— Я никогда в жизни не работал этой штукой. Может, мне не стоит и начинать?

— Как скажешь, — пожал плечами Егор. — Но тогда твои Друзья-зэки вставят «эту штуку» тебе в задницу. Выбор за тобой.

Шеринг вздохнул и взялся за лом.

Три часа Егор и Шеринг работали не покладая рук, и к исходу третьего часа им удалось пробить в бетонном полу кладовки порядочную дыру.

Шеринг остановился, стер со лба пот и поднес растопыренные ладони к лицу.

— Вот, значит, как выглядят кровавые мозоли, — задумчиво проговорил он, глядя на ладони.

— С боевым крещением, — насмешливо поздравил его Кремнев.

Шеринг поморщился от боли.

— Я больше не смогу, — жалобно сообщил он. — Боль просто адская.

— Когда тебе вставят лом в задницу, будет намного больнее, — доверительно сообщил ему Егор.

Шеринг вздохнул и снова взялся за лом. Пол он долбил, ежесекундно шипя и постанывая от боли. Кремнев несколько раз был близок к тому, чтобы надавать нытику тумаков, но сдерживался. Как бы ни вздыхал и ни стонал бывший олигарх, а без его помощи Егору было не справиться.

Наконец, Шеринг сдался. Отставив лом, он хмуро взглянул на Егора и угрюмо осведомился:

— Откуда вы вообще знаете, что эта дыра куда-нибудь нас приведет?

— Куда-нибудь точно приведет, — заверил его Кремнев. — Если есть начало, есть и конец. Будет конец и у этой бетонной плиты.

— Да, но что нас ждет потом? — вскинул брови Шеринг. — Что, если там будет канализация?

— Значит, полезешь в канализацию, — сказал Егор.

— Вы что, серьезно?

— А какие могут быть шутки? Ты хочешь смыться отсюда или нет?

Ответить, Шеринг не успел. В дверь постучали условным стуком. Егор подошел к двери и тихонько спросил:

— Кто там?

— Это Хосе, — отозвались из-за двери.

Кремнев приоткрыл дверь и взглянул на мрачное лицо охранника.

— Заканчивайте, — недовольно проговорил тот. — Время обедать.

— Хорошо.

Егор закрыл дверь и повернулся к Шерингу:

— Эй, Рокфеллер, смети щебенку в угол и накрой рогожей.

Бывший олигарх нахмурился и с вызовом проговорил:

— А почему я?

— Потому что я могу дать тебе по шее, а ты мне нет.

— Что ж… Это резонно, — согласился Шеринг.

Он взял лопату и перекидал щебенку в угол кладовки, затем смел остатки веником и накрыл кучу щебня рогожей. Егор закурил сигарету.

Справившись с работой, Шеринг повернулся к Кремневу. В глазах его застыла обида.

— Можно кое о чем вас спросить? — поинтересовался он у Егора.

Кремнев выпустил сизое облачко дыма и прищурил недобрые глаза:

— Ну.

Шеринг набычился, несколько секунд молчал, словно собирался с духом, а потом вдруг выпалил:

— Что вы задумали?

— В каком смысле? — не понял Кремнев.

— О чем вы там шептались?

— Где?

— Только что — с охранником.

Кремнев не ответил, лишь ухмыльнулся. Щеки Шеринга зарделись от волнения и возмущения.

— Вы ведь не собираетесь взять меня с собой, так? Я нужен вам только в качестве рабочей силы. Чтобы я долбил этот чертов бетон!

— Тише, Шеринг, — процедил сквозь зубы Егор. — Не зарывайся.

— Не зарываться! Вы что, думаете, нашли простачка? Да я вас насквозь вижу!

Бывший олигарх сжал кулаки и гневно взглянул на Кремнева.

— Ненавижу вас, — просипел он, трясясь от гнева. — Вас, самоуверенных, грубых, неотесанных! Обвиняете во всех бедах нас, а сами-то на что годитесь? Ломать людям носы — вот ваше призвание.

Кремнев взглянул на Шеринга удивленно.

— Ты чего так разошелся, бузотер?

— Мне противна даже ваша физиономия! Вы — бык!

Егор усмехнулся и предостерегающе выставил руки.

— Ты просто устал, Мойша. Не привык напрягать мускулы. Поешь, проспишься, и все будет хорошо.

— Ничего не будет хорошо! — рявкнул Шеринг и пнул веник. — Меня убьют! Укокошат, как паршивую собаку!

— Тише.

— А вы смоетесь отсюда и продолжите быковать на родных просторах!

— Я сказал: тихо!

— И не смейте затыкать мне рот! Я вас не…

Егор, которого утомили вопли Шеринга, шагнул к нему, сгреб бывшего олигарха в охапку и накрыл ему ладонью рот.

— Я сказал: не ори, — гневно прогудел он. — Хочешь, чтобы нас накрыли?

Олигарх попытался вырваться, но, поняв, что сила не на его стороне, оставил попытки и обмяк. Егор отпустил его и окинул насмешливым взглядом:

— Ну что, бузотер, успокоился? Пошли обедать. Шеринг вытер рукою мокрый нос и стер со щек слезы.

— Имейте в виду: я не позволю вам уйти без меня, — предупредил он плаксивым голосом. — А захотите меня кинуть, натравлю на вас всю тюрьму. Мне нечего терять, вы знаете.

— Да уж знаю, — устало проговорил Егор. — Все, кончай ныть. Айда хавать.

Кремнев повернулся и первым шагнул к двери.

Перед дверью одиночной камеры остановились два человека. Первый был невысокий, бледнолицый, худой и светловолосый. Второй — тоже невысокий, но чернявый, широкоплечий и сутуловатый.

При их приближении охранник вытянулся по стойке смирно. Впрочем, мужчины не обратили на охранника никакого внимания, что ясно говорило об их высоком статусе.

— Как он? — негромко осведомился у своего спутника блондин.

— Нормально, — ответил тот.

— Уже отошел от седативных препаратов?

Чернявый кивнул:

— Почти. Есть еще слабость, но он уже способен мыслить здраво.

Блондин тоже кивнул — в знак понимания — и взглянул на дверь камеры. Чернявый достал из кармана ключи и неторопливо отомкнул запоры.

— А как насчет памяти? — спросил блондин. — Она вернулась полностью?

— Да, — снова ответил чернявый.

Блондин улыбнулся:

— Отлично. Вы позволите нам поговорить наедине, сеньор Перон?

— Сколько угодно. Но помните, что это может быть рискованно.

— Ничего, я не боюсь рисковать.

Дверь распахнулась, и блондин смело шагнул в камеру. Дверь с лязгом захлопнулась у него за спиной.

Блондин взглянул на человека, лежащего на койке лицом к стене. Глаза вошедшего слегка сузились, а губы изогнулись в легкую, почти незаметную усмешку. Он разомкнул эти губы и негромко, но вполне отчетливо окликнул:

— Здравствуйте, Алексей Андреевич!

Человек, лежащий на койке, повернул голову, посмотрел на гостя угрюмым взглядом и снова отвернулся к стене. Однако гостя это нисколько не смутило. Он опустился на выемку в стене, которая заменяла собою стул, и закинул ногу на ногу. Некоторое время он молча наблюдал за Медведевым. Тот лежал, почти не шевелясь. Казалось, он даже не дышит.

Вдоволь насмотревшись на спину Алексея Андреевича, блондин вежливо поинтересовался:

— Как вы себя чувствуете?

Он думал, что Медведев не ответит, но тот ответил — по-прежнему не поворачивая головы:

— Паршиво.

Блондин кивнул, после чего спросил:

— У вас что-то болит?

— Да, — ответил Медведев глухо.

— Что именно?

— Душа.

И снова гость улыбнулся — легко, даже легкомысленно.

— Ну, этой боли я смогу помочь, — мягко проговорил он. — Вы, должно быть, переживаете за свою жену?

Медведев обернулся и пристально посмотрел на гостя.

— Вы знаете, где она? — недоверчиво спросил он.

Глаза гостя мягко залучились. Он кивнул:

— Да. Я знаю, где она. Кстати, она просила передать вам, чтобы вы за нее не волновались.

Медведев, несмотря на вялость, нашел в себе силы привстать. Он уселся на койке и свесил ноги на пол.

— Где она? — Голос у Алексея Андреевича был сиплый и неровный, как с большого похмелья. — Что с ней?

— С Ириной все в порядке, — ответил посетитель все тем же вежливым голосом. — Сейчас она находится в надежном месте и обращаются с ней, как с настоящей королевой. Вам совершенно не о чем беспокоиться.

Мутные глаза Медведева прояснились и замерцали.

— Если вы или ваши друзья тронете ее хотя бы пальцем… — хрипло выдохнул он. — Я вас…

— Знаю-знаю, — кивнул блондин без всякого страха. — И вполне понимаю ваши чувства. И даже разделяю их. Никто не имеет права красть чужих жен. Но что случилось, то случилось. Теперь мы с вами должны вместе придумать для этой неприятной истории счастливый конец. Вы ведь не будете возражать?