Стоило Большому Энрике уйти, как Шеринг тут же вернулся на свое место и брякнул поднос на стол.

— Вижу, тебе так и не удалось пообедать, — сказал он, усмехаясь побелевшими губами.

— Да уж, — угрюмо отозвался Егор.

Шеринг поставил перед ним свою тарелку.

— Возьми мою, я к ней еще не прикасался. Не смотри, бери! Я все равно не могу есть эту гадость.

Кремнев пожал плечами и, справедливо рассудив, что драка дракой, а противостоять невзгодам лучше на сытый желудок, снова взялся за ложку.

Полминуты прошло в молчании. Потом Егор спросил:

— Кто такой этот Энрике?

— Убийца, — ответил Шеринг. — Один из самых опасных людей в этой тюрьме. Он в одиночку перестрелял половину банды своего конкурента, а потом проник к нему в дом и вырезал ножом всю его семью.

На секунду ложка застыла у губ Кремнева.

— Ты серьезно?

Шеринг кивнул:

— Увы, да. Его здесь все боятся. Все, кроме нас с тобой, — добавил он.

Егор глянул на бывшего олигарха и хмыкнул.

— Не понимаю, чего ты ликуешь. Если этот Энрике так опасен, как ты говоришь, я не доживу до завтрашнего утра. Мне просто выпустят кишки. Кстати, угадай, кого зарежут следующим?

При этих словам Шеринг побледнел еще больше, лицо его приобрело сероватый оттенок.

— Не будем так далеко загадывать, — сказал он, стараясь говорить бодро. — В конце концов, мы еще живы.

— А мне кажется, что мы уже мертвецы, — возразил Кремнев, не забывая работать ложкой. — Правда, мы еще двигаемся, но Большой Энрике скоро исправит эту ошибку.

Шеринг нервно усмехнулся.

— В принципе, у тебя есть выход, — сказал он. — Хотя… говоря по совести, выходом его не назовешь.

— О чем ты? — не понял Егор.

— Тут иногда устраивают бои, — объяснил Шеринг. — Ты можешь вызвать Энрике на бой, и тогда никто тебя не тронет.

— Это еще почему? — осведомился Егор, продолжая уплетать кашу.

— Потому что зэки будут делать на тебя ставки, — объяснил Шеринг.

— Одни будут, другие — не будут.

— Те, что не будут, тоже не посмеют тебя тронуть. Это дело чести.

— Гм… — Кремнев отложил наконец ложку и выпрямился на стуле. — Значит, говоришь, бой? Расскажи мне об этом подробней.

— Охотно. Дело обстоит следующим образом…

Пару минут спустя Кремнев поднялся на ноги и зашагал к столу, за которым восседал Большой Энрике в окружении своих смуглых прихвостней.

Егор остановился возле стола и прямо взглянул на Энрике.

— Тебе чего, зэк? — холодно осведомился тот.

Кремнев прищурил холодные глаза и спокойно проговорил:

— Хочу вызвать тебя на бой.

Бандиты, сидевшие за столом, уставились на Егора. Энрике справился с удивлением и усмехнулся:

— Значит, на бой? А ты что, самоубийца?

— А ты? — ответил Кремнев вопросом на вопрос.

Энрике стиснул огромные кулаки и стал угрожающе подниматься со стула.

— Да я тебя…

— Остынь, Энрике, — сказал кто-то. — Это его право.

— Чего? — прорычал верзила, свирепо вращая глазами.

— Ты не можешь ему отказать, — встрял в разговор другой бандит. — Если он вызвал тебя на бой, ты должен драться.

Несколько секунд гигант с угрюмой ненавистью разглядывал Егора, едва сдерживаясь, чтобы тут же не наброситься на него с кулаками, затем проговорил:

— Думаешь, ты всех перехитрил, да?

Егор молчал, глядя на верзилу исподлобья.

— Хорошо, — прорычал тот. — Мы будем драться.

— Отлично, — кивнул Егор. — Драться будем в воскресенье. Когда половина охранников отвалит в часовню слушать приезжего проповедника. Я не хочу, чтобы нас прервали на самом интересном месте.

— Заметано, — рыкнул Большой Энрике. — Но если накапаешь охране — я порежу тебя на куски и начну с яиц. Ты меня понял?

— Как не понять, — усмехнулся Егор. — Буду молчать. Раз ты так неравнодушен к яйцам.

Энрике с хрустом сжал пальцы в кулаки.

— Что ты сказал? — глухо проговорил он.

— Ничего. До встречи на ринге, малыш.

И Кремнев вернулся за свой стол. Дожидаясь сигнала на выход из столовой, он выпил свой компот и взялся за компот Шеринга.

Бывший олигарх некоторое время молча наблюдал за Егором, потом вдруг сказал:

— Я видел, как он дерется.

— Чего?

— Говорю: я видел, как дерется Энрике.

— И что? — невозмутимо поинтересовался Кремнев.

— Его противником был профессиональный боксер по кличке Тайсон.

— И что?

— Ничего. Энрике оторвал ему нижнюю челюсть.

Кремнев открыл рот, посидел так несколько секунд и сглотнул слюну.

— Ты серьезно?

— Да, — кивнул Шеринг. — Оторвал, швырнул на землю и раздавил каблуком. — Заметив, как передернулось лицо Егора, Шеринг усмехнулся: — Ладно, шучу. Он просто сломал ему позвоночник. Как палку об колено. Xрусть, и все.

— Хрен редьки не слаще, — проворчал Егор.

— Ничего, — ободряюще улыбнулся ему Шеринг. — Мы ведь унесем отсюда ноги еще до драки, правда?

Кремнев уставился на бывшего олигарха недобрым взглядом и угрюмо проговорил:

— Хотел бы я быть таким же оптимистом, как ты.

Вечером к камере Кремнева и Шеринга подошел охранник Хосе Бира.

— Эй, поляк! — окликнул он. — Тебе все еще нужна Библия?

— Библия?

— Да. Ты спрашивал о ней сегодня на прогулке. Или уже забыл?

— Да нет, я помню.

Егор встал с кровати и подошел к решетке. Хосе просунул ему книгу между прутьями решетки и сухо проговорил:

— За один день ты успел нажить столько врагов, сколько другие не наживают и за год. На твоем месте, зэк, я перечитал бы Апокалипсис.

— Зачем же так мрачно? Мне больше нравится Евангелие от Матфея. Обычно я читаю главу перед сном.

— Твое дело, зэк. Но тебе придется поторопиться. Через полчаса отбой.

— Я это учту, босс.

В книге оказалась схема тюрьмы. «Слабые места» Хосе указал крестиком. За оставшиеся полчаса Кремнев изучил схему — так тщательно, как только мог.

А когда в камерах погасили свет, Егор улегся на кровать и принялся обдумывать план дальнейших действий.

Перво-наперво Егору предстояло пробить пол кладовки мастерской, где работают зэки. Так он попадет в старый заброшенный подвал. По нему можно добраться до комнаты отдыха охраны. Оттуда можно забраться на крышу, а уже с нее, использовав трос, перебраться на тюремную стену.

Примерно час Кремнев прикидывал в голове разные варианты, а потом, решив, что на сегодня достаточно, повернулся набок и через пять минут уснул крепким сном младенца.

Утро выдалось солнечным. Большой Энрике сидел на скамейке рядом с пожилым зэком в черной рубашке. Зэк был морщинистый, худой, очень смуглый, но на лице его, похожем на пропеченное яблоко, светились голубые, холодные глаза.

— Ты хотел поговорить со мной, Энрике, — хрипло проговорил пожилой зэк.

— Да, Питон. Это насчет воскресной драки.

Питон усмехнулся морщинистыми губами.

— Я уже принимаю ставки, — сказал он. — Это будет хорошая драка.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — мрачно изрек Большой Энрике.

Питон смотрел на верзилу вопросительно.

— Я не хочу драться с этим типом, — сказал Энрике, сжимая кулаки и явно сдерживая ярость.

— Не хочешь? — Питон приподнял бровь. — Но ты должен, Энрике. Иначе парни подумают…

— Ты не понял. — Большой Энрике презрительно скривился. — Я не боюсь его. Я не хочу с ним драться.

Питон тряхнул головой:

— Ничего не понимаю. В чем дело? Почему ты не хочешь с ним драться?

— Потому что меня это унижает, — тихо прорычал Энрике. — Он тля. Мусор. Никто. Таких, как он, топят в унитазе, а я буду с ним драться, как с равным?

— Тише, брат, тише…

Питон зыркнул по сторонам светлыми, выцветшими до белизны глазами.

— Энрике, это будет хорошая драка, — повторил он. — И ты не можешь ее отменить. В деле замешаны большие деньги.

— Вот как? — Верзила свирепо ухмыльнулся. — В таком случае, я хочу получить шестьдесят процентов от выручки.