались, – ответил за летописца до этого момента молчавший Кевар. – А ты, похоже, благополучно прогуливал историю в седьмом классе.

Уязвленный Ратор замолчал.

– Ты хочешь сказать, что в том пророчестве говорится о нашем Денисе? – осторожно поинтересовалась Ёлька.

Вальтер удивленно посмотрел на девушку:

– До этого момента мне вообще не приходила подобная мысль в голову. Но это было бы весьма логично. Смотри, он способен видеть изнанку, ходить по тропам, говорить с нежитью, управляться с нитями. Но при этом он не похож ни на кого из нас. Если допустить, что сказки из Настиного детства правда, да еще приплюсовать пророчество выходит, что Денис представитель опального четвертого клана.

– Но почему тогда никто из преподавателей, старших ткачей, Рассвета и Яр, абсолютно никто не узнал в нем этого загадочного не пойми кого? – воскликнула Данара.

– Прабабушка, впадая в транс, частенько бормотала что-то о том, что никто не сможет различить Жнеца. Все будут видеть то, да не то, – ответила Настя.

Огонь в камине полыхнул и все сидящие на краткий миг увидели пергаментно-бледную старуху с горящими глазами, повторяющую одну и ту же фразу.

– Жнец? – вскинулся Ратор. – Я это слово уже слышал!

Все сидящие уставились на него с таким удивлением, как будто с ними заговорило дерево.

– И где же ты мог его слышать? – ехидно поинтересовалась Данара.

– Да Денис постоянно кричал во сне, что он какой-то жнец. Я уже хотел спросить, уж не агроном ли его отец. Откуда такая страсть к полям и уборочной. А оно вон как, оказалось…

– Жнец, – Вальтер повторил это слово, словно пробуя его на вкус. Зудение на границе сознания тут же исчезло. Как будто недостающий пазл встал на свое место, складываясь, наконец, в правильную картину.

– Я все равно не могу понять, почему тогда никто ничего об этих Жнецах не слышал, – продолжила сеять сомнения Данара.

– История весьма тонкая материя. Когда что-то в мире идет не так, принимает не самый желательный оборот или нелицеприятный вид, всегда найдутся жаждущие ее переписать, – изрек Саня. Собравшиеся уставились на него с нескрываемым удивлением. Странно было слышать от Сани такие глубокие философские мысли.

– Историю, может, и можно переписать. Но полотно не переплести! – просияла Ёлька. Девушка подскочила с ковра и зашагала к дверям.

– Эй! – воскликнула Настя. – Ты куда это собралась?

– В архив, – весело отозвалась девушка.

– Всего-то нужно, отмотать полотно на несколько тысячелетий назад и разобраться в плетениях, – Кевар поднялся следом за сестрой. – А еще пробраться в пещеры под Черноозером, обойти расставленные ловушки и вернуться назад к первому уроку, чтобы Верона ничего не заподозрила.

Саня, с восторгом взиравший на Ткачей, тоже поднялся:

– Ребят, вы как хотите, а я не пропущу такое приключение. Один раз живем! Я с вами!

– А если тебе дракон, охраняющий вход, откусит голову? – улыбаясь, поинтересовалась Ёлька.

– А мы ему Ратора скормим, – вмешался Вальтер, тоже поднимаясь. – Пойдем все вместе. Раз уж ввязались в это дело, заканчивать его будем тем же составом.

– Я никуда не собираюсь! – возмущенная Данара скрестила руки на груди, всем своим видом демонстрируя нежелание участвовать в ночной вылазке.

– Правда? А у меня недавно гипотетический магистр интересовался, откуда у него под порогом красная нить с любомелем, – как-бы невзначай бросила Настя.

Данара покраснела и тоже поднялась с места:

– Это называется шантаж! – прошипела девушка.

– Это называется цивилизованная дипломатия, – усмехнулась в ответ ягиня.

– Я не пойду! – Ратор остался сидеть на месте.

Вся компания уставилась на него, отчего тот насупился и еще сильнее заупрямился.

– Ратор, ты что, дракона испугался? – с невинным видом поинтересовался Кевар.

Ратор не ответил.

– Да брось. Там нет никаких драконов, – продолжил Кевар. – А если бы и был, он предпочел бы тебе смерть от голода!

– Что ты сказал, малявка? – как ужаленный подскочил Ратор. – А ну иди сюда!

Но Кевар уже выскочил за дверь и помчался к потайной лестнице. Ратор вылетел следом, чуть не выбив дверь. Остальные поспешили за ними, не желая терять драгоценные ночные часы.

Медногор не помнил такого большого количества ночных брожений в начале учебного года, как за последнюю неделю. Обычно, ученики смелели к концу года, когда в окна стучалась весна, а от запаха цветущих деревьев отключалась способность мыслить рационально.

Но эта осень выдалась для мира весьма необычной. И Медногор молча провожал взглядом темнеющих окон нарушителей, выжидая, к чему же все это приведет. Он чувствовал, как в подвалах гудят станки. Он слышал, как стонет и бьется об пол где-то далеко веретено. Он понимал, что надвигается что-то неотвратимое. В сквозняках, блуждающих по ночным коридорам, все чаще чувствовалось дыхание голодной бездны. В скрипе несмазанных дверей все чаще слышался сиплый смех надвигающегося Хаоса. И где-то тут, в его стенах, крылась надежда на спасение. Возможно, именно в этих школьниках, которые так стремительно спускались сейчас в подземелья.

Медногор вздохнул, отчего легкий шорох пролетел по спящим коридорам, и прикрыл глаза. Если им суждено изменить Судьбу, Медногор не станет им мешать.

Компания школьников уверенно пробиралась к подземельям, а где-то в коридорах Медногора ночной дежурный по прозвищу Невидимка внезапно вспомнил, что забыл проверить записи в журнале дежурств и заперся в своем кабинете с кипой документов.

Путь до архива оказался не таким уж сложным. Кроме паутины и, кажется, векового слоя пыли, в коридорах, ведущих к пещерам, не нашлось ничего. Ни драконов, ни ловушек. Саня даже подрасстроился от такого поворота.