— Мне надо… Пойти освежиться, — негромко сказала Джинни после танца, ее глаза странно блестели, не отрываясь от меня, но я был не в состоянии мыслить четко, чтобы понять, что это может означать. — Ты не проводишь меня?

— Что? — мне казалось, что к этому времени я успел опьянеть гораздо сильнее, чем Рональд, хотя ничего не пил. Мысли ворочались с трудом, а взгляд не отрывался от девичьей фигурки рядом. — А, проводить, — да, конечно…

Мы выскользнули из зала точно так же, как поступили уже многие парочки, и довольно быстрым шагом двинулись по коридору. Впереди, за поворотом, было небольшое тупиковое ответвление с большим окном в конце, где раньше стояла какая-то старая утварь, убранная в начале прошлого года. Не сговариваясь, мы оба двинулись туда.

Я не знаю, кто-то один из нас начал это, или мы просто кинулись друг к другу сразу, как свернули за угол. Мое сознание словно бы отключилось — только что я сворачивал в тупичок следом за Джинни, а в следующее, казалось бы, мгновение, мы уже страстно целовались, лихорадочно прижимаясь друг к другу. Мои руки, наверное, зажили собственной жизнью, шаря по ее спине и плечам. Правая ладонь скользнула выше, и зарылась в ее густые волосы, безнадежно испортив прическу. Руки Джинни проникли под мой плащ и куртку, безостановочно двигаясь по спине. Я крепче прижал ее к себе, не прерывая поцелуя, и полуосознано подтолкнул к окну. Джинни послушалась сразу, охотно отвечая на поцелуй, и прильнув ко мне всем телом.

Я сходил с ума. Первый раз в жизни я потерял голову от одного только поцелуя, и мне казалось, что еще никогда я не испытывал ничего подобного, несмотря на бурную сексуальную жизнь. Однако как бы мне ни хотелось забыть обо всем и отдаться чувствам, где-то в подсознании словно звенел предупреждающий колокольчик, и чем дальше, тем громче он звучал, пока не превратился в тревожный набат. «Что я делаю, так же нельзя! Это же Джинни, черт, проклятие, с ней так не должно быть!» Почему-то я твердо был уверен, что если сейчас позволю себе пойти до конца, то потеряю все шансы с ней так же верно, как если оттолкну своими руками, да еще и наговорив при этом таких гадостей, что за всю жизнь не простить.

Но как мне оторваться от нее, если мое тело меня не слушается? Если единственное, чего я сейчас хочу на самом деле — это никогда не выпускать ее из своих объятий? Я сделал над собой усилие, потом еще одно, и наконец, мне с огромным трудом удалось чуточку отстраниться.

— Джинни, Джинни, подожди, что мы делаем? — зашептал я, прижавшись лбом к ее лбу. Она отодвинулась на волосок, откинула голову, и я почувствовал, как ее ладошки зарылись в мои волосы. Еще ни одной своей любовнице я не позволял таких вольностей со своей прической, но сейчас мне было глубоко наплевать на это.

— Мы делаем то, что мне хотелось сделать еще три недели назад, — ответила она жарким шепотом. Ее полные губы мягко, но настойчиво снова заткнули мне рот, и сознание опять отключилось — чтобы в следующий момент обнаружить, что тело, живущее по своим желаниям и законам, успело подхватить ее, и, усадив на подоконник, оказаться между ее коленями. Я снова оторвался от нее и заглянул в лицо девушки. И зря. То что я увидел, чуть не свело меня с ума. Ее губы слегка припухли от жадных поцелуев, полузакрытые глаза сияли из-под ресниц таинственным манящим светом, а белая, гладкая кожа разрумянилась от страсти. Застонав, я понял, что теряю остатки контроля, и снова припал губами к ее рту, прижав Джинни к себе так крепко, что еще чуть-чуть и ей стало бы больно. Мерлин великий, я чувствовал ее тело, отделенное от меня лишь двумя слоями тонкой шелковой ткани — моей рубашкой и ее платьем. Я и не заметил, когда моя куртка оказалась расстегнута. Одна рука Джинни все еще оставалась в моих волосах, поглаживая затылок, вторая снова спустилась на спину, и ласкала ее, зарывшись под плащ и куртку.

Я сдавался. Я чувствовал это. Я был не в силах оторваться от нее, и понимал, что еще немного — и окончательно потеряю рассудок. Заняться с ней любовью здесь, в коридоре — да это чуть ли не худшее, что я мог бы сделать! И тем не менее, именно это сейчас и произойдет, если я не заставлю нас обоих остановиться! Однако даже попытаться было не так-то просто! Стоило мне хоть на мгновение оторвать свои губы от ее рта, как Джинии тут же вовлекала меня в новый поцелуй, уверено пресекая все мои попытки взять ситуацию под контроль.

— Боже, как я хочу тебя! — вырвалось у меня, когда мне все-таки удалось на пару секунд прервать жадные поцелуи, которыми мы осыпали друг друга.

— М-м-м, вот как? — мурлыкнула она, скользнув губами по моей шее к вырезу рубашки.

— Джинни, постой, прошу тебя! — взмолился я, получив наконец возможность говорить. — Я не могу так! — она остановилась, и, слегка отодвинувшись, снова заглянула мне в глаза.

— Почему? Что не так? — спросила она низким шепотом. Я глубоко вздохнул, продолжая крепко обнимать ее — может, мне и удалось остановить беспрерывные поцелуи, но выпустить ее из объятий оказалось во сто крат труднее.

— Я просто не хочу, чтобы мы потом жалели об этом. Я не хочу, чтобы это был обычный краткотечный роман! — она улыбнулась, и, хмыкнув, прильнула ко мне еще теснее.

— Не хочешь — значит, не будет, — шепнула девушка, едва касаясь губами моих губ.

— Джинни! — в голос застонал я.

— Дра-ако… — отозвалась она…

— ЧЕГО???????!!!!!! — взревел знакомы голос от поворота в коридор. — Л-люмос!!!

Мы с Джинни обернулись как по команде, все еще цепляясь друг за друга, перепуганные, и плохо соображая от неожиданности и потрясения. У поворота коридора стоял Рональд Уизли, слегка протрезвевший и увереннее держащийся на ногах. Его глаза были широко распахнуты, и в них огненным, раскаленным маревом мешались ярость и ненависть. Я замер под этим взглядом, как кролик перед удавом — я, Драко Малфой!

— Это твой последний час Малфой! — шипящим, приглушенным голосом проговорил Уизли, поднимая палочку.

— Нет! — с силой оттолкнув меня, Джинни спрыгнула с подоконника, и, выхватив свою палочку, встала между нами, заслонив меня собой. — Нет, Рон!

— Ты меня не остановишь! Ступефай!

— Протего! Остановись! — Однако его ноздри раздувались от гнева, он явно не то что не слышал уговоров сестры — он едва ли понимал в тот момент, что она его сестра. Она была просто еще одной обидой, которую я ему нанес, еще одной дорогой ему вещью, которую я, по его мнению, отнял. — Я не позволю тебе! — крикнула Джинни, и выкрикнула какое-то заклинание, которого я не разобрал. Зато эффект оказался вполне знакомым — довелось испытать на своей шкуре на пятом курсе. Здоровенные полупрозрачные летучие твари вылетели из ее палочки и с визгами и писком набросились на Уизела, царапая лицо и руки и заслоняя вид.

— Нет! Ах ты… Убирайтесь! — завопил он, отступая к противоположной стене.

— Беги! — обернулась она ко мне. Раньше я бы воспользовался возможностью без вопросов, но теперь все во мне воспротивилось этому. Я помотал головой. — Черт, Драко, прошу тебя! Уходи отсюда! Летучемышиного сглаза надолго не хватит! Он сейчас ничего не понимает, да он просто убьет тебя, что бы ты не делал! Умоляю тебя, пожалуйста!

— Тебе!!!!.. Проклятый Малфой!!!!.. Я еще…!!! — доносились неразборчивые вопли Уизела из-за все еще мельтешащих летучих мышей. Я невольно содрогнулся, вспоминая их когти. Да уж, малоприятное заклинание…

— А как же ты? — спросил я. Джинни с тревогой фыркнула.

— Мне он ничего не сделает! Прошу, Драко, поговорим завтра…

— Что здесь за шум? — спросил сзади спокойный бархатисто — ласковый голос. Я поморщился — вот только его здесь не хватает! А впрочем, учитывая присутствие Уизела… Как раз его-то здесь и не хватает. — Фините инкантатем, — сказал Снейп, указывая палочкой на отбивающегося от мышей Рона. Тот, едва отдышавшись и выпрямившись, не обращая внимания на профессора, снова ткнул палочкой в мою сторону, выкрикивая какое-то доморощенное проклятие. — Экспеллиармус, — все тем же устало-спокойным тоном сказал крестный. — Минус пятьдесят баллов Гриффиндору, мистер Уизли, за нападение на вашего коллегу-старосту. Еще двадцать — за то, что это произошло в присутствии учителя. И отработка до конца месяца за проявленное ко мне неуважение. А теперь, кто-нибудь из вас объяснит, что здесь произошло?