Комиссарское поручение состоит в передаче управления войском. В конце инструкции говорится, что в ее рамках невозможно сказать всего, и дальнейшее нужно препоручить преданности, бдительности и боевому опыту военачальника, к тому же если бы ему каждый раз приходилось ожидать совета, то многие благоприятные возможности оказались бы упущены. Приказы войскового главнокомандующего должны быть направлены на восстановление мира, на защиту прав императора и конституции империи, религиозного и гражданского мира, а также выказывающих повиновение сословий и отдельных лиц с использованием «всех средств, что дозволяются Богом и международным правом». В выражениях, типичных для формулы комиссарского поручения, решению Валленштейна предоставляется «заправлять всем на месте, смотря по тому как складываются и изменяются обстоятельства, и печься о том, чего потребуют нужды императора и его земель» (in loco und nach Gelegenheit der Circumstanzien Variation und Veränderung alles zu dirigieren und in Acht zu nehmen, was des Kaisers und seiner Lande Notdurft erforderte). Вопрос лишь в том, насколько глубоко можно было ради достижения этой цели, сообразуясь с положением дел, вмешиваться в существующее правовое состояние, насколько полномочия соответствовали полученному заданию.
Несмотря на большую фактическую власть, Валленштейн в свое первое генеральство был лишь полководцем, осуществлявшим командование войсками. Военная операция в серьезном случае всегда бывает слишком сильно подчинена военной цели, чтобы в ней можно было руководствоваться иными соображениями, нежели соображения ситуативной техники, здесь тоже нередко возникала такая ситуация, при которой Валленштейн мог выглядеть диктатором, т. е. выступать как комиссар действия, наделенный абсолютными, служащими только его цели полномочиями. Но по своему правовому статусу он не был диктатором в том смысле, что император не наделял его особыми, предоставляемыми его разумению и определяемыми только заинтересованностью в выполнении соответствующего действия полномочиями, способными отменять препятствующие права. Руководство войском как таковое, ductus exercitus, не считается с проявлением суверенитета, за исключением военной юрисдикции, которая не выходит за пределы войска и является тут внутренним делом. Кроме того, верховное командование осуществлял сам император, имевший право «посредничества». Вмешиваться в права третьих лиц Валленштейну было со всей определенностью запрещено. Он был обязан соблюдать традиционные уставы и обычаи, а размер контрибуций мог увеличивать только в соответствии с существующим правом. Два советника, которых император отправил к Валленштейну с инструкциями от 24 августа 1630 г., должны были объяснить ему, что войско следует содержать за счет регулярной помощи округов и что власть императора в этом отношении жестко лимитирована имперскими установлениями[192]. Все требования и понуждения, превышавшие установленную правовую меру считались злоупотреблением, применением только фактической силы, осуществляемым via facti. Сколь необычны ни были взаимоотношения между императором и военачальником, все же во внешнем направлении, т. е, в отношении третьих лиц, в частности сословий, последний по-прежнему был уполномочен только на те меры, которые «были соразмерны его правам». Когда император объявлял врагов и мятежников вне закона, возникали возможности для обширных конфискаций. Но и от этого существующее правовое состояние никак не менялось. Конечно, сославшись на тяготы войны, император мог бы здесь еще раз испробовать свою совершенную власть и попытаться превратить ее из simulacrum в подлинную plenitudo potestatis, уполномочив Валленштейна на проведение мер, которых потребовало бы положение дел, без оглядки на препятствующие права. Тогда Валленштейн действительно стал бы комиссаром действия, комиссаром-диктатором. Но как раз этого император не сделал. Он признавал правовую обоснованность исходивших от сословий жалоб на Валленштейновы перегибы.
Впрочем, военные успехи Валленштейна принесли императору такую власть, что на какой-то момент могло показаться, будто существовала возможность превратить Германскую империю в единое национальное государство под предводительством абсолютного монарха. Важнейшее практическое условие для этого состояло бы в том, чтобы два войска – императорское войско и войско лиги – были соединены под верховным началом императора. Такую цель и преследовала императорская пропозиция по объединению двух этих «армад», появившаяся 5 сентября 1630 г. Наряду со многими другими в качестве важнейшей в ней была названа та причина, что такое объединение отняло бы у протестантских сословий предлог к содержанию собственного войска, поскольку таковое-де есть и у Католической лиги[193]. Но католические князья вовсе не хотели допустить. чтобы из полноты императорской власти в вопросах войны и мира развился подлинный суверенитет. Существенное их возражение против Валленштейна состояло в том, что они не могут подчиняться войсковому командующему которого «в силу их положения нельзя ставить наравне с ними» и который к тому же. всегда с императорским именем на устах. нисколько не считается с сословиями и «держит под рукой» карательные военные средства[194]. Император возражал, что «Его Императорское Величество сам является главой своих армад» (ihre kaiserliche Majestät seyen Ihrer Armada Capo selbst). Но в заявлении курфюршеской коллегии от 4 сентября 1630 г. было обстоятельно указано, что чин генерала императорской армии должен получить баварский курфюрст, а существующее противоправное состояние должно быть устранено. В отношении этого «имперского полевого командования» коллегия потребовала. чтобы император. хотя и сохранял за собой верховное руководство (auspicia) и высшую военную юрисдикцию (supremum armorum arbitrium). всегда сообразовывался с капитуляциями. имперскими конституциями и почтенными традициями. По поводу объединения двух войск, которого жаждал император, было замечено, что лига не нарушает имперских установлений и что без ее поддержки император растерял бы все прежние приобретения. армия, пожалуй, и должна быть объединена, но под руководством курфюрста Баварского, отчего императорское величие и верховенство нисколько не уменьшится, а только укрепится[195]. Известно, что, несмотря на аргументы, в которых императорские советники ссылались на полноту императорской власти. спор этот окончился «полной победой курфюршеских интересов над императорскими»[196]. После отставки Валленштейна императорскому военачальнику было наказано принимать приказы только непосредственно от самого императора. часть армии была распущена. другая часть переведена под командование Тилли.
Что касается второго генеральского срока Валленштейна (декабрь 1631 – февраль 1634 г.). то у нас нет аутентичных документальных свидетельств о соглашении между ним и императором. Обычно о полномочиях Валленштейна говорилось тогда в следующих выражениях: он получил «комиссионное поручение в высшей абсолютной форме» (commissio in absolutissima forma) и высшее военное командование (summa belli). Командование было препоручено императорским указом от 15 декабря 1631 г. официальным титулом, как и при назначении 1628 г… было звание «верховного полевого генерал-полковника»[197]. О подлинном содержании его полномочий распространились преувеличенные представления. В наиболее раннем печатном сообщении (в сочинении 1632 г.) приведены капитуляции с отдельными условиями, выдаваемыми за те, на которых Валленштейн якобы принял второе генеральство. Скорее всего, это сообщение не аутентично, но оно может служить пригодным основанием для рассмотрения правового статуса Валленштейна. Дословно оно звучит так (по экземпляру из Мюнхенской библиотеки[198]):
