самом государстве, что сделало бы китайскую армию независимой от поступления лошадей из Монголии. Закон о выращивании лошадей (бао цзя ян ма) обязал каждую семью в северных и северо-западных провинциях (там, где были удобные пастбища) иметь одну лошадь, причем средства на ее содержание и корм зимой выделялись государством. Более состоятельные семьи должны были держать двух лошадей, причем специальные инспекторы следили за тем, чтобы о животных заботились должным образом. Закон, вероятно, выполнялся, ибо в Хэнани, столичной области, было выращено три тысячи лошадей, а в провинциях северо-запада — по пять тысяч. Таким образом, армия всего имела в распоряжении около 30 тысяч лошадей, и, продлись реформы чуть дольше, китайская конница могла бы гораздо более успешно сопротивляться вторгшимся чжурчжэням. "Новая политика" Шэнь-цзуна и Ван Ань-ши продолжалась, в общей сложности, около двадцати лет, с 1068 года, когда последний был назначен министром, до 1086 года, когда императрица-регентша в правление младшего сына Шэнь-цзуна, императора Чжэ-цзуна, положила конец реформам. Сам Ван Ань-ши, однако, подал в отставку еще в 1076 году, утратив расположение императора, и удалился в Нанкин, где умер в 1086 году. Как раз в этом году главный оппонент Ван Ань-ши, Сыма Гуан, призванный на службу императрицей-регентшей, свел на нет все достижения новой политики и вернулся к традиционной форме управления. Нелегко оценить плоды "новых законов". Консерваторы, осуждая их, прибегли к аргументам различной ценности: от простого провозглашения традиционного пути как априори предпочтительного в сравнении с любыми новшествами до утверждения, что "новые законы" не достигли поставленной цели и принесли крестьянам еще большие горести. Трудно поверить, что крестьяне столь спокойно восприняли кардинальные перемены, если бы не нашли их выгодными для себя. Как уже говорилось, продолжительный мир и отсутствие беспорядков свидетельствуют в пользу реформ и являются аргументами более весомыми, чем проклятия идейных противников. Похоже, что нападки в первую очередь были направлены против самого Ван Ань-ши, а не против его "новых законов". Без сомнения, великий реформатор казался всем отталкивающей личностью. Авторы говорят о его заносчивости и упрямстве, а поэт Су Дун-по утверждал, что он был не чист на руку. К тому же, ученые считали его взгляды на конфуцианское учение еретическими, а так как в сунском Китае политика и философия были неразделимы, то такой человек, по их мнению, не мог управлять империей, и его следовало держать подальше от государственных дел. Ненавидя человека, консерваторы клеймили и его дела, но история не имеет права опираться на личные суждения. Со смертью Шэнь-цзуна и Ван Ань-ши реформы не прекратились. Временно триумф консерваторов выглядел полным. При регентстве императрицы Гао, ненавидевшей Ван Ань-ши, ко двору был приглашен Сыма Гуан, немедленно положивший конец всем нововведениям. Однако после смерти его в 1086 году и самой императрицы в 1093-м молодой император Чжэ-цзун, взяв власть в свои руки, вновь призвал реформаторов. Такая перемена курса стала следствием как противоречий внутри самой консервативной партии, представители которой разошлись в вопросах трактовки конфуцианского учения, так и неприязни императора к своей супруге, выбранной для него вдовствующей императрицей (не бывшей, кстати, матерью Чжэ-цзуна) в качестве опоры консерваторов при дворе. В 1094 году император назначил министром Цай Цзина, ревностного сторонника Ван Ань-ши. "Новые законы" вновь начали проводиться в жизнь, министры-консерваторы и преданные им чиновники были лишены постов и сосланы, а Сыма Гуан и его единомышленники посмертно осуждены. Несмотря на смерть Чжэ-цзуна в 1100 году, реформаторы продолжали играть главные роли и при его преемнике Хуэй-цзуне. Вся внутренняя дворцовая борьба сосредоточивалась вокруг Цай Цзина, который, будучи несколько раз смещен, после короткого перерыва вновь возвращался на высоты власти и оставался в силе в тот момент, когда чжурчжэни положили конец и империи, и противостоянию двух партий. При Хуэй-цзуне и Цай Цзине реформаторов все больше отождествляли с даосами, к которым они обращались за поддержкой. Ведь представители образованного класса были конфуцианцами, а буддисты и даосы сохраняли влияние среди простого народа. Такой поворот произошел благодаря самому императору, склонявшемуся к даосизму, а так как положение министра зависело от милости монарха, Цай Цзин почел за лучшее не перечить пристрастиям Хуэй-цзуна. Все это еще более обострило конфликт, ибо Ван Ань-ши оставался конфуцианцем, хотя и расходился с другими учеными в трактовке ортодоксальной доктрины. Как бы ни были хороши "новые законы", несомненно, что политическая борьба, отмеченная крутыми политическими поворотами и потрясением экономической системы, происходившими в зависимости от того, кто — консерваторы или реформаторы — приходил к власти, значительно ослабила империю. Управление было подорвано взаимной ненавистью и политической враждой и дезорганизовано масштабными перестановками и отсутствием постоянства. К тому же раздоры внутри правящего класса заслонили от него все более возраставшую угрозу с севера. Пока Цай Цзин и его противники боролись друг с другом за власть, чжурчжэни быстро завоевали киданьское государство Ляо, граничившее с сунской империей. К сожалению, китайские государственные мужи, всецело занятые своими внутренними проблемами, не уделили должного внимания появлению на северных границах государства нового сильного врага. ПРИМЕЧАНИЯ 1 К имени Ван Ань-ши и его реформам обращался, полемизируя с легальными марксистами, и Г. В. Плеханов, и даже В. И. Ленин (речь шла о национализации земли). — Прим. ред.

Сунская эпоха стала временем разносторонней интеллектуальной активности. Танская поэтическая традиция была продолжена Оуян Сю и Су Дун-по (Су Ши), которых можно поставить в один ряд с лучшими творцами того периода, а история обогатилась монументальными трудами Сыма Гуана и других авторов. Однако она знаменита в первую очередь благодаря ученым сунской школы, вклад которых в философию по значимости сравним с творениями классической эпохи. Именно сунская философия была утверждена последующими веками в качестве ортодоксальной конфуцианской доктрины, и ее влияние на все последующее развитие китайской цивилизации невозможно переоценить. Конфуцианство, которому учили на протяжении семи столетий — учение Совершенного Мудреца Конфуция, интерпретированное Чжу Си и его предшественниками. И эта философия часто называется западными авторами "чжусианской", что подчеркивает значимость сделанных сунским ученым интерпретаций. Этот термин слишком неудачный, чтобы его можно было принять. К тому же, важно понимать, что ни Чжу Си, ни кто-либо из других ортодоксальных конфуцианцев никогда не признали бы философию сунской школы "новой", наоборот, все они утверждали бы, что они смогли лишь уловить подлинный смысл древних текстов, а все другие интерпретации являлись ошибочными. Об этом говорил сам Чжу Си, а его последователи вторили ему. Они полагали, что традиционная трактовка, постольку, поскольку она отличается от комментария их учителя, неправильна, и что в течение пятнадцати веков ученые не понимали смысла канонических текстов. Не может быть сомнений, что Чжу Си и вся сунская школа пребывали в полной уверенности относительно этого, но в то время было невозможно проповедовать новое учение, не заявляя, что оно основывается на классике. Дискуссии сунских ученых — это споры не между конфуцианцами и приверженцами других учений, но между соперничающими школами самого конфуцианства, расходившимися в вопросах понимания и интерпретации канонических книг. Сочинения других школ просто не обсуждались. Отличительной чертой сунской мысли стало возвращение назад, к чисто китайским источникам — тип сознательного архаизма и культурной интроспекции. Танская эпоха уделяла мало внимания классическим занятиям. Она принимала традиционное конфуцианство, но ее интересы сосредоточивались на другом. Новые религии Индии и Запада, странные и диковинные вещи были более привлекательными для этой самой космополитической из всех китайских династий. Интеллектуальная "реакция" при Сун вылилась в подлинное возрождение классической литературы и привела к созданию новой национальной философии, хотя ее таковой и не признавали. Такое сосредоточение на собственных источниках характеризовало в целом все сунское миросозерцание — национальное, консервативное и пацифистское. При Сун империя была отрезана от Великого Шелкового пути на Запад, а мысль ограничивалась национальной традицией и игнорировала чужеродные системы, столь вдохновлявшие Тан. Невозможно объяснить какой-либо одной причиной внезапное возрождение классического знания при Сун. Изобретение печатного станка и появление дешевых изданий канонических книг, сделавшее древнюю литературу более доступной, несомненно, сыграло свою роль, сравнимую с появлением печатной Библии у протестантов в период Реформации. Распространение при Тан иностранных религий также сподвигло конфуцианских ученых, всегда сопротивлявшихся чужому, на новое изучение своей собственной философии и на попытки представить ее в более систематизированной форме. В философии Чжу Си проявляется также влияние буддийской мысли и даже идей еще более западного происхождения. Создание неоконфуцианства приписывается Чжу Си. На самом деле, оно было им лишь систематизировано и доведено до совершенства. Ведущие идеи принадлежат не ему, ибо он — последний из шести великих философов сунской династии. Тем не менее, Чжу Си — самый знаменитый из них, ибо он собрал воедино труды своих учителей и сформулировал систему, которой после его смерти суждено было стать ортодоксальный конфуцианской идеологией. Учение Чжу Си, да и всей сунской школы в целом, отличает этическая направленность. Конфуцианские тексты интерпретировались с позиций морали, грубость примитивных ритуалов объяснялась так же, а если она была слишком вопиющей, то упоминания о ней просто убирались, древний аристократический кодекс эпохи Чуньцю превратился во вселенский нравственный принцип, равно применимый ко всем. Конфуцианство было модернизировано, очищено от религиозных элементов и представлено как этическая система, не нуждающаяся в сверхъестественных санкциях. Любая попытка охарактеризовать сунскую философию, обозначить характер и суть произведенных ею в традиционной доктрине перемен вынуждена считаться с тем фактом, что сами сунские философы и их последователи, с одной стороны, никогда не признавали, что они создали нечто новое, а с другой — они действительно являлись комментаторами и интерпретаторами классических текстов. Поэтому в первую очередь необходимо знать, что же представляло собой конфуцианство до того, как сунская школа реформировала его. Только недавно китайские и западные ученые смогли освободиться от сунского понимания конфуцианства и до известной степени проникнуть в изначальный смысл классических текстов. Конфуцианские тексты уже обсуждались в свете этого нового подхода (глава IV). Было показано, что многие сочинения, на которые опирались сунцы, не были написаны ни Конфуцием, ни кем- либо из его школы. Другие же тексты, особенно "Ши цзин" и "И цзин", выражают идеи, совершенно отличные от приписываемых им сунскими авторами. Ученые не принимали во внимание историческое развитие конфуцианского учения и не считались с той совершенно различной социальной подоплекой, которая сформировала само учение и модифицировала его в ханьскую эпоху. Для них и аристократическое общество времен Конфуция, и совершенно иная по характеру ханьская эпоха были одинаково далеки. Централизованная империя стала утвердившейся и единственно легитимной формой власти. Общество управлялось обширным классом ученых, обязанных своим положением не происхождению, а образованию. Никакие кастовые барьеры не могли помешать талантливому сыну крестьянина получить высокий пост. Поэтому поиск нравственных оснований для общества и управления им сунцев, в отличие от Конфуция и ханьских ученых, теперь уже заботил мало. Сунские ученые, осознав философскую ограниченность традиционного политизированного конфуцианства, пытались найти нравственные основания для всего космоса и дать этическую интерпретацию того, что изначально было лишь социальным учением. Так как они не могли отыскать концепции Абсолюта в хорошо им известных конфуцианских текстах, подобных "Лунъюю", то они обратились к "И цзину" — книге, едва ли считавшейся философской в классическую эпоху — и во мраке непонятных фраз этого древнего текста нашли положения, подтверждающие их собственные мысли. Сформулировав новую систему на столь зыбком основании, они интерпретировали всю конфуцианскую и классическую литературу в соответствии с ней и втиснули ее в ее рамки. Для китайцев всегда было важно, чтобы любая новая идея основывалась на древнем авторитете, и, так как сунские ученые хотели создать новое этическое учение, это оправдывает проведенные ими модернизацию конфуцианства и адаптацию учения для своих целей. Однако необходимо отличать сунскую философию как оригинальное учение, вынужденно основанное на интерпретации древних текстов, и сунскую доктрину исторической критики текста. Если первое является значительным вкладом в этику и философию, то второе лишь препятствует правильному пониманию древнекитайской культуры. Повторим, что сами сунцы не осознавали этого различия и полагали, что смогли уловить изначальный и подлинный смысл непонятных древних текстов, утерянный предшествующими поколениями. Самое важное изменение в конфуцианскую доктрину было внесено Чжоу Дунь-и (1017–1073), первым из сунских философов. Он отыскал в "Книге перемен" смутный намек на "Тай цзи" — "Великий Предел". Слово это нигде более в классической литературе не встречается и безусловно не принадлежит Конфуцию. Пассаж, в котором оно встречается, говорит о гадании и триграммах. Тем не менее, Чжоу Дунь-и подхватывает этот термин и делает понятие "Великого Предела" центральным в своей системе, да и во всей сунской философии в целом. В "Великом Пределе" он находит первопричину вселенной и координирующую точку, из которой проистекают инь и ян. Инь и ян — отрицательное и положительное выражение "Великого Предела". Их чередование порождает пять первоэлементов — Землю, Огонь, Дерево, Металл и Воду, которые, взаимодействуя между собой, производят мир вещей. В понимании Чжоу Дунь-и и его последователей пять первоэлементов — это космические силы, которые нельзя буквально отождествлять с теми субстанциями, по наименованию которых они получили название . Как и прежде, пять первоэлементов соотносятся с добродетелями и временами года, но изначальной силой, управляющей взаимопревращением инь и ян и взаимодействием пяти первоэлементов, является Великий Предел, который "суть все вещи и во всех вещах". Более того, он предстает также и нравственным началом. Сунская школа не различает закон природы и закон этический. Они суть одно и единое. Мир управляется и вдохновляется Великим Пределом, который является "принципом" (ли), нравственным принципом, с которым и должно сообразовываться человеческое поведение. Довольно сложно определить, насколько отождествляемый сунской школой с "принципом" "Великий Предел" наделялся личностными характеристиками, является ли определяемый Чжу Си как Небо "Тай цзи" Богом . Некоторые считают сунских ученых материалистами, утвердившими в качестве первоначала абстрактный принцип. Другие же, указывая, что первоначало обладает нравственным содержанием, полагают, что по крайней мере у Чжу Си "Тай цзи" наделяется персонифицированными атрибутами. Трудность в том, что этот момент