Слева поступила команда переходить ручей и прочесывать лес дальше. На том споры закончились.

К заросшей кустарником балке, где и прятался пропавший, они подошли уже порядком уставшими. Внимание рассеивалось, кто-то уже переключился на грибы и ягоды, другие вообще уже ничего не хотели искать. Кому-то понадобились таблетки, и походную аптечку начали срочно передавать к нужному месту. В общем, шума от них было еще много. Он-то и насторожил пропавшего, который решил, что на него движется целая лесная банда – сбежавшие уголовники или что-то в этом роде.

Он спрятался в кустах, но по слепому случаю именно через это место проходил путь волонтёра. Человек с рюкзаком за плечами и в черных очках вышел прямо на него. Белой тростью он орудовал впереди, обстукивая стволы и лихо раздвигая кусты. Пропавший едва успел отскочить в сторону.

– Тут кто-то есть! – гаркнул волонтёр. – Все сюда!

Их не нужно было приглашать дважды. Быстрота реакции удивляла, как будто никто из них не хромал, все слышал и видел и вообще был самым сильным, ловким и быстрым человеком на земле.

Пропавшего захватили с разных сторон, выволокли из кустов, не давая опомниться.

– Это он! В синих штанах! – кричали с большой радостью и воодушевлением.

– У меня нет денег! – орал он. – Возьмите штаны, но не убивайте меня.

Волонтёры смеялись.

– Мы друзья. Сейчас вам поможем, – они крепко держали его за руки.

Старший подошел последним, победно махая над головой панамкой. От радости он еще сильнее заикался. Его переводили остальные.

– Мы специализированный поисковый отряд «Ищу человека», мы ищем именно вас. Вот наша эмблема. Не бойтесь. Мы с вами. Теперь для вас все худшее позади, мы поможем вам выйти из леса, посадим в машину и проводим до самого дома, если вам трудно идти самостоятельно.

Пропавший все еще не мог прийти в себя и действительно плохо двигался. Для него сделали носилки и уложили, привязав тело бинтами. Он уже не сопротивлялся, и всю обратную дорогу так и не мог решить, спасают его или наоборот…

– Ма…ма…мааладец.

Старший крепко обнял волонтёра в очках. Тот широко улыбался, когда все остальные, в том числе медперсонал скорой и водитель автобуса пожимали ему руку. Потом достал из рюкзака ножик и сделал на трости насечку.

– Четвертый, – торжественно сообщил он.

До города Франтишек добрел уже затемно. Заплечный мешок полегчал, но и силы значительно убыли. Он прошел уже сотни миль, и давно на его пути не попадалось города. Получается, он скитался так долго, чтобы добраться именно до этого.

Ночные звезды еще не разгорелись, и дороги было не разглядеть. Единственное, что хорошо видел Франтишек, так это свои сапоги из бычьей кожи. Они износились, но подошва была еще твердой, шнуровка крепко стягивала голень, и голенища блестели отличной выделкой. Сапоги не раз выручали его на разбитых дорогах, среди непогоды и грязи. И при аккуратном обращении послужат еще долго. Сапоги в дороге – первое дело, ко всему остальному можно приспособиться.

– Я найду здесь хорошую работу. Город большой, и я много что умею. А вы пока отдохнете, – беседовал Франтишек со своими сапогами. – Скоплю денег, и снова в путь… Продолжим путешествовать вместе.

Так, в разговорах и мечтах Франтишек дошагал до главных городских ворот, где его сразу задержали стражники.

– Кто таков? – скрестили они могучие алебарды.

Вид стражники имели угрожающий – железные кольчуги, остроконечные шлемы, которыми и проткнуть можно, железные перчатки, латы. Но почему-то босые.

– Я человек, – смутился Франтишек. – Хочу устроиться на работу в вашем городе. Я умею…

– Снимай сапоги! – грубо прервали его.

– Зачем?

– Не разговаривай, снимай! Или ступай прочь. В нашем городе запрещено носить обувь.

– Как, совсем?

Франтишек был озадачен. Сапоги снимать не хотелось, но и пройти мимо было уже невозможно. Когда он еще дойдет до следующего поселения. Он осторожно стянул свои замечательные сапоги, и стражники тут же их отобрали.

– А куда?..

– Теперь ступай смело! – дружелюбно рявкнули они и подтолкнули вперед.

Идти босиком в темноте по булыжной мостовой было тяжко. Ноги быстро устали от напряжения. Каждый шаг был сопряжен с угрозой напороться на что-то, пораниться, испачкаться, провалиться. Франтишек чувствовал себя незащищенным и беспомощным, словно не только ноги, но и весь он был голым.

Он искал, куда бы спрятаться до рассвета, но вокруг плотно стояли в ряд глухие темные дома. У сточной канавы правая нога вляпалась в ослиное дерьмо, а левая поранила пятку о что-то острое.

– Бог мой! Что с вами стало! – Франтишек подумал, что никогда еще не разговаривал со своими ногами, и ему стало жалко их. Ступни сжались и даже стали меньше от испытаний.

– Теперь сапоги вам будут велики. Знаю, как вам тяжело без них. Горькая разлука! А каково им?..

Сапоги не отдадут – было у него смутное предчувствие. Ничего, главное – найти работу, скопить денег, а когда придет пора уходить, он купит новые. Но где же он купит, если в этом странном городе запрещена обувь?

Он очень устал бродить босиком и наконец вышел на довольно широкое пространство городской площади, где посредине стояли деревянные подмостки. Должно быть, бродячий театр давал тут представление. Франтишек забрался под сцену, где сходились крестом перекладины, облокотился о них и заснул. А наутро бежал с этого места, забыв даже про босые ноги. Подмостки оказались эшафотом. Он понял это по спекшейся крови, что пропитала доски.

Вокруг было много народа, никто не обращал на него внимания. На одной из оживленных улиц он разговорился с торговцами, что прибыли сюда недавно, но были уже хорошо осведомлены о здешних странностях.

– Эшафот на площади всегда. Под страхом казни нельзя надевать обувь. Не смертельная… но все-таки казнь, человек после нее перестает быть человеком… А ты не тужи – привыкнешь. Все привыкают. Здесь люди более открытые и отзывчивые, чем везде.

Не успели они сказать, как кто-то из прохожих протянул Франтишеку тряпицу – перебинтовать распоротую тряпку. Женщина поднесла кувшин с молоком, а пекарь из соседней булочной угостил горбушкой свежего утреннего хлеба, горячего, как стыд, с которым Франтишек принял эти дары.

Он уже по-другому смотрел на людей. Все они занимались обычными делами, несли и везли товары на рынок, важно переходили из посудной лавки в шляпную мастерскую, чинили сломанную телегу или просто праздно гуляли по улицам, но все это босиком, без стука каблуков, шуршания подошв, без шума вообще. Только шелковые платья знатных дам шелестели слегка. Но и за длинным подолом угадывалось отсутствие обуви.

Всех горожан можно было различить по походке. Большинство двигались легко, непринужденно, их ноги с рождения не знали обуви. Казалось, обуй их сейчас, они бы сразу перешли в категорию тех, что ступали осторожно. Это были приезжие, которые уже приспособились к босоногости, но постоянно помнили о ней. Были и такие, вроде Франтишека, спотыкающиеся о каждый камешек, каждую выемку на земле, ходящие словно по раскаленной сковородке.

Франтишек старался не думать о своих ногах. Сейчас было не до них. Он шел и осматривался в новом месте. Мимо проехала телега, и лошадь фыркнула ему в лицо. Франтишек позавидовал лошади, ему тоже захотелось иметь копыта, которые невозможно снять. «Интересно, снимают ли с них подковы на въезде?» – думал он.

– Посторонись! – закричали ему сзади.

Он неуклюже отбежал к стене дома.

Возле домов было чище. Казалось, даже булыжники здесь недавно помыли. И Франтишек выделялся на их фоне своими грязными ногами. Он попытался оттереть хотя бы ослиный помет… Но запах остался.

– Эй, парень! Хочешь заработать?

Кричали ему, и он с радостью бы откликнулся и уже повернул голову, но тут увидел ту, ради которой, как потом скажет, он и пришел в этот город.