Ни на одно из этих скорбных писем ответа мы не получили. Так продолжалось почти до конца войны, пока в наших душах не погасла надежда на ответы. Писала письма по этим же адресам и мама. Но, удивительно, она ни у кого из вождей и начальников не просила отца помиловать. В своих письмах она твердо считала, что он ни в чем не виноват ни перед государством, ни перед партией, ни перед Господом Богом, ни перед народом. Однажды она с нами, детьми, даже поспорила, что отец не совершил никаких тяжких грехов, чтобы получить такое суровое наказание — 10 лет, что милуют грешников, а безгрешных не милуют: в их делах и проступках разбираются и выносят справедливое решение. Только теперь я понял, почему некоторые высокие генералы и адмиралы, получившие несправедливые сроки уголовного наказания, отвергают президентское помилование и твердо настаивают на пересмотре их дела, в котором они обвиняются. Конечно, это удел сильных людей, людей гордых, готовых предстать перед праведным Божьим судом. Только теперь я понял, что эта глубокая логика и философия мамы была основана на ее религиозных убеждениях. И она была права. Она все-таки достучалась до сердца человека, который понял ее горе и дал указание соответствующим органам прокуратуры пересмотреть дело отца. Этим человеком был самый популярный в те годы военный и государственный деятель, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ефремович Ворошилов. Письмо к нему мама писала две ночи сама. В эти пятидесятые годы нас, сыновей и дочерей, с ней не было. Мы жили в разных городах.
По указанию К. Е. Ворошилова дело было поручено Новосибирской областной прокуратуре, которая приняла решение о реабилитации нашего отца из-за отсутствия состава преступления. Об этом было официально сообщено матери, Лазутиной Марии Сергеевне. Очень жалко, что отец, умерший от тяжелой болезни в августе 1953 года, не дожил до этого святого документа. Как бы он был рад, как бы он был счастлив!
И Господь тебя вознаградил, мама! Ты умерла без мук, без болезни, вечером помолилась, легла спать, а утром твоя чистая, добрая душа полетела к Богу! Царство тебе Небесное и вечный покой, милая, родная, воспитавшая нас мама!
<b>МОСКВА, КРЕМЛЬ.</b>
<b>ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ПРЕЗИДИУМА</b>
<b>ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР</b>
<b>тов. К. Е. ВОРОШИЛОВУ</b>
От Лазутиной М. С.
г. Новосибирск, ул. Жданова № 31
Дорогой Климент Ефремович!
Обращаюсь к Вам с просьбой о пересмотре соответствующими органами дела о судимости моего покойного мужа Лазутина Георгия Петровича с тем, чтобы полностью его реабилитировать.
Мой покойный супруг Лазутин Георгий Петрович родился в 1899 году в селе Пичаево Тамбовской области, происходил из крестьян-бедняков, малограмотный, беспартийный, был в 1937 году осужден «тройкой» УНКВД Новосибирской области и был приговорен к 10 годам лишения свободы по статье 58 пункт 10 УК РСФСР.
Предъявленные ему обвинения были необоснованные, надуманные, а поэтому незаконные. Но в результате принуждения обвинительное заключение им было подписано. Вины же его, предусмотренной статьей 58–10, совершенно не было.
До 1931 года мой муж занимался земледелием, а с 1931 года работал на предприятиях плотником. Накануне ареста он работал плотником в детском доме Убинского района Новосибирской области. На его иждивении, кроме меня, находилось шестеро детей. После ареста мужа я вместе с детьми вступила в колхоз «Заветы Ильича» Убинского района Новосибирской области, в котором работала дояркой до 1947 года, до потери трудоспособности.
В письмах меня муж просил, чтобы я не жалела сил на воспитание детей. Одна, с помощью колхоза, я воспитывала детей. Три сына: Сергей, Михаил, Иван участвовали на фронтах Великой Отечественной войны. Михаил погиб в 1944 году на Волховском фронте, Иван вернулся инвалидом. Сын Анатолий, будучи подростком, во время войны работал на военном заводе, имеет медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
В 1947 году мой муж отбыл срок наказания и был освобожден без поражения в правах, вернулся на старое место жительства, где поступил сторожем в Убинскую среднюю школу. Проработал четыре года, а затем тяжело заболел и скончался в августе 1953 года от рака желудка.
Еще во время болезни муж, будучи сам очень малограмотным, просил меня подать ходатайство о пересмотре его дела. До последних дней своей жизни он говорил мне, что отбывал наказание совершенно невинно.
Я прожила с мужем большую и трудную жизнь и могу твердо заверить, что мой покойный супруг был честным тружеником. За ударную работу он имел несколько похвальных грамот и благодарностей. По своему политическому убеждению он был всегда предан Родине, народу, Советской власти.
Дорогой Климент Ефремович, будучи глубоко убежденной в том, что мой покойный муж был осужден совершенно невинно, прошу Вас дать указание соответствующим органам о пересмотре его дела с целью полной реабилитации моего мужа.
К письму прилагаю некоторые сохранившиеся документы, характеризующие его трудовую деятельность до ареста.
Мой адрес: город Новосибирск, улица Жданова № 31.
Лазутиной Марии Сергеевне.
8 апреля 1956 г.
Эпилог
Родничок литературного пробуждения я почувствовал в душе своей очень рано, еще в дошкольные детские годы. С каким-то особенным наслаждением я запоминал наизусть стихи, которые учил мой старший брат Сережа. В ритмике поэтических строчек я улавливал свою особую музыку, и это придавало моей памяти остроту и заинтересованность. Это уже потом, ученица средней школы, я узнал, что в своем детстве мама страстно любила поэзию. Моя бабушка, Настасья Никитична, будет нам, внукам, рассказывать о том, как наша мама, ученица церковно-приходской школы, спрятавшись от взрослых, читала французские и английские романы, а также стихи Пушкина, Лермонтова и Некрасова. Это продолжалось до полночи, пока дедушка не «вкатывался» в ее маленькую спаленку и не тушил молча пятилинейную керосиновую лампу.
Позже, когда я стану профессиональным писателем, то я твердо буду знать, что страсть к художественной литературе, особенно к хорошей русской поэзии, мне как бы генетически передалась от мамы.
Уже после войны, когда я вернулся в родительский дом в село Убинское Новосибирской области, куда по воле судьбы нам пришлось переехать из Тамбовской губернии после раскулачивания деда, я, теперь уже не помню, где достал сборник стихов Бориса Пастернака, который прочитал на одном дыхании и открыл для себя нового русского талантливого поэта. Я даже не заметил, как мама взяла со стола сборник стихов Пастернака и, уединившись на кухне, принялась его читать. Через час она вошла в горенку, где я лежал на кровати, и, тронув меня за плечо, сказала:
— Какой прекрасный поэт. А я ведь раньше его не читала. — Она положила сборник на подушку и добавила: — Я тут ногтем отметила один куплет, один мудрый и волшебный куплет.
Эта строфа, отмеченная ногтевой вдавленкой, меня буквально обожгла сегодня утром, когда я читал стихи. Вот они, полные глубокой мудрости и пророчества пастернаковские стихи:
О, если б знал, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью убивают,
Нахлынут горлом и убьют…
Я посмотрел в глаза мамы и удивился: такого мятежного огня в ее глазах я еще никогда не видел. Я встал с кровати, поцеловал ее в щеку и сказал:
