Если Питон и был удивлен, но ничем не выказал своего удивления.

— Ты можешь просто поставить на себя, — сказал он спокойно. — Или ты сомневаешься в своей победе?

— На себя я поставлю и без твоего совета. Но я хочу шестьдесят процентов от всей выручки.

Несколько секунд Питон молчал, обдумывая слова верзилы. Затем твердо проговорил:

— Это слишком много. Ты же знаешь, что у нас так не принято. Победитель получает десять процентов. Это честно, Энрике. Иначе в тюрьме может подняться буза.

— Каждого, кто будит бузить, я вызову на драку. Тогда они заткнутся.

Питон едва заметно усмехнулся.

— Плохая идея, Энрике. Очень плохая.

Верзила молчал, сжимая и разжимая кулаки.

— Ладно, — выдохнул Питон хрипло. — Я заплачу тебе сорок процентов. Сорок процентов и ни реалом больше. Но тогда я объявлю новые правила.

— Какие еще правила? — угрюмо осведомился Большой Энрике.

— Победитель останется в живых. А побежденный станет «опущенным», и каждый сможет делать ставку на то, сколько дней он еще протянет.

Энрике набычил голову и прогудел:

— Питон, делать проигравшего «опущенным» не по закону.

— Сорок процентов — это тоже не по закону, брат. — Питон чуть пожал плечами. — Не понимаю, ты-то чего волнуешься? Ты ведь не собираешься проигрывать?

Верзила стиснул зубы.

— Я оторву этому подонку яйца и заставлю его их сожрать!

Питон тихо засмеялся и похлопал гиганта ладонью по спине.

— Я в этом не сомневаюсь. Поэтому и поставил на тебя. Можешь калечить его сколько заблагорассудится. Только не убивай во время драки.

— Во время драки не убью, — холодно пообещал Большой Энрике — Но я хочу услышать, как хрустят его кости!

Верзила поднялся со скамейки.

— Подожди, — негромко окликнул его Питон.

— Чего еще? — обернулся Большой Энрике.

— Хочешь, чтобы перед дракой, над ним немного доработали?

— Говори точнее.

— Ну… — Питон пожал плечами. — К примеру, он совершенно случайно может сломать пальцы на правой руке — за пару часов до боя. Или повредить колено. Или…

— Делай как считаешь нужным, — небрежно обронил Большой Энрике, повернулся и зашагал прочь.

Услышав лязг замка, Ирина Медведева вздрогнула и подняла голову. Она сидела на корточках на полу, в углу огромного пустого пакгауза. На ее правой щиколотке тускло мерцал железный браслет. От него тянулась железная цепь, прикрепленная другим концом к железной балке.

Ирина была совершенно голая. На ее теле темнели синяки и кровоподтеки.

В пакгауз вошел высокий человек в белой рубашке. Это был Рауль Гонсалес. Он подошел к Ирине, и она невольно съежилась еще сильнее.

— Как дела, малышка? — с холодной улыбкой осведомился Рауль. — Скучала по мне?

— Чтоб ты сдох, — ответила Ирина.

Рауль засмеялся, поставил на пол рюкзак и присел рядом. Ирина посмотрела на рюкзак, облизнула сухим языком сухие губы и тихо проговорила:

— Я хочу пить.

— Пить? — Рауль усмехнулся. — Вот видишь, ты уже просишь меня, а до сих пор только угрожала. Как говорят политики: прогресс налицо.

Он принялся развязывать стяжку рюкзака. Ирина посмотрела на его смуглые руки с длинными пальцами и глухо проговорила:

— Ты не изнасиловал меня.

Рауль, не отрывая взгляда от рюкзака, покачал головой:

— Нет.

— Но ты раздел меня и избил, — сказала Ирина. — Почему?

— Не думаю, что нам стоит об этом говорить.

Однако Ирина, судя по всему, не считала тему исчерпанной. Глаза ее гневно замерцали.

— Я знаю, почему ты это сделал, — с ненавистью проговорила она.

Рауль поморщился:

— Помолчи.

— Ты импотент, да? Тебе доставляет удовольствие бить женщину, а не спать с ней.

— Я сказал: заткнись, — спокойно, почти беззлобно отозвался Рауль.

Ирина усмехнулась.

— И давно это у тебя? — насмешливо осведомилась она.

Рауль не ответил. Он молча расстегивал рюкзак. Ирина снова облизнула губы.

— Ты вообще когда-нибудь спал с женщиной? — спросила она. И, поскольку Рауль молчал, сама себе ответила: — Я думаю, нет. Поэтому ты так и бесишься. Слушай, а может быть, тебя возбуждают мальчики? Почему бы тебе не попробовать с ними? Хотя… наверное, ты уже пробовал. С ними у тебя тоже ничего не вышло, да?

Рауль расстегнул, наконец, рюкзак, покосился на Ирину и сказал:

— Милая, не пытайся вывести меня из себя.

— Я тебе не милая! — рявкнула Ирина. — Он придет и убьет тебя! А я… Я буду смотреть. Я буду смотреть, как ты подыхаешь!

Рауль достал из рюкзака бутылку дешевой минералки и швырнул Ирине.

— Твой муж сейчас сидит в одиночной камере, — жестко проговорил он. — Через пару дней начальник тюрьмы отдаст его мне. Он уже у меня в руках.

Лицо Иры окаменело. Несколько секунд она напряженно всматривалась в лицо своего мучителя, после чего покачала головой и сказала:

— Ты врешь. Если бы он был у тебя в руках, ты бы не держал меня здесь.

— Ты — всего лишь подстраховка, — невозмутимо объяснил Рауль. — На случай, если все пойдет немного не так, как я рассчитываю. Да, кстати, забыл тебе сказать. Даже когда твой муж расскажет нам все, что мы хотим услышать, я тебя не отпущу. Ты останешься в Рио и будешь работать здесь.

— Где? На плантациях сахарного тростника?

— Нет, милая. Ты будешь работать в дешевом борделе, где веселится матросня. И держать тебя будут в запертой комнате, под охраной. Я уже договорился с хозяином борделя.

Глаза Ирины расширились, губы мелко задрожали.

— Зачем тебе это нужно? — пробормотала она хрипло.

Рауль усмехнулся, снова почувствовав себя хозяином положения, и объяснил:

— Чтобы ты всегда была под рукой. Если твой муж вздумают нас обмануть — я устрою ему показательную акцию. Привяжу его к стулу и заставлю смотреть, как тебя насилуют сразу пятеро матросов. После такого зрелища он готов будет спеть любую песню.

Ирина сделала над собой усилие и твердо проговорила:

— Это неправда. Ты просто пугаешь.

— Да ну? — Рауль усмехнулся. — Поживем — увидим.

Он скользнул взглядом по фигуре Ирины.

— Кстати, а у тебя действительно очень хорошее тело. Мне кажется, хозяин борделя будет сдавать его в аренду только капитанам судов. Ты можешь принести ему кучу денег.

Ирина сжалась еще больше.

— Ладно, не парься. — Рауль поднял с пола рюкзак и забросил его на плечо. — Пей свою воду. Я не хочу, чтобы ты подохла от жажды.

Он повернулся и твердой поступью зашагал к железной двери.

Лязгнул замок, и Ирина снова осталась одна. Она тут же схватила с пола бутылку, свинтила крышку и приникла к горлышку распухшими губами. Напившись, Ирина смочила водой ладонь и протерла лицо.

Она почувствовала себя немного лучше.

— Я не сдамся, — прошептала она хриплым от отчаяния и боли голосом. — Не сдамся.

Ирина обвела взглядом пакгауз. Он был совершенно пуст, если не считать помятого железного ведра, которое Рауль оставил Ирине в качестве нужника. Единственным, источником света здесь были проржавевшие дыры в железных стенах пакгауза.

Никаких идей у Ирины не было. Она подергала руками цепь. Балка, к которой та была приделана, выглядела крепкой и надежной. Ни сломать, ни расшатать ее не удастся.

Тогда Ирина осмотрела железный браслет, стягивающий ее щиколотку. Браслет крепился железной скобой замка. Сломать его тоже не представлялось возможным.

Внезапно Ирина почувствовал такой острый приступ отчаяния, страха и тоски, что едва не завыла. Но вместо воя из горла ее вырвались рыдания.

— Я никогда отсюда не выберусь, — шептала она, размазывая по лицу слезы. — Никогда…

Охранник Хосе Биро остался верен своему слову. На утренней разводке, он направил бригаду в составе двух человек — Анджея Лема и Игоря Шеринга — наводить порядок в мастерской.

Оставшись наедине с Егором и взглянув на лом, бывший олигарх заявил: