Возбужденный и радостный, он шел поделиться новостями с возвратившимся из поездки по воинским частям Мясниковым.

— Миша!

Михайлов обернулся и увидел жену. Соня была встревожена. Она догнала его и тихо сказала:

— Ландер просил передать: полтора часа назад в город приехали представители Временного правительства Гучков и Щепкин. Карл Иванович очень обеспокоен их приездом.

— Этого надо было ждать! — Михайлов взял Соню под руку. — Идем к Мясникову...

Александр Федорович был дома. Обменявшись с Михайловым рукопожатием, он усадил гостей на диван и сразу же заговорил:

— Ну, Миша, и заваруха началась! Все бурлит, настоящий вулкан. Только что у меня были Любимов и Кнорин. Я поручил им не медля собрать инициативную группу. Надо прикинуть план дальнейших действий. Кстати, сегодня солдаты арестовали командующего войсками округа генерала Рауша. Каково?

— А ты знаешь о приезде в Минск гонцов Временного правительства Гучкова и Щепкина?

— Нет, — нахмурился Мясников. — Слетается воронье.

— Да, к власти сейчас отовсюду потянутся жадные руки эсеров и меньшевиков. Надо сделать все, чтобы не дать им убаюкать народ сладкими речами о свободе.

Часа через два все, кого Любимову и Кнорину удалось повидать, были в сборе. Соня вызвалась проверить, не привел ли кто-нибудь из них «хвоста», и посторожить на улице. Михайлов благодарно кивнул ей и попросил пришедших сказать, что им известно о событиях в городе. Доклады были короткими.

— Сегодня состоялось заседание Минской думы, — встал с листком бумаги Алимов. — Городской голова Хржонстовский сделал доклад на тему... — Алимов заглянул в листок: — «О положении переживаемого момента». Дума выразила соболезнование свергнутому царю. Хржонстовскому разрешено использовать любые средства для подавления революции в городе. Недавно закончилось экстренное совещание руководителей Земской управы, Городской думы и представителей от меньшевиков, эсеров и белорусских националистов. На этом совещании избран Временный комитет гражданских представителей. Гражданским комендантом города Минска назначен председатель Губернской земской управы Самойленко.

— Самойленко?! — воскликнул Антон Михайлович Крылов. — Я же помню, как этот господин в октябре четырнадцатого — он был тогда председателем Губернской земской управы — преподнес Николаю Второму хлеб-соль и заверял его, что минское земство счастливо жертвовать всем во славу царя и отечества. Ох, знаю я этого Самойленко — смесь хрена с редькой.

Все засмеялись.

— Нет, товарищи, — поднял руку Михайлов, — здесь не до смеха. Чуете, куда гнут эсеры и меньшевики? Они создают организационно-правовую основу своей власти. Посему предлагаю следующее. Первое. Постараться все наши организационные мероприятия провести настолько оперативно и гибко, чтобы представители буржуазных партий, а также гонцы Временного правительства не успели опомниться. — Тут Михайлов позволил себе улыбнуться. — По возможности даже заставить их поработать на нас. Второе. Вызвать в Минск нужное количество солдат-большевиков. Третье. Создать из числа солдат, рабочих и преданных им представителей молодежи милицию и не мешкая приступить к разоружению полиции и жандармерии. Кстати, кое-что в этом направлении нами уже предпринято. Наконец, завтра на общем собрании большевиков Минска избрать депутатов в Минский Совет. Необходимо в самые ближайшие дни по всему Западному фронту, всему белорусскому краю, во всех городах и селах избрать солдатские и крестьянские Советы. И последнее: завтра на собрании большевиков следует избрать Минский комитет партии большевиков. Я считаю, что председателем комитета должен стать Александр Федорович Мясников. — И, увидев растерянный взгляд Мясникова, добавил: — Не смотри, пожалуйста, так. Мы тебе доверяем и уверены, что ты справишься. Завтра постараемся убедить других членов партии.

Все предложения Михайлова были приняты. В доме кроме Мясникова остались только Михайлов и Алимов. Михайлов сел рядом с Алимовым на потертый кожаный диван и спросил:

— Откуда тебе известно о заседании Городской думы?

— У меня там есть свой человек.

— Я так и подумал, — кивнул Михайлов. — Надежный?

— Вполне.

— Держи его там. Нам сейчас очень важно знать о всех их замыслах. Как идет подготовка к разоружению полиции?

— Нормально, — ответил Алимов. — Изучили подходы, составили схемы помещений полицейских участков, тщательно подбирали людей в наши отряды. Уверен, что с заданием справимся. Командиров отрядов собираем сегодня в полночь для инструктажа.

— Да, я знаю. А как товарищи вооружены?

— Винтовки и револьверы. Я думаю, что другого оружия и не понадобится: все будет происходить в помещениях.

— Я просил выделить вам автомобили...

— И с этим порядок. Я сегодня встретился с шоферами трех грузовиков. Все трое — большевики.

При этих словах в комнату вошел запыхавшийся Гарбуз.

— Соня сказала, что вы еще здесь. Извините, товарищи, задержался по важной причине, — Гарбуз посмотрел на Алимова — Хорошо, что ты, Роман, познакомил меня с этим товарищем из Городской думы. Я только собрался сюда, как прибегает он и приносит копию приказа начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева. Вот послушайте. — Он достал лист бумаги и начал читать: — «Из Великих Лук на Полоцк едет депутация из 50 человек и обезоруживает жандармов... При появлении где-нибудь подобных самозваных делегаций таковые желательно не рассеивать, а стараться захватить и по возможности тут же назначить полевой суд, приговор которого приводить в исполнение».

Гарбуз оторвал глаза от бумаги:

— Что скажете?

— Только одно: что завтра Михаил и ты, Иосиф, официально будете назначены руководителями Минской милиции, — ответил Мясников. — Что еще?

— Позавчера у губернского тюремного инспектора Гесселя проходило совещание с участием полицмейстера...

— Погоди, погоди, Иосиф, — прервал его Михайлов. — А откуда тебе это известно?

— Все тот же товарищ...

Михайлов повернулся к Алимову:

— Роман, что это за такая всезнающая личность? Уж не с провокатором ли ты имеешь дело?

— Да нет, что вы, Михаил Александрович, это наш человек, большевик. Он в партию в девятьсот четвертом еще в Москве вступил. Был на фронте, а когда его ранило, попал в Минск. Был признан увечным воином и уже год работает у нас в городе. Несколько дней назад был назначен в Думу. Пользуется там доверием. И, между прочим, все время поддерживал связь с московскими товарищами. Когда я был в Москве, мне Надя Катурина дала его адрес.

Назвав имя девушки, Роман вдруг смутился. Михайлов вспомнил, что он вот так же покраснел, когда рассказывал о своей поездке из Москвы в Петроград. Спросил, пряча улыбку:

— Эта самая Надя и была твоей попутчицей при поездке в Петроград?

— Да, она, — отвечал Алимов. — Но это не важно. Главное, что она дала адрес очень нужного нам человека — Вячеслава Дмитриевича Онищука.

— Ясно, — сказал Мясников и обратился к Гарбузу. — Дальше, Иосиф.

— Так вот, позавчера на совещании у Гесселя присутствовали полицмейстер, уездный исправник, начальник конвойной команды и начальник губернской тюрьмы. Решался вопрос, как не допустить освобождения политических заключенных. Учредили дополнительный полицейский пост на углу Преображенской и Серпуховской, это рядом с тюрьмой, а также усилили резерв надзирателей в тюрьме. Приняты и еще кое-какие дополнительные меры.

— Ишь ты, — хмуро улыбнулся Михайлов, — для этих господ-товарищей враги царя — их враги. Они готовы сражаться за то, чтобы политические не увидели свободы. Нет, не выйдет! В самое ближайшее время наши товарищи будут на свободе! — Михайлов взволнованно ходил по комнате. Потом остановился возле Гарбуза и Алимова.

— Отнятое у полицейских оружие будем доставлять в помещение Земского союза на Петропавловской. Кстати, там ведь назначено совещание с командирами отрядов?

— Там, — кивнул Алимов.

— Хорошо. Я провожу Соню и к полночи буду там...