которые, вкупе с другими находками, могут быть точно датированы I веком до н. э. То, что богатые шелковые уборы и портьеры были найдены в столь удаленном и неподходящем месте, вдали от цивилизованных центров ханьской империи, может показаться странным. Объяснение в том, что в ханьские времена шелком платили жалованье солдатам. Сыма Цянь указывает, что У-ди в ходе инспекционной поездки по северным гарнизонам вдоль Великой стены щедрой рукой раздал более миллиона кусков шелка. Не так уж невероятно, что некоторое количество шелка, найденное в разрушенной водонапорной башне около Дуньхуана, являлось частью императорского подарка. Вне зависимости от того, был ли этот шелк вознаграждением для армии или же он предназначался для экспорта на запад, он позволяет судить о качестве и техническом совершенстве производства шелка при Хань. Если такие запасы шелка считались подходящим жалованьем для армии или товаром для варваров, можно полагать, что материал, который предназначался для императорского двора и богатого чиновничьего класса, был куда более высокого качества. Образцы из Лоулани и Дуньхуана - это украшенные узорами цветные ткани с изысканными и сложными рисунками, сюжеты которых схожи с мотивами других видов ханьского искусства. На них изображены драконы и фениксы, сливающиеся друг с другом звери и птицы в стиле скифской орнаментации, фигуры всадников, похожие на образы барельефов, а также геометрические рисунки, на которые, видимо, оказали влияние декоративные мотивы текстильного искусства Византийской империи и Ирана. Экспедиция Козлова, снаряженная на деньги Российской Академии наук, вновь подтвердила как высокое качество ханьского шелка, так и то значение, которое ему придавали варвары. Экспедиция раскопала могилы вождей сюнну в долине реки Селенги, протекающей через север Внешней Монголии и впадающей в озеро Байкал. Сами находки свидетельствуют, что вожди жили в ханьскую эпоху и были, подобно более поздним кочевникам, страстными коллекционерами предметов роскоши всех цивилизаций, с которыми у них имелись связи. Вместе с китайским шелком был найден иранский текстиль, в котором явно просматриваются черты эллинистического искусства. Некоторые из украшенных вышивкой портьер - чисто греческого дизайна, они если и не были сделаны в греческом городе Причерноморья или Центральной Азии, то напрямую скопированы с греческих образцов. Таким образом, могилы в долине Селенги прямо указывают на существование одного из важных каналов сообщения между эллинистическим востоком и ханьской империей. Кроме шелка, в могилах обнаружили и другие предметы китайского производства. Возможно, что это - добыча, награбленная во время одного из пограничных набегов, или же часть врученных китайским посольством даров. Среди найденных китайских предметов есть также и лакированная чаша, и если захоронение действительно относится к ханьской эпохе, то оно подтверждает недавнюю находку ханьского лака в Корее. До того, как японские власти в Корее предприняли научные раскопки некрополя Лаклан около современного Пхеньяна в Северной Корее, о том, что при Хань создавали лаковые изделия, ничего не было известно. Считалось, что лак появился значительно позже. Поэтому находки Лаклана имеют особую важность для китайского искусства. Они не только доказали, что лак уже существовал в более раннее время, но, так как место было чисто китайским, а многие извлеченные предметы надписаны и датированы, их можно использовать в качестве стандарта для суждения о других предметах и находках, чья подлинность и датировка остаются под вопросом. Лаклан был военной колонией, основанной У-ди в 108 году до н. э. Он оставался центром китайского влияния в Корее вплоть до периода вторжений кочевников вслед за падением ханьской династии, когда китайская колония стала частью корейского царства. Хотя Лаклан и является отдаленной пограничной колонией, очевидно, что китайские чиновники окружали себя предметами китайского искусства и ремесла, доставленными со всех концов ханьской империи. Здесь, как и в случае с найденным в Туркестане текстилем, степень роскоши, в которой жили китайские правители этой далекой колонии, позволяет судить о бытовавших в столице нравах. В Лаклане, без сомнения, копировали моду двора, и резиденция губернатора была обставлена по скромному подобию императорского дворца. Из захоронений в Лаклане было извлечено более двухсот лакированных предметов, большей частью раскрашенных, в различном состоянии. Многие надписаны и датированы периодом между 85 годом до н. э. и 52 годом н. э. Надписи свидетельствуют, что их изготовили в Китае, на западе Сычуани, недалеко от Чэнду. Ювелирные изделия также присутствуют в захоронениях Лаклана. Золотая поясная пряжка была найдена в могиле, относящейся к I веку н. э. Так как ее обнаружили внутри деревянного гроба, возможно, она служила застежкой на погребальных одеждах. Работа инкрустирована камнями, на первый взгляд, бисером, который подчеркивает замысловатое изображение сплетенных драконов. Интересно, что такой орнамент нашли в могиле провинциального чиновника. Позднее дракон стал императорским символом, который не мог использовать подданный. Обычай, видимо, в ханьский период не был столь строгим, хотя возможно, что такая драгоценность могла быть и императорским подарком, который владелец пожелал взять с собой в могилу. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Раскопки китайских ученых в Чанша-Мавандуй (пров. Хунань), 70-е годы открыли несколько чрезвычайно ценных захоронений середины II века до н. э. - Прим. ред.

Период почти в четыре столетия, разделяющий падение первой сильной централизованной империи Хань и восстановление единства при династии Суй, является в истории Китая эпохой, по своему характеру наиболее приближающейся к "Векам мрака" в истории Европы. Причины были схожими. За крушением мировой ханьской империи, как и за падением Рима, последовали нашествия варваров, которые, хотя и оказались в Китае менее разрушительными, уничтожили централизованное государство и сдерживали культурное развитие восточного мира. В Китае последствия коллапса и варварских нашествий были не столь серьезны, как на Западе. Память о прошлом сохранилась. На языке ханьской династии продолжали говорить, литературу по-прежнему читали, и преемственности китайской цивилизации не был нанесен непоправимый ущерб. В южной империи, избежавшей нашествия кочевников, традиции и культура ханьской эпохи продолжались, да и на севере китайское общество показало себя слишком зрелым, чтобы трансформироваться под влиянием завоеваний; наоборот, оно поглотило пришельцев и сделало их частью китайской жизни. Тем не менее, кочевническое завоевание и предшествовавшие ему войны и смуты принесли опустошение. Древние центры китайской цивилизации были разрушены и остались запущенными. Огромная императорская библиотека в Лояне погибла, а вместе с ней канули в лету многие древние книги, пережившие преследование циньской династии. Впереди захватчиков бежало множество людей, искавших убежища за Янцзы, а их место частично заняли чужеродные общности. Эта миграция имела далеко идущие последствия. Вплоть до конца ханьской династии северная равнина и северо-западное плато оставались центром китайской культуры; земли в долине Янцзы и к югу от нее являлись колонизованными территориями, менее цивилизованными и малонаселенными. После завоевания кочевников центр переместился на юг. Долина Янцзы полностью и окончательно превратилась в китайский ареал и с тех пор вносила большой вклад в национальную культуру. Для Сыма Цяня нынешние провинции Чжэцзян и Цзянсу все еще были горными, полуварварскими странами, но при династии Тан, когда империя снова была объединена, эти земли, сердце южной империи в период разделения, уже стали такими же китайскими, такими же цивилизованными, как и провинции двора. Ханьская династия пала из-за старого зла, проявлявшего себя с самого образования централизованного государства - чрезмерной власти безответственных людей, находившихся рядом с троном. Ранняя Хань погибла, разрушенная непомерными амбициями семей императриц, что привело к узурпации трона Ван Маном. Когда Хань была восстановлена, это зло было в какой-то мере ослаблено, ибо лишь несколько раз при Поздней Хань семьи императриц пытались узурпировать власть, а некоторые были низложены или же истреблены по обвинению в замышлении измены. Ханьский дом, таким образом, мог в течение более чем столетия править в обстановке относительного мира и стабильности. Это была великая эпоха, ставшая свидетельницей не только открытий и завоеваний Бань Чжао, но и литературных трудов его семьи и их современников. Лишь в правление императора Шунь-ди (126-144) отчетливо проявилась новая слабость в управлении, которой впоследствии суждено было разрушить империю. Власть дворцовых евнухов, впервые ставшая серьезным политическим фактором именно тогда, явилась следствием отчасти произвола семей императриц, отчасти же той уединенной жизни, которую императору следовало вести по дворцовому этикету. Он редко покидал свой дворец или сады вокруг него. Министры государства видели своего повелителя только на официальных аудиенциях, где всю процедуру определял строгий ритуал. Когда он путешествовал, дороги были очищены от людей и охранялись, ибо никто не имел права даже взглянуть на монарха. В Китае "кошка не могла смотреть на короля". Китайское обращение к императору "цзе ся" буквально означает "под ступенями". На аудиенции министры не могли обращаться непосредственно к повелителю со своим мнением или советом. Они обращались к чиновникам, стоявшим около возвышающегося трона, находившимся "под ступенями" и передававшим слова императору. Тем самым подчеркивалась отчужденность последнего. С другой стороны, женщины и приставленные к ним евнухи, единственные "мужчины", которым разрешалось бывать на женской половине, постоянно и непосредственно общались с императором. Только они имели достаточно возможностей, чтобы узнать слабые стороны его характера, играть на его предрассудках и потворствовать его капризам. Они были единственным каналом, по которому император узнавал о том, что происходит за стенами дворца. Министры могли подносить меморандумы, писать доклады, но сплетни внешнего мира император слышал только от евнухов, он знал лишь то, что они считали нужным ему сообщить. Ранее, когда будущие властители воспитывались за пределами дворца и начинали царствовать зрелыми мужчинами, это влияние было незначительным. Когда же наследник, как это часто случалось во II веке н. э., рождался и рос во дворце, с детства окруженный евнухами, император превращался в игрушку в руках приближенных, знавших его слабости, определявших все его знания о внешнем мире и настраивавших его против министров, намеревающихся противиться их власти. Ханьский Шунь-ди был первым, кто пожаловал своим фаворитам-евнухам титулы и официальные ранги, но так как их непопулярность росла так же быстро, как и влияние, оно было сведено на нет большим авторитетом братьев императрицы по фамилии Лян. Эта семья доминировала при дворе в течение двадцати лет, и среди ее членов было семь принцев, три императрицы, шесть императорских наложниц и трое главнокомандующих. Трое принцесс были отданы женами в семью, и не менее пятидесяти семи ее членов служили министрами при дворе и губернаторами провинций. Тем не менее, победа евнухов стала прямым следствием неограниченной власти именно этой семьи, которая сама представляла угрозу для трона. Хуань-ди (146-167) опирался на евнухов в борьбе против семьи Лян, которая отравила его предшественника, когда он был еще ребенком, но Ляны полагали, что тот будет сопротивляться их власти. В 159 году императрица умерла, и молодой император с помощью евнухов, ненавидевших клан Лянов, совершил дворцовый переворот и истребил возможных узурпаторов. Так как Ляны были уничтожены, император, считавший, что евнухи зарекомендовали себя как лучшие друзья в борьбе против могущественных противников, в дальнейшем во всем полагался на них. Вскоре власти у них стало больше, чем когда-либо было у семей императриц, но пользовались они ею гораздо менее мудро. Их единственной целью являлось личное обогащение. Будучи выходцами из самых низов общества, они не упускали ни малейшей возможности протянуть руку к попадавшимся на их пути богатствам. Оказавшись в центре государственной машины, они вскоре приобрели полный контроль над гражданскими службами и наполнили их своими родственниками и ставленниками. Продвижение и назначение зависели только от их доброй воли, а купить их расположение можно было только за золото. Почести, награды, титулы и власть давались только тем, кого евнухи хвалили перед императором, а уделом тех честных чиновников, кто пытался препятствовать коррупции и донести до императора истинное положение дел, были тюрьма и пытки. Провинциальные чиновники, вынужденные покупать свои места за огромную плату евнухам и сохранявшие их, только если продолжали делать ценные подарки, компенсировали свои убытки присвоением государственных доходов и эксплуатацией населения. Народные восстания жестоко подавлялись, а заточенный в своих стенах император даже не знал ни об их масштабе, ни об их причинах. За 21 год правления Хуань-ди злоупотребления выросли непомерно, а против власти евнухов так никто и не выступил. Ученое сословие, со времен У-ди считавшее гражданскую службу своим поприщем, а ученость - единственным и абсолютным показателем достаточной квалифицированности для занятия государственного поста, негодовало, видя, как должности раздаются по прихоти евнухов или покупаются за деньги, причитающиеся им же. Многие ученые семьи были отнюдь не богаты, и теперь, вне зависимости от заслуг, у них не было никаких шансов получить предпочтение. Полководцы, видевшие, как некомпетентные люди поднимаются вверх благодаря взяткам евнухам, а достойные командиры лишаются звания, будучи не в состоянии или не желая делать то же самое, устранились от дел, и их преданность охладела. В этих двух классах и возникла сильная оппозиция евнухам, но отсутствие контактов между учеными и военными не позволило осуществиться совместной попытке избавить от них двор. В 166 году ученые основали общество, которое под благовидным предлогом распространения конфуцианского учения вскоре превратилось в инструмент открытой оппозиции власти евнухов. Симпатии народа были на стороне ученых, и не только потому, что китайцы всегда испытывали глубокое уважение к образованию и учению, но и потому, что простые люди сами страдали от чрезмерных поборов евнухов так же, как и чиновничий класс. Благодаря поддержке народа ученые и чиновники, не пользовавшиеся расположением евнухов, добились некоторого успеха. После смерти Хуань-ди в 167 году они обвинили нескольких самых печально известных евнухов и их ставленников в провинциальной администрации. Если бы новый император Лин-ди поддержал ученых, власть евнухов было бы легко устранить, ибо она покоилась только на доверии к евнухам самого государя. К сожалению, Лин-ди взошел на престол в возрасте двенадцати лет. Императрица-регентша поддержала ученых и доверила управление делами членам общества. Однако малолетний император с самого рождения находился под влиянием евнухов, не упускавших ни малейшей возможности опорочить в его глазах ученых и их общество, которое они представили предательской организацией. Установив полный контроль над малолетним императором, евнухи не теряли времени, чтобы нанести смертельный удар своим врагам.