И даже в финальной битве, к которой вел этот год исканий, мне было отказано. Дамблдор обещал мне, что возьмет с собой, когда пойдет за очередным крестражем — и не сдержал слово. Потом он уверял, что ходил лишь на разведку, и не сомневался, что одного посещения будет мало. Впрочем, вернулся он мрачный и разочарованный. В пещере, где хранился крестраж, и где часть ловушек еще работала, кто-то успел побывать до него. Чаша, в которой в ядовитом зелье хранился медальон Слизерина, была пуста, а на дне ее покоился другой медальон, попроще, с вложенной внутрь запиской от некоего Р.А.Б. Кто бы он ни был, он унес настоящий крестраж, и неизвестно, смог ли уничтожить. Директор ничего не сказал о том, как именно можно уничтожить крестраж, но я догадывался, что нужно что-то очень разрушительное, вроде яда василиска, который был в клыке, пронзившем дневник. Как Дамблдор уничтожил кольцо? Это стоило ему руки. Мог ли медальон стоить этому неизвестному Р.А.Б. жизни?
— Гарри, Гарри, проснись. Пора переодеваться в школьную форму! — позвал меня голос Гермионы, и чья-то рука тряхнула за плечо. Я выпрямился, выныривая из объятий сна — ведь вроде не спал, просто размышлял, и все-таки, видимо, подремывал.
— Да, да, сейчас, — пролепетал я, судорожно пытаясь вспомнить со сна, куда именно сунул свой чемодан. Гермиона, уже в мантии, кивнула и вышла, оставив меня наедине со все таким же мрачным и отчужденным Роном. Я вздохнул. Похоже, для нашей с ним дружбы этот год будет не легче прошлого…
Pov Драко Малфоя
К тому времени, как я вернулся в купе, то легкое, весело-беззаботное настроение, которое было у меня с утра, и которое поначалу даже присутствие Пэнси не могло испортить, развеялось без следа. Почему? Сам не знаю. Раньше, меня бы порадовало выражение лица Поттера, когда я на его глазах приструнил Паркинсон. Но теперь я уже давно перерос и нашу глупую детскую вражду, и свою старую обиду, которая и стала ее причиной. Ну не подал он мне тогда руки, ну отверг мою дружбу — ну и что теперь? Это тогда мне казалось, что это самое ужасное и унизительное, что со мной когда-либо происходило. Но с тех пор случались вещи и пострашней. Да и потом, я и сам тогда был не подарок, надо признать, не говоря уже о Крэбе и Гойле, маячивших за спиной. Соображать надо было, кому, что и как говоришь. Но что взять с одиннадцатилетнего избалованного мальчишки, который привык, что мир крутится вокруг него? Теперь, после совершеннолетия, все кажется таким очевидным…
Блейз, опередившая меня на пару минут, уже уселась на свое место, и лишь презрительно фыркнула в ответ на злобный взгляд Пэнси. Дождь за окном усилился, и я с тоской подумал о том, как мы будем добираться до Хогвартса от поезда. Ладно, нам-то еще хорошо, все-таки кареты — это какая-никакая крыша над головой. Боюсь даже представить, что ждет перваков… вздохнув, я плюхнулся на сиденье рядом с Блейз, и, не теряя времени, устроился так же, как и до дежурства — ноги на подлокотнике, голова у нее на коленях. Сестренка хмыкнула, но протестовать не стала, за что я был ей безумно благодарен. Закрыв глаза, я постарался отвлечься, и пустить свои мысли в свободное плавание — не знаю, кому как, а мне такой способ помогает уснуть куда надежнее, чем считать единорогов, гиппогрифов и прочих тварей, которые передвигаются стадами…
Воспоминания, под стать настроению, были невеселыми.
Прошло всего пара месяцев после возвращения Лорда, и я стал понимать, что происходящее мне не нравится, и не нравится довольно сильно. Главным образом расстраивало то, как изменился отец. Из спокойного, уверенного, исполненного достоинства и всеми уважаемого человека он превратился в задерганного неврастеника, позабывшего и о собственной гордости, и о чести семьи. Ха! Поттер и его грифифиндорские дружки животики бы надорвали от смеха при мысли, что у Малфоев может быть честь! Хотя смешного в этом мало. Одно дело хитрость, манипуляции и интриги — и совсем другое — бесчестие. Одно дело — издеваться над Поттером и его приятелями в школе, и совсем другое — лизать подметки уродливому красноглазому трупу, который вовремя подсуетился привязать себя к этому бренному миру. Я искренне не понимал, почему отец и остальные терпят издевательства и безумие Волдеморта? Почему они не встанут и не дадут ему отпор? Да будь он хоть трижды Темным Лордом, одному против десятка магов ему не выстоять. Неужели они верят, что если он придет к власти, им станет лучше, чем сейчас? Да кто вообще способен чувствовать себя в безопасности, когда не знаешь, что ждать в следующую секунду от этого сумасшедшего? Мое недоумение перешло в уверенность, что это неправильно, после пятого курса и событий в Министерстве. Конечно, я злился на Поттера из-за ареста отца, но в глубине души понимал, что на самом деле в Азкабане Люциус в куда большей безопасности, чем в резиденции Лорда. Несправедливость гнева Волдеморта стала последней каплей. Он сердился на отца за неудачу — а разве сам не сбежал оттуда, поджав хвост? По совести, ни отец, ни тетка Белла не заслуживали наказания за провал там, где даже сам Лорд потерпел неудачу… Но Белла после его наказания оказалась недалека от того, чтобы повторить судьбу своих знаменитых жертв — Долгопупсов, а отца спасло только то, что у Лорда не было доступа в Азкабан, а проводить еще одну спасательную операцию ради проштрафившегося приспешника, Волдеморту было не с руки. Да-а, с этой точки зрения, Люциусу вообще повезло. Дементоров в Азкабане больше нет, а аврорская стража, хоть и ведет себя не очень-то вежливо, по крайней мере, не высасывает из него ни теплые воспоминания, ни душу.
Но главный сюрприз ждал меня впереди. За несколько дней до официального конца семестра, когда все экзамены были сданы, и все просто наслаждались летом и последними деньками в обществе друзей, примерно через два-три дня после событий в Министерстве, дверь моей личной, как старосты, спальни, неожиданно открылась, и вошел Снейп. Его вид заставил меня удивленно захлопать глазами — Северус выглядел так, как выглядел только летом, наезжая в гости в Манор. Никаких уродующих чар, создающих иллюзию сальных волос и желтых зубов, кожа чистая и белая, без признаков желтизны и с куда меньшим количеством морщин. В принципе, я-то, конечно, видел крестного в его настоящем облике не раз, просто он никогда не появлялся в таком виде в школе, когда его могли увидеть студенты. Вообще такими чарами пользовались большинство профессоров моложе сорока, специально делая себя не очень привлекательными, для отвода глаз студентов — иначе море скандалов из-за несчастной любви той или иной романтически настроенной старшекурсницы было бы обеспечено. Не то, чтобы Северус даже в своем настоящем облике был жгучим красавцем — но все же было в нем какое-то мрачное обаяние, которое как магнитом притягивает к себе некоторых девушек.
— Что случилось, крестный? — спросил я, прекрасно понимая, что Северус пришел ко мне не как декан факультета — декан вызвал бы меня к себе. Вместо ответа он взмахнул палочкой, запечатывая дверь, и вторым взмахом обновил защитные от прослушивания чары. Потом жестом велел мне сесть. Я устроился на своей кровати, приготовившись выслушать нечто очень серьезное. Снейп уселся на стул, стоящий возле письменного стола, и наконец заговорил.
— Дело плохо, Драко. — сказал он напрямую. — Ты знаешь о том, что Темный Лорд решил сделать Малфой-Манор своей личной резиденцией? В доме Риддлов оставаться опасно, туда в любой момент нагрянут Авроры.
— Да, я вчера связывался с мамой через камин в «Трех Метлах». Не публичный, естественно — из номера. — ответил я. — Она мне сказала. И что — это проблема? Мне казалось, это честь? — прикусив язык, я взмолился Мерлину, чтобы Северус не расслышал сарказма в моем голосе. А не проверяет ли он меня, по приказу Лорда?
— Честь? Для тебя — нет. Проклятие, арест Люциуса может стать твоей погибелью, ты хоть понимаешь это, Драко? — спросил он. Я непонимающе покачал головой.
— Но почему? Министерству нечего мне предъявить, и вообще, при чем тут я?
