В законе от 26 июля 1791 г. об осадном положении речь не ведется, хотя вопрос об état de siège был незадолго до этого урегулирован законом от 8 июля. Здесь дело рассматривалось, конечно, в совсем иной связи, нежели в отношении пресечения беспорядков и восстановления общественной безопасности. Закон от 8 июля касается главным образом военно-технических вопросов, а именно содержания и классификации военных позиций и постов (places de guerre et postes militaires), которые подразделяются на три класса, полицейского надзора за укреплениями, служебных отношений между офицерами, расквартирования подразделений, сооружения долговременных укреплений и возмещения за неизбежное при этом вторжение в права частной собственности и т. п. Об осадном положении речь заводится в связи с тем, что помимо прочего тут регламентируются и взаимоотношения между военными и гражданскими властями в укрепленных пунктах. Закон содержит точное перечисление укрепленных позиций и пунктов, для которых он будет иметь силу (109 укрепленных позиций и 59 военных постов). О том, что военное или осадное положение может быть введено в других местностях или округах, речь не ведется, равно как и о посягательствах внутренних врагов, бунтовщиков и мятежников. Различаются три «состояния» (etats), в которых может пребывать каждый из названных укрепленных пунктов: состояние мира (etat de paix), состояние войны (etat de guerre) и состояние осады (état de siège). В мирном состоянии военная инстанция имеет властные полномочия только в отношении войсковых подразделений и только в вопросах, непосредственно касающихся военного дела, в остальном полицейский надзор подлежит исключительно ведению гражданских властей. В состоянии войны гражданские органы сохраняют свои полицейские полномочия, однако комендант может испрашивать у них принятия мер, касающихся охраны порядка и полицейского надзора, если такие меры нужны в интересах военной безопасности в данном пункте. При этом он должен предъявить гражданским властям решение военного совета крепости (conseil de guerre), в силу чего ответственность с этих властей снимается. Наконец, в состоянии осады все правовые полномочия гражданских властей, насколько они касаются поддержания внутреннего порядка и полицейских мер, переходят к коменданту, который и осуществляет их под свою личную ответственность. При этом речь идет не об исполнительных полномочиях, скорее, коменданту отходят все конституционные полномочия всех гражданских властей. Ему должны быть доступны те же самые правовые возможности, что имеются у той или иной гражданской инстанции, в чью компетенцию входит поддержание общественного порядка и безопасности. Это не передача исполнительной власти в современном смысле слова, скорее тут подразумевается, что военный командующий сам исполняет всю совокупность полномочий. Запросы к гражданским властям, имеющие место в случае etat de guerre, тут не упоминаются. Только в декрете 1811 г., о котором речь пойдет ниже, предусматривается, что командующий должен уступить свои полномочия гражданской власти. Поэтому, в отличие от комиссара Конвента, комендант крепости не вмешивается своими запросами в сторонние компетенции, он уполномочен лишь самостоятельно делать все то, что в другом случае могли бы сделать гражданские власти, но только «в порядке исключения» (exclusivement), как сказано в законе. Все это регламентирование становится понятным лишь в том случае, если принять во внимание осадное положение, о котором здесь идет речь, фактически представляет собой состояние крайней опасности с детально описанными предпосылками: как только укрепленная позиция оказывается отрезана от всех внешних связей (конкретные детали указываются в законе), осадное положение вступает в силу само собой[351]. Военное же положение объявляется, причем по решению Законодательного собрания, о котором ходатайствует и которое обнародует король, или же, если введение военного положения необходимо, когда заседания законодательного органа не проводятся, его объявляет сам король, а позднее подтверждает Законодательное собрание (ст. 8, 9). Основание такого регламента состоит в том, что следствием военного положения является право военных властей адресовать запросы властям гражданским, а кроме того становится допустимым такое вмешательство в права частной собственности, как осуществляемый без возмещения снос зданий, находящихся вблизи от укрепленного пункта (ст. 31, 32). В экстренных случаях закон вообще позволяет коменданту, когда он не может получать приказы от короля, принимать все необходимые для обороны меры на основании постановления военного совета (ст. 37). Чисто фактический характер всего этого регламентирования очевиден сам по себе. Слово etat означает здесь фактическое состояние, из которого вытекают ситуативно-технические следствия, признаваемые действенными согласно праву. Осадное положение крепости, как и состояние обороны (etat de defence) или состояние готовности войскового подразделения (etat de requisition permanente), является чисто фактическим состоянием военно-технического рода. Если его объявляет военный командующий, то в правовом отношении это равнозначно ситуации, когда человек, действующий в рамках вынужденной самообороны, обращает внимание своего противника на то, что он собирается воспользоваться правом на необходимую самооборону. Осадное положение еще не стало здесь исходным пунктом тех вымыслов, с помощью которых позднее были выведены известные правовые следствия[352].

Якобинцы были жесткими противниками закона о военном положении, хотя бы потому, что освободившиеся от оков народные массы, благодаря которым они и получили свою власть, могли быть ограничены этим законом в своих действиях. Но наряду с этой общей причиной, в силу которой любая политическая оппозиция становится противником институтов, стоящих на страже существующего строя, loi martiale дал общинным властям (по конституции 1791 г. они имели в те времена широкие полномочия по самоуправлению) возможность распоряжаться вооруженной силой. Общинные власти могли поставить вооруженные силы на службу своему федералистскому стремлению подавить сосредоточившееся в Париже радикально-революционное движение[353]. 23 июня 1793 г. Национальный конвент отменил военное положение одной фразой[354]. В его распоряжении были комиссары, революционное законодательство и революционные трибуналы, которые могли покончить с врагом, соблюдая судебные формальности. Осадное положение Конвент сохранил как чисто военный институт. Поворотный пункт в истории этого понятия достигается в силу того, что теперь помимо укрепленных пунктов в осадное положение могут попадать и другие районы, причем одновременно (ибо само по себе первое из сказанного могло быть обусловлено всего лишь техническим развитием) место фактического осадного положения заступает «объявление» осадного положения как обоснование некоей правовой фикции. Разницу можно ясно увидеть, сравнив два закона, вышедших до и после государственного переворота, совершенного радикальными членами Директории 18 фрюктидора V г. (4 сентября 1797 г). Государство милитаризировалось (как 13 вандемьера, так и 18 фрюктидора были делом рук военных[355]), и этому соответствовало то, что основанием регламентирования стало понятие из военной сферы. Закон от 10 фрюктидора V г. (27 августа 1979 г.) распространяет применение военного и осадного положения на общины «внутри страны». От законодательного органа Директория получила полномочие объявлять военное (но не осадное) положение. Практически это означает, что военный командующий становится комиссаром – правителем общины, объявленной находящейся на военном положении, и более уже не подчиняется руководству гражданских властей, как это происходит по закону о военном положении. Осадное положение остается конкретным фактом, общины оказываются в осадном положении, как только войска неприятеля или бунтовщики (тут вновь всплывает «внутренний» враг) отрежут их от сообщения с остальным миром. Сразу же после удавшегося государственного переворота 18 фрюктидора Директория автоматически, т. е. без опосредования законодательным органом, получила полномочие «вводить в той или иной общине осадное положение» (de mettre une commune en état de siège). Благодаря этому правительство имело возможность вводить осадное положение, если считало это необходимым. Формальный акт правительственного заявления приходит на смену фактическому исключительному случаю. Понятие приобретает политический смысл, военно-технический образ действий ставится на службу внутренней политике.