Поттер прекрасно видел, что шаги, которые предпринимает Корнелиус Фадж по модернизации волшебного мира, пока что вполне совпадают с его собственными пожеланиями. Но ему хотелось бы подробнее знать, куда министр хочет привести магический мир. И еще его беспокоило будущее в этом мире его подруги — Гермионы Грейнджер.

— Мистер Фадж, я уже в курсе, что в волшебном мире практически на всех престижных должностях находятся чистокровные волшебники. Однако в школе я наблюдаю, что многие ученики, рожденные в обычном мире, как минимум, не уступают им в способностях. К примеру, мисс Грейнджер явно будет одной из лучших волшебниц в нашем выпуске. И согласитесь, будет обидно, если для нее не найдется хорошей работы.

— Я считал, что еще слишком рано говорить об этом, но раз вы спрашиваете, то извольте. К сожалению, то, что в министерстве, в святом Мунго, в других местах волшебного мира работают почти исключительно чистокровные волшебники — это истинная правда. И дело не только в том, что протекция помогает им делать карьеру. Такое положение вещей существует и в большом мире, и у нас. Но все еще хуже. Школьники, выросшие в обычном мире, просто не хотят становиться частью волшебного. Он для них слишком примитивен и беден. Возьмем к примеру вас, мистер Поттер. Как я знаю, прошлым летом вы сумели неплохо подзаработать.

При этих словах министра Гарри удивленно посмотрел на него. Нет, мальчик, конечно, понимал, что его с Дадли бизнес может привлечь чье-нибудь внимание, но не ожидал, что сам министр будет в курсе этого. Хотя, если учесть, что разрешение на применение магии несовершеннолетними волшебниками было смелым экспериментом Фаджа, то нет ничего удивительного, что он внимательно следил за ним. Между тем министр продолжал.

— Сколько вы сумели сделать денег за месяц? Не думаю, что это такая уж великая тайна.

— Чуть больше четырехсот фунтов, сэр.

— Ну так вот, а жалование обычного чиновника министерства — примерно двести фунтов. При этом вы не особо напрягались, трудясь не более четырех часов в день. И думаю, вы понимаете, что взрослый волшебник без проблем заработает в обычном мире гораздо большие деньги. В Хогвартсе примерно половина учеников это дети обычных людей или полукровки. Выходя из школы и познакомившись с реалиями волшебного мира, они, в подавляющем большинстве случаев, предпочитают жить в обычном. Нет, никто из них не выбрасывает волшебную палочку, они периодически навещают Косой переулок, покупая нужные им вещи, и с удовольствием встречаются со школьными друзьями, но фактически не принадлежат миру магии. А чем дальше, тем больше чистокровных волшебников следует их примеру. Так что в волшебном мире остаются в большинстве своем те, кто полностью не приспособлен к обычному.

Гарри почти со страхом смотрел на министра. Он, конечно, уже давно заметил, что мир волшебников отличается от обычного мира в лучшую сторону далеко не во всем, но вот такое откровенное признание магистром магии было неожиданным. Гарри вспомнил тот день, когда Хагрид впервые сказал ему, что он волшебник. Как он мечтал об этом новом мире! Но оказалось, что сказкой здесь и не пахнет. Да, Гарри не сомневался, он и его друзья сумеют в итоге неплохо устроиться и в обычном мире. Вот только обидно за тех детей чистокровных волшебников, которые будут вести бедную примитивную жизнь просто потому, что даже не представляют себе другой. Если волшебный мир не желает ничего давать обычному, то он и сам не сможет ничего получать взамен.

— Но ведь если так продолжится еще немного, то скоро в волшебном мире вообще никого не останется. Неужели остальные этого не видят?

— Конечно, видят. Вот только мы выбираем разные пути. Дамблдор считает, что если отгородиться от обычного мира как можно сильнее, то волшебники не будут уходить в него. Подобная изоляция, конечно, способна продлить агонию, вот только боюсь, лет через пятьдесят мы будем вообще не интересны большому миру и в итоге останемся никем и ничем.

— А Малфой? Он же вроде бы вообще неволшебников и за людей не считает.

— С ним еще хуже. Малфой думает, что маги смогут исподтишка управлять большим миром. Он не понимает, что обычный мир слишком силен. Если подобная попытка случится, то в ответ пострадают все маги. Нас просто уничтожат. Но, к сожалению, многие волшебники все еще считают, что наш мир на две головы обгоняет в развитии обычный. Так было полторы сотни лет назад, но сейчас это уже прошлое.

— Понятно. Значит, новые предметы в школе более чем нужны. Но мистер Фадж, на что же реально мы можем рассчитывать? Неужели все так плохо?

— Сейчас еще можно войти в большой мир, имея на руках сильные карты. Мы действительно можем многими вещами помочь обычным людям. А их правительству в особенности. Но задержки здесь нежелательны, со временем наша позиция будет только слабеть. А я еще хочу, чтобы моя дочь получила приставку «достопочтенная» к своему имени, да и леди Гринграсс считает, что в ее титуле имеется парочка лишних букв.

Теперь министр весело улыбался Гарри. Видимо, его насмешило озадаченное лицо мальчика. Пришлось немного пояснить.

— Да, мы, конечно, хотим улучшить жизнь подавляющего большинства волшебников, но при этом не собираемся оставлять себя без должной компенсации за труды. И с премьер-министром уже есть договоренность, что Ее Величество не забудет тех, кто достойно потрудился для объединения обычной и магической Англии. Как я уже сказал, пока что это выгодно обоим мирам. Так что и вы, Гарри, в не столь уж далеком будущем можете стать если уж не лордом Поттером, то сэром Гарри Поттером точно.

— Лорд Поттер мне нравится как-то больше.

— С вашим «везением» на приключения, это более чем реально. Да и у ваших друзей будет серьезный шанс занять не худшее место в новом мире. Только не стоит забывать, что сказанное мной должно остаться между нами. Своим друзьям, естественно, вы можете рассказать все, но больше не стоит ни с кем делиться. Это же касается и роли мисс Уизли в последних событиях. Надеюсь, вы еще никому не рассказали об этом?

— Нет, сэр. Мы догадались, что это может быть предметом договора между вами и директором.

— Да, не стоит портить жизнь девочки. Ведь многие люди не поймут, что на ее месте мог оказаться любой ребенок. Да и мистеру Уизли не помешает испытать немного благодарности к министерству, защитившему доброе имя его дочери.

* * *

У главного входа в школу министра и Гарри уже ждала целая толпа подозрительно возбужденных лиц. Как оказалось, Фадж пообещал корреспонденту «Пророка» совершить с ним экскурсию в Тайную комнату. Естественно, взяв с собой всех героев недавних событий. Профессора школы также выразили огромное желание посетить это легендарное место. И, разумеется, здесь же крутились и друзья Гарри, явно рассчитывая, что и их не забудут. Лишь профессор Дамблдор не поддался общему настрою, но Гарри подозревал, что директор хочет посетить подземелье Слизерина позже, в более спокойной обстановке.

Основатель змеиного факультета явно не раз перевернулся в гробу, когда вся эта компания принялась с восторгом осматривать новую достопримечательность Хогвартса. Конечно, были сделаны колдографии участников спасательной операции вместе и порознь на фоне туши василиска и статуи Слизерина. После этого фотографу пришлось еще немало поработать, так как те, кто был здесь в первый раз, тоже возжелали запечатлеться у исторического чудовища.

Радостное настроение всем старательно портил профессор Снейп, следивший, чтобы чересчур активные «экскурсанты» не растащили на сувениры части тела Ужаса Слизерина. По старому обычаю «чей выстрел, того и дичь» тушка василиска передавалась в его собственность, и зельевар в своих мыслях давно успел разделать ее на ингредиенты для крайне редких зелий и прочие полезные части. Поэтому любителей сувениров он рассматривал исключительно как расхитителей его ценного имущества. Единственное, что портило его настроение, это необходимость для каждого спуска в подземелье просить Поттера открыть ему проход. Но зато профессор был уверен, что никто другой не сможет сюда попасть и дать волю своим загребущим ручонкам.