говорили: "Хоть мы и завоевали китайцев, но нам от этого нет никакого проку. Не лучше ли полностью истребить их, чтобы их земли заросли травой для наших коней". Чингисхан уже хотел осуществить такой план, но его отговорил Елюй Чуцай, потомок киданьского правящего дома, взятый монголами в плен в Пекине и перешедший к ним на службу. Этот человек, киданьское происхождение которого не помешало ему стать верным приверженцем китайской культуры и конфуцианского учения, оказался единственным советником Чингисхана, которому удалось отговорить его от резни. Ранее он убедил завоевателя покинуть Индию, сыграв на монгольских суевериях. Теперь он спас Китай, доказав Великому хану, что, если население сохранить, с него можно будет собрать налоги, которых с лихвой хватит на обеспечение монголов всевозможными богатствами и предметами роскоши, недоступными в степях. Чингисхан последовал его совету. Китайцев обложили данью, и вскоре монголы делали шатры из великолепного шелка и украшали оружие золотом и яшмой. Оготай, преемник Чингисхана, также послушался Елюй Чуцая. В 1233 году пала цзиньская столица Кайфэн. В городе, куда бежал всякий, кто мог, скопилось более миллиона беженцев, почти все население окрестных провинций, если верить китайским источникам. Раз они отчаянно защищались, согласно монгольскому обычаю их ждала смерть. Субутай, руководивший осадой, просил у Оготая разрешения истребить всех, как это всегда бывало прежде. Елюй Чуцай спас Кайфэн, сказав Оготаю, что в городе находятся все лучшие ремесленники и мастера Северного Китая и что от пустого города пользы монголам не будет. Первый аргумент убедил Великого хана, и город был пощажен. Впервые монголы проявили подобное милосердие. Заслуга в этом принадлежит Елюй Чуцаю, который понял, что раз апеллировать к их человечности бесполезно, поскольку ее у них нет, нужно опираться на их жадность. Если бы, как говорил Гиббон , "человечество наделяло хранителей такой же славой, что и разрушителей", имя Елюй Чуцая было бы известно гораздо лучше имен тех, кому он служил. Отчасти благодаря советам Елюй Чуцая Центральный и Южный Китай избежали ужасов монгольской жестокости. Еще в течение многих лет после смерти Чингисхана сунская империя, защищенная с севера государствами Цзинь и Ся, оставалась в неприкосновенности. Однако когда этот барьер исчез, падение Сун стало лишь делом времени. Напрасно последний цзиньский император молил о помощи: "Мы для вас — как губы для зубов. Когда губ не будет, зубам станет холодно" . Эти слова превратились в пословицу. Тем не менее, южносунская империя завоевывалась постепенно и с меньшей резней по сравнению с севером. Более всего пострадал город Чанчжоу в Цзянсу, недалеко от Нанкина. Монгольский полководец Баян штурмом взял осмелившийся сопротивляться город и истребил около миллиона его жителей. Чанчжоу, как и Кайфэн, был наводнен беженцами из окрестных мест. Столица Ханчжоу капитулировала и потому уцелела. Марко Поло, несколько лет спустя побывавший здесь, оставил знаменитые описания ее сокровищ. Монгольское завоевание Южной Сун началось в 1235 году, однако последний китайский претендент на престол погиб в 1279-м, и именно с этого года официально начинается правление династии Юань. На самом деле создание монгольской империи в Китае совпадает с приходом к власти Хубилая и провозглашением столицей Пекина в 1263 году. Каракорум во Внешней Монголии, где находилась ставка прежних ханов, был оставлен, что ослабило сплоченность огромного монгольского государства. Принятие ханами ислама в 1295 году положило конец мировой империи монголов, последним номинальным правителем которой и был Хубилай. Ханы-мусульмане отказались признать власть его преемника, ведь он был буддистом, а значит — "нечистым". Хотя в правление Хубилая западные ханы оставались практически независимыми, внешне монгольская империя казалась сильнее и внушительнее, чем когда бы то ни было. Великий хан, вслед за Южным Китаем, вторгся в Бирму и Индокитай. Однако там монголов постигла неудача. Непобедимые в поле, они оказались неспособными вынести испепеляющую жару тропических джунглей. Народ Тямпы (Камбоджа ), не имея возможности встретиться с монгольской армией в открытом бою, истощил ее партизанской войной в джунглях. Монголы, преследуемые малярией, вынуждены были уйти обратно. Полным крахом закончилась и попытка завоевать Японию. Огромный флот Хубилая, с китайскими мореходами и монгольскими воинами, был уничтожен ураганом , а оставшихся в живых и высадившихся на Цусиме истребили японские самураи. Марко Поло потрясли величие хана, космополитизм империи, а также богатства и культура Китая. Благодаря венецианцу, о славе Хубилая в Европе ходили легенды. Он, пожалуй, является единственным императором Китая, имя которого широко известно на Западе. Однако, с китайской точки зрения ситуация выглядела по-иному. Империя лежала в руинах — данные переписи говорят сами за себя. При Сун население Китая достигало ста миллионов; при Хубилае, правившем куда более обширной империей, оно насчитывало 58 834 711. Эти цифры включают в себя только налогоплательщиков. Уменьшение их числа говорит скорее об обеднении населения, чем об уменьшении численности. Эти данные были собраны в 1290 году, когда во многих частях Китая уже в течение поколения царил мир. Результаты переписи, проведенной двадцать лет ранее, куда более скромные. Европейские читатели Марко Поло восхищались терпимостью Хубилая, принимавшего на службу христиан и мусульман, буддистов и даосов — всех, вне зависимости от происхождения и веры, учитывая лишь способности. Для средневековой христианской Европы и мусульманской Азии такое отношение действительно было внове, но для Китая такая терпимость не являлась необычной, и монголы лишь продолжали политику, проводившуюся каждой китайской династией, начиная с Хань. Разница только в том, что если китайские императоры благосклонно относились к инородным религиям в силу собственной индифферентности и принимали на службу иностранцев благодаря их познаниям в диковинных искусствах и ремеслах, то монголы использовали чужеземцев по политическим соображениям, опасаясь передавать власть местным чиновникам. Поэтому монгольское управление было обременительно для народа, а бюрократия — жестокой и продажной. Мусульманин Ахмет, министр финансов у Хубилая, вызывал такую ненависть своим казнокрадством и вымогательством, что был убит прямо во дворце. Милости, оказываемые буддистам, особенно тибетским ламам, не знали границ. Священнослужители, грабившие и убивавшие, избегали наказания. Буддийским храмам были отданы дворцы и земли, их освободили от налогов. Коррупция среди гражданских чиновников разрослась настолько, что при преемнике Хубилая более 18 тысяч человек отправили в отставку. Монгольская империя, основанная на страхе, оставалась спокойной, лишь пока завоеватели сохраняли силу. Ее закат после смерти Хубилая (1294 год) оказался быстрым. Его преемники не отличались ни величием, ни долголетием. Менее чем за сорок лет, с 1295 по 1333 год, на троне сменились семь императоров, многие из которых пали жертвами дворцовых интриг. Династийный миф кончился вместе с долгим правлением Тоган-Тимура (1333–1368), безуспешно пытавшегося из Пекина совладать с хаосом, в который империя погружалась под разраставшимся восстанием, венчавшим китайское сопротивление. Баян, министр последнего императора, немало способствовал подъему волны народного гнева. Монгол, он ненавидел китайцев. По его наущению были приняты многие унизительные для китайцев законы, запрещавшие им носить одежду определенных цветов, использовать те или иные иероглифы (обозначающие долголетие и счастье), изучать монгольский язык или говорить на нем. Наконец, он предложил возобновить массовую резню: истребить всех китайцев, носящих фамилии Чжан, Ван, Лю, Ли, и Чжао. Эти фамилии — самые распространенные в Китае, их носило не менее 90% населения. Однако император не нашел в себе сил таким типично монгольским способом решить проблемы. В 1348 году растущее недовольство вылилось в открытое восстание, продолжавшееся до тех пор, пока монголов не вытеснил из Китая победоносный основатель династии Мин. Сопротивление монголов было слабым. В конце концов в 1368 году последний Великий хан без боя бежал из Пекина в родные степи, преследуемый китайскими войсками. Монгольская династия, покоившаяся на терроре и жестокости, канула в лету спустя всего лишь восемьдесят девять лет своего существования, не оставив после себя в китайской культуре ничего заслуживающего упоминания, но уничтожив многое из того, что невосстановимо. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Большая часть того, что осталось от культуры Си Ся, хранится в настоящее время в Санкт-Петербурге (Эрмитаж и Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения РАН). Трудами российского ученого Н. А. Невского еще в 30-е годы дешифрована тангутская письменность. В настоящее время тангутоведение в России быстро развивается, переводятся тангутские тексты (см. труды Е. И. Кычанова, К. Б. Кепинг, А. Б. Терентьева-Катанского, К. Ю. Солонина). — Прим. ред. 2 Э. Гиббон (XVIII век) — крупный английский историк, автор фундаментального многотомного труда "Упадок и гибель Римской империи". — Прим. ред. 3 Эта фраза восходит к древнему даосскому философскому тексту "Чжуан-цзы" (глава "О взламывании ларцов"). — Прим. ред. 4 Точнее, южный Вьетнам. — Прим. ред. 5 Японцы назвали этот ураган "камикадзе" — "божественный ветер", как во время второй мировой войны стали называть пилотов-смертников. — Прим. ред. 6 Это не так, поскольку при монгольской династии Юань (1279–1368) в Китае расцвело искусство театра и драматургии ("юаньская драма"), а также продолжалось развитие жанров живописи и каллиграфии, возникших в сунский период. — Прим. ред.
