Танец сложный, но и объяснение не легкое. Ведь пчеле-разведчице этим танцем нужно не только рассказать о нектаре, как много его найдено, но и где эта медоносная полянка находится по отношению к солнцу и улью, чтобы пчелы, сразу же вылетев из улья, могли безошибочно найти это богатое нектаром место безо всяких провожатых.

Правда, пчела-разведчица смогла бы сразу полететь на место в сопровождении своих сестриц и показать им эту медоносную полянку без особых хлопот. Но этот очень простой способ для пчел недоступен. В воздухе они не могут видеть друг друга, и сестрицы сразу же потеряли бы разведчицу из виду и никакой полянки не нашли бы. После же танца они хотя и вылетают вслед за разведчицей, но летят самостоятельно, в ее помощи уже не нуждаются и сами безошибочно находят это богатое нектаром место по танцам, а также по запаху, который разведчица вместе с ношей нектара принесла в улей.

Окончив танец, разведчица подняла хоботок и, чтобы видели все окружающие ее пчелы, торжественно слила свою ношу в пустую ячейку сота и только после этого покинула улей. Вслед за ней полетели и другие пчелы, а менее чем через час уже вся семья работала на этом только что открытом месте.

По гулу дружно работающей семьи на их воздушную дорогу напали пчелы из других ульев, долетели до богатого нектаром места и, вернувшись в свои ульи, теми же танцами рассказали о находке в своих семьях. И вскоре уже вся пасека знала об открытии и торопливо собирала там обильный нектар.

По имеете» с этой основной работой на пасеке ни на минуту не замирала и чистка ульев.

За зиму в каждом улье накопилось много мусора. Это трупики погибших зимой пчел, восковые крышечки, соломенная труха, насоренная из утеплительных подушек. Зимой пчелы вскрывают ячейки с медом, а крышечки, которыми он был запечатан, опускают на дно. К весне и крышечек этих скапливается немало. А пчелы такие чистюли, что совершенно не терпят в своем гнезде ничего лишнего. Но так как специально заняться чисткой ульев у них нет времени, нужно собирать нектар, то пчелы, вылетая за добычей, попутно захватывают с собой по крупинке мусора.

Из летка каждого улья пчелы выбрасывают с прилетной доски восковые крышечки, мертвых пчел, соломенную труху, и кажется, что в день выставки вся пасека занята генеральной уборкой ульев. Но это только кажется. На самом же деле хотя и энергично чистят пчелы свои ульи, но делают они это между своим основным занятием — сбором нектара, словно сознавая, что все равно, мол, идем наружу, так почему же попутно не захватить соломинку и не выбросить ее?

Конечно, в ином улье столько скопится за длинную зиму различного сора, что пчелам хватило бы выбрасывать его на пол-лета. Но тут на помощь им приходит пчеловод и на второй же день после выставки вычищает все донья, потом, когда станет немного теплее, проскоблит ульи и рамки. А пчелы потом сами будут все лето поддерживать в улье чистоту. Уж чего-чего, а беспорядка в своем гнезде они не допустят.

Когда на пасеке кончился облет и полевые пчелы полетели разыскивать первые цветы-медоносы, у летка каждого улья заняли свои места пчелы-сторожа. Обязанность охранять леток лежит на молоденьких пчелках, которые не окрепли еще настолько, чтобы летать за взятком, и они выполняют эту обязанность очень добросовестно.

Едва на прилетную доску опустилась тяжело нагруженная пчела, как навстречу ей сразу же выскочило несколько пчел-сторожей. Сторожа, пошевеливая усиками, тщательно обнюхивают прилетевшую с ношей полевую пчелу и по запаху узнают, своя ли она или из чужого улья.

На пчелином языке, видимо, означает: «Зачем, мол, ползти тебе в улей, лазить по сотам, раз ты устала, да еще торопишься? Давай уж мы тебе лучше поможем, снесем твою ношу сами, а ты лети. Все равно у нас тут делов-то не слишком много». Полевая пчела понимает все это отлично, с благодарностью поднимает свой хоботок, на котором тотчас же появляется блестящая капля нектара. Сторожа своими хоботками забирают эту каплю и уносят в улей, а полевая, едва освободившись от тяжелой ноши, сразу же улетает снова за добычей.

Но не всегда сторожам приходится встречать пчел только своей родной семьи.

Не успели сторожа проводить первую пчелу, как на прилетную доску опустилась другая. Была она черная, блестящая и совершенно лысая, облезлая. Волоски на ее боках и спинке сбиты до основания, видно, немало приходилось ей ползать по различным щелям. И сейчас она не торопится идти прямо в леток, а, пошевеливая усиками, почистила передними лапками глаза и стала с невинным видом поглядывать, нельзя ли пробраться в улей окольными путями или ловко провести еще молоденьких простоватых сторожей и проскочить в улей.

Но сторожа бдительны. Они сразу же заметили старую воровку и, словно не обращая на нее никакого внимания, ждали.

Покрутившись на прилетной доске и не найдя нигде щели, пчела смело пошла прямо в леток, надеясь, видимо, смелостью и нахальством провести сторожей. Но не тут-то было. Едва она приблизилась к заветной цели, как сторожа тут же сгрудили ее со всех сторон. Плутовка метнулась было напролом, но и это ей не удалось. Сторожа крепко держали ее своими цепкими челюстями за крылышки и, беспощадно общипывая их, потащили воровку назад. Не долго думая, верные стражи государства пчелиного сбросили ее с прилетной доски прямо в траву, откуда ей на изорванных крыльях больше никогда не выбраться.

Помирай! Таков суровый закон природы.

А вот над пчелиным городком запорхала другая незваная гостья. Это была одна из наимоднейших лесных красавиц — бабочка-лимонница. Наряд на ней был так красив, что, когда лимонница садилась на травинку и, нежась на солнце, замирала, ее лимонно-желтые крылышки, отделанные черным бархатным крепом, легко можно было принять за только что распустившийся цветок анютиных глазок или горицвета.

Красавица попорхала по солнечной поляне пчелиного городка, посидела на крышке улья, погрелась, понежилась на солнце и вдруг легко спорхнула на прилетную доску.

Не обращая внимания на выглядывающих из летка сторожей, красавица томно повела черными бархатными бровями-усиками, подняла над спиной легкие крылышки, пригладила передними лапками изящную головку с крохотными бусинками глаз и, видимо, решив, что красота наведена достаточно, чтобы пленить сторожей, неторопливо, со всей важностью зашагала к летку, на вкусный запах меда. Но бдительность пчел-сторожей нельзя усыпить никакой красотой. Едва форсунья приблизилась к летку, как верные стражи бесцеремонно сгрудили лесную красавицу, и она, теряя со своих изящных крылышек желтую пудру — всю красоту свою, едва унесла ноги.

Пчелы не терпят бездельников, как бы нарядны они ни были, в какие бы одежды ни рядились.

Если в гнездо пчел какими-нибудь окольными путями попадут чужие пчелы, то в улье сразу же завяжется ожесточенная драка, и пришельцы непременно погибнут от жал хозяев улья.

Но не всегда пчелы из чужого гнезда залетают с грабительскими целями. Иногда пчела залетит по ошибке или по крайней необходимости. Бывает, летом застигнет пчелу гроза, и она спешит укрыться в чужом улье, порой даже на чужой пасеке. Ведь до дому далеко, а дождь за спиной. В таких случаях сторожа беспрепятственно пропускают в свой улей только тех пчел, которые несут с собой нектар или пыльцу. Если же чужая пчела прилетела без ноши и ей необходимо укрыться в улье, сторожа принимают ее не сразу. Они долго «допрашивают» ее. Чужая пчела тоже «упрашивает» суровых сторожей смилостивиться над ней. Это заключается в том, что пришелица долго стоит на прилетной доске, поднимает кверху брюшко и машет крылышками, что на пчелином языке, видимо, означает: «Пустите, пожалуйста, добрые сторожа, обогреться. Видите — я не воровка, по щелям не лазаю и на мне все волосики целы. Дождь накрапывает, а до дому далеко, погибну ведь!»