И вдруг башня затряслась. С потолка посыпалась пыль и мелкие камешки. Я вздрогнул, вскинув голову. Из-под купола проникал бледный свет, заливая стены призрачным синеватым мерцанием, однако ничего похожего на очертания паука я не заметил, значит, дело не в кварроке. Но что это тогда? Может, землетрясение? Вроде, башня нестабильна не только магически… Но это же нереально — в Хогвартсе ничего похожего никогда не ощущалось, а Башня, как ни крути, его часть, и отдельное землетрясение, только для нее, невозможно!

Башня снова затряслась, на сей раз ощутимее. Пол подо мной заходил ходуном, с потолка посыпались более крупные обломки, и в качестве апофеоза прямо на площадку, всего в полуметре от меня, рухнула здоровенная металлическая дуга, длиной метра полтора, и сантиметров двадцать шириной. Должно быть, когда-то это была часть подставки для телескопа или какого другого инструмента для наблюдения за звездами. Грохот от ее падения едва не оглушил меня, вместе с ней вниз посыпалась куча пыли и мелких камешков. Закрывая голову руками я прижался к стене, мельком глянув на Поттера, который сделал то же самое. Его вид вызвал новый приступ боли, и Башня, словно откликаясь, задрожала еще сильнее…

И тут до меня дошло, наконец, в чем дело! Моя Родовая Магия! Контроль, Гриндевальду его в глотку! Стоит ослабить контроль, поддаться эмоциям — и вот, пожалуйста. Чуть не обрушил треклятую башню себе на голову! Как там это устраняется? Ах, да, медитация!

Я закрыл глаза, и глубоко вдохнул наполненный пылью воздух. Неудержимо тянуло закашляться, однако я сдержался — чем больше силы воли придется приложить, тем быстрее я справлюсь с ситуацией. Я спокоен. Поттер ничего не значит. Я спокоен…

Обмануть себя не удавалось, однако утихомирить собственную силу получилось. Открыв глаза, я кинул взгляд на оказавшегося почти рядом Поттера, который испугано озирался по сторонам, не веря, что встряски окончены. Мигом вспомнилась обида, и хотя я не позволил себе снова поддаться эмоциям, все равно я постарался отодвинуться от него подальше, усевшись почти на краю. Интересно, не разбудило ли это маленькое землетрясенице нашего приятеля-кваррока? И если разбудило, догадается ли эта тварь приползти проверить в чем дело? Пока внизу не видно никакого движения, да и тишина стоит гробовая, не считая какой-то возни у меня за спиной — но это просто Поттер на ночлег устраивается под своей мантией, доброхот хренов! Я снова поежился — напряжение спало, и холод чувствовался все ощутимее. Позволив себе откашляться наконец от пыли, я подтянул ноги к себе, стараясь свернуться в клубочек поменьше, чтобы сохранить тепло.

— Малфой. — Голос Поттера сзади был сдавленным, словно он говорил через силу, и каким-то неуверенным, словно он с трудом подбирал слова. — Я… Я признаю, что Грюм… не самый нормальный человек, которого я знаю. И Люпин — не ангел, и Хагрид… и остальные Орденские — у них у каждого есть свои достоинства и недостатки. Но ведь они есть у каждого, правда?

Я молчал. Его слова не были похожи на извинение, или оправдание — скорее, он просто объяснял мне, как капризному ребенку, и обида от этого показалась еще острей. Я с усилием сделал легкое равнодушное движение плечами — и не согласие, и не опровержение. Поттер тяжело вздохнул.

— Понимаешь, эти люди мои друзья. Они мне дороги. Ведь ты тоже не спустил бы никому, если бы твоего отца называли подлецом и предателем, или что-то в этом роде. Или если бы я стал издеваться над… Кребом и Гойлом, или над Ноттом. Ведь не спустил бы?

— Не спустил, — отозвался я нехотя, и ужаснулся хриплости своего голоса.

— Так почему ты ждешь, что я спущу? — спросил Поттер. Я вздохнул. Ну и вот как с таким общаться? Нет, ну он отчасти прав, конечно… но это не дает ему права причинять мне боль!

— Я ничего от тебя не жду, — тихо сказал я, и почти подпрыгнул на месте, когда его рука снова опустилась мне на плечо.

— Прости. Я был к тебе несправедлив, — сказал Поттер, и мне показалось, что у меня остановилось сердце. — Просто я разозлился, и хотел… отомстить, наверное.

— И тебе это прекрасно удалось, — холодно заметил я, гадая, как бы мне украдкой вытереть лицо так, чтобы он не заметил мокрых дорожек на моих щеках.

— Знаю. Прости, — виновато сказал он, и вдруг тихонько усмехнулся. — но я не считаю себя таким уж не правым. Мне не стоило обижать тебя, но ведь по сути я просто защищал тех, к кому хорошо отношусь. И ты и вправду мог бы быть к ним терпимее..

— Отвянь, Поттер, — устало отозвался я, разворачиваясь, и потер лицо ладонями, словно от усталости, а на самом деле вытирая следы слез. Уф, кажется, сошло.

— Хм, а ты не хочешь… эээ умыться? — предложил Гарри, как-то странно посмотрев на меня. Я удивленно нахмурился, и тут, бросив взгляд на руки, увидел, что они все перемазаны в намокшей от влаги моих слез пыли. Что же тогда творится с моим лицом!? Нет, даже думать не хочу.

— Ну… Да, было бы неплохо… — кивнул я, и подставил ладони ковшиком под его палочку. Умывшись, и сделав пару глотков, чтобы голос перестал хрипеть, я выпрямился, стряхивая с рук воду. — Спасибо, — осторожно сказал я ему. — И кстати, Поттер… Извини, что неуважительно отозвался о твоих… друзьях. — он заулыбался, и кивнул. — Нет, уясни сразу, я не буду извиняться за Уизли и все такое, но за Грюма и Люпина — прошу прощения. На самом деле, я знаю Грюма только по словам отца, но сам понимаешь, отец ничего хорошего о нем сказать не мог. Да еще и этот самозванец хорошего впечатления о нем не добавил.

— Я понимаю, — кивнул Гарри. Некоторое время мы помолчали. — Малфой, — позвал снова Поттер.

— Ну чего?

— Ты ничего не слышишь?

Я застыл. Стрекот — какой издают стрекозы, когда машут крылышками. Но откуда… И шорох — шорох, с которым перебирают по камню шустрые паучьи лапы. Медленно стараясь не делать резких движений, я приподнялся, и осторожно приблизился к краю. Внизу ничего не было видно, пол башни тонул в непроглядной тьме, однако ниже нас, там, откуда мы пришли, сквозь редкие оконца проникал синеватый свет неполной луны. Стены хорошо просматривались, и были пусты. Может, звук идет снизу, из подземелья, и просто здесь хорошая акустика? Мы ведь этого не проверяли…Я медленно встал на ноги, отступая от края, и обернулся к Поттеру, чтобы сказать о своих предположениях…

И застыл — всего на мгновение, однако и его было довольно. Он был там, на соседней стене. Огромный, черный, занимающий, казалось, полстены, с растопыренной восьмеркой толстых мохнатых лап — кваррок. Уродливое паучье тело приподнялось, какое-то непонятное движение… Парализованный ужасом, я не успел даже крикнуть. Черная липкая сеть, с силой отбросившая меня к стене, облепила тело, приклеивая его намертво к холодной каменной поверхности. Голова осталась снаружи, и только по правой щеке тянулась нить, так что невозможно было повернуть голову. Хотя жаловаться было не на что — обзор открывался неплохой… Однако руки и ноги оказались пришпилены к стене, и в довольно неудобном положении… Я попытался напрячься — бесполезно. И сам кваррок, и его паутина, невосприимчивы к магии, а паутина поддается только самому хозяину.

Гарри вскочил следом за мной, однако ему повезло больше чем мне, и он успел увернуться от сети. И теперь они балансировали друг против друга — чудовищный черный паук, размером мало уступающий лесным «собратьям», и казавшийся невыносимо хрупким темноволосый юноша, вытаскивающий палочку из кармана.

— Кваррок невосприимчив к магии! — крикнул я, хотя дыхание следовало поберечь. Паутина облепила меня достаточно крепко, и дышать было трудновато.

Гарри чертыхнулся, и, увернувшись от черной нити, которой кинул в него кваррок, огляделся в поисках хоть чего-то, что могло послужить оружием. Взгляд упал на металлическую дугу, однако она была слишком здоровой, чтобы он мог поднять ее, а тем более орудовать ею.

— Разбей! — крикнул я.

— Редукто! — Поттер даже не задумался, следя моему указанию, направил на железяку свою палочку, и… заклятие получилось довольно мощным — не иначе, без Родовой Силы не обошлось. И тут, в самый неподходящий момент, меня словно озарило. Кусочки мозаики сложились в целую картину, и я понял магию Поттера.