Медведев вздохнул.

— Наверное, не стоит, — тихо проговорил он. — По крайней мере, я-то уж точно переживать не стану. Если только…

В сердце у него засаднила заноза.

Ирина! Ведь этот подонок Рауль мог ее…

Медведев тряхнул головой; нет, они ее не тронут. Она — единственный их гарант. Теперь они знают, на что он способен, и будут держать ее при себе до последнего.

В мыслях Алексея Андреевича царил полный сумбур, в душе — тоже. Единственное, чего там точно не было, — это жалости к погибшему.

На мгновение Медведеву показалось, что он все еще ощущает пальцем упругую твердость спускового крючка. Алексей Андреевич поймал себя на том, что испытывает что-то вроде наслаждения, и это явилось для него полной неожиданностью.

Он прочистил горло кашлем и вновь обратился к врачу:

— Как вас там… сеньор…

— Петроне, — подсказал врач. Марио Петроне.

— Сеньор Петрове, что же теперь будет?

— С вами? — Врач пожал плечами. — Не знаю. Меня попросили поставить вас на ноги. Думаю, что после этого вас отправят обратно в камеру.

— А почему они позволили мне остаться с вами наедине? — спросил Медведев.

— Наедине? — Врач усмехнулся. — За этой дверью дежурит целый взвод охранников. Краем уха я слышал, что им запрещено стрелять на поражение. Но Перон кричал, что он будет только рад, если они сломают вам руку или ногу.

Сеньор Петроне поправил толстым пальцем очки и добавил:

— Поэтому на вашем месте я вел бы себя предельно смирно. Чтобы не спровоцировать охранников на жесткие действия.

— Спасибо, — пробормотал Алексей Андреевич. — Я обязательно воспользуюсь вашим советом.

— Вот и хорошо, — улыбнулся врач. — А теперь давайте проверим ваш пульс и давление. Ложитесь на кушетку.

Медведев снова опустил голову на подушку.

«Не буду ни о чем думать, — сказал он себе. — Хотя бы полчаса. А потом… Потом что будет — то будет»..

И он закрыл глаза.

Егор Кремнев и Шеринг два дня работали не покладая рук. Они слышали о том, что начальник тюрьмы ранен, но о прочем охрана им не докладывала.

Кремне в терзался в догадках, пока Хосе Биро все ему не рассказал. Сообщил он буквально следующее:

— В камеру к твоему другу зашел в гости начальник тюрьмы Перон. Твой друг устроил дебош. Он выхватил у охранника пистолет и выстрелил в Перона. Слава богу, пуля прошла по касательной и лишь немного поранила начальнику щеку.

— А что стало с моим другом? — поинтересовался Егор, скрывая тревогу за невозмутимым тоном. Он боялся, что после этого инцидента Медведева могут упрятать в карцер или даже перевести в другую тюрьму. Но Биро его успокоил:

— Его слегка помяли. Но, говорят, доктор уже поставил его на ноги.

— И где он теперь?

— В своей камере, — ответил Биро, — Его привели туда час назад. — Охранник нахмурился и мрачно добавил: — Будь он обычным зэком, ему бы не избежать карцера. Хотя… он бы до него не дотянул. Перон самолично перебил бы ему позвоночник. Но твой друг здесь на особом положении.

— Ему по-прежнему разрешают прогулки? — спросил Егор.

Биро хмыкнул:

— Я не слышал, чтобы ему это кто-то запрещал.

— Значит, его выведут на прогулку и в воскресенье?

— Только если он опять не откроет стрельбу, — с мрачной усмешкой заметил Биро.

Кремнев облегченно вздохнул. Пока все идет по плану. А там будет видно. И он снова взялся за лом.

И вот, наконец, наступило воскресенье. С утра в тюрьме только и было разговоров, что о приезжем проповеднике да о предстоящей драке Егора с Большим Энрике.

Многие из заключенных — уж непонятно по какой причине — ставили деньги на Егора. Возможно, зэков удивила его дерзость, и они втайне полагали, что эта дерзость должна быть чем-то подкреплена. Чем-то, помимо смелого взгляда и бойкого языка.

На утренней поверке один из зэков шепнул Кремневу:

— У Энрике слабая левая коленка. Хочешь сбить его с ног — лупи по коленке.

С Большим Энрике за эти дни Егор не пересекся ни разу. «Разводящие» внимательно следили за тем, чтобы противники не встретились вне «ринга» и не переломали друг другу кости до поединка.

О предстоящей драке Кремнев не думал: В этом вопросе, будучи человеком верующим, он целиком положился на Господа Бога. Лишь изредка поглядывал он из-под ладони на яркое небо и беззвучно шевелил губами:

— Старик, я на тебя надеюсь. Не подведи.

Что касается проповедника, то все в тюрьме — и заключенные, и охранники — сходились на том, что этот парень из Буэнос-Айреса — настоящий наместник Бога на земле.

Среди населения тюрьмы ходили слухи о том, что однажды он излечил парализованного старика, возложив руку на его плешивую голову. Поговаривали, что инвалид не только излечился, но и помолодел на двадцать лет.

Егор своими ушами слышал, как один заключенный говорил другому:

— Клянусь тебе чем хочешь, парень, но подруга моей сестры не могла забеременеть пятнадцать лет. А этот парень из Буэнос-Айреса снял с нее штаны и дунул ей в чрево — и через девять месяцев она родила чудесного мальчика!

— Как это — дунул в чрево? — не понял второй зэк.

— А ты не понимаешь? В чрево — это значит в чрево. В самое женское нутро!

— Ага, вот он, оказывается, куда ей дунул! — с кривой улыбкой проговорил второй зэк.

Первый нахмурился:

— Вот тебе и ага. Дунул, говорю тебе, — аки дух Святой во чрево Богоматери! А через девять месяцев у нее родился мальчик, такой чудесный, что просто загляденье!

— У Марии?

— При чем тут Мария? Девушку звали Люсия.

— Ага, вот, значит, как ее звали!

— Именно так, — подтвердил первый зэк. — Моя сестра видела малыша собственными глазами! Чудесный мальчик!

Слушая разговоры заключенных о приезжем кудеснике, Кремнев лишь ухмылялся. Эти люди безоговорочно верили в чудеса, почитали Иисуса и Богоматерь, но это нисколько не мешало им убивать людей и потрошить чужие карманы. Как будто, свято и безоговорочно веруя в Бога, они никогда не слышали о Божьих заповедях, и заветов навроде «не укради» для них просто не существовало.

Впрочем, времени на философствования у Кремнева не было. В воскресенье утром они с Шерингом пробили пол насквозь и спустились в подвал. Вернее, спустился один Егор, а Шеринг стоял у двери на стреме.

Оглядевшись, Кремнев понял, что схема, которую ему всучил охранник Биро, не подвела. Через пятнадцать минут он выбрался из дыры наружу в прекрасном расположении духа.

Два часа спустя бронированная машина знаменитого проповедника въехала на территорию «Острова Ягуаны». Машина остановилась возле здания администрации тюрьмы.

Телохранители открыли дверцу и помогли знаменитому проповеднику выбраться из салона. Кудесник был маленького роста, одет в белое просторное одеяние, похожее на восточный халат, а на груди у него блестел огромный золотой крест.

Заключенные сгрудились у забора и глазели на проповедника издалека.

— Уж больно невзрачен, — заметил кто-то вполголоса.

— А ты чего ожидал, Луис Мария? — ответили ему. — Двухметрового красавца?

— Он силен духом и душою, а не телом! — изрек третий голос. И нам с тобой, Роберто, до него, как до Марса на козе!

С этим никто из присутствующих не посмел спорить.

Проповедник в окружении телохранителей двинулся к зданию, но вдруг сменил направление и направился к железной сетке, за которой сгрудились заключенные.

Телохранители стали что-то тихо говорить ему с двух сторон — явно пытались отговорить святого отца от столь опрометчивого и безрассудного поступка. Но проповедник отстранил их от себя маленькой рукой и громко проговорил:

— Подите прочь, искусители? Я хочу поговорить с этими людьми не как чужеземный пастырь, а как брат их — кровь от крови и плоть от плоти!

По толпе заключенных пробежал; ропот. Проповедник подошел к решетке почти вплотную. Остановился, обвел лица зэков спокойным взглядом карих, глубоко посаженных глаз и сказал: